-Ты, творение Зеркального Бога, носишь в себе ту отраву, что суть моя кровь, – Ртутная Дева, усмехнувшись, взяла Рыжика за подбородок, заставив поднять голову и повернуться к ней.

-Так выпей же этот яд и ничего не бойся,… я дам тебе пару часов до полуночи, чтобы ты мог сравнить то, что у тебя есть, с тем, чего ты истинно желаешь всей душой. Но в полночь, по своей воле или против неё, ты обязан прийти ко мне. Таков уговор. Не бойся грядущей ночи – утро всё едино сдёрнет с нас наши лица, нацепив обратно маски, вернёт всё на круги своя. Утром моё сердце заживёт, а твой маятник опять возобновит свой вечный полёт из тьмы на свет и обратно. Так расколи свой лёд, стань тем, кто ты есть на самом деле,… не бойся этого. Не бойся.

-Я не… – начал было Рыжик. Умолк на полувздохе, растворившись в лунном сиянии ртутных, серебристых глаз. И покорно приоткрыл губы для поцелуя, разрешая пить свою горькую, словно горячий шоколад, тёмную душу – до дна.

====== 28. Мен на мен – возврата нет ======

…Диксон не вынес и выпил поочерёдно три чашки какао, здраво рассудив, что в холодном виде оно всё равно невкусное, и Рыжик его обфыркает и пить не станет. Серебряный ключ лежал под его пальцами, изящный и таинственный, как уснувшая на цветке магнолии белая бабочка.

-Откуда у тебя эта гадость?..

Удивлённо приподняв голову на этот хриплый, срывающийся, скрежещущий ржавью голос, Камилло обнаружил напротив себя Ленточку, садящуюся за столик. Она выглядела вся какой-то помятой и встрёпанной. Длинные белые локоны расплелись из замысловатой причёски и торчали ветвями облетевшего кустарника, а кружева и бинты платья потускнели и стали серыми, словно тающий по обочинам снег.

-Ленточка, что это с тобой?.. И почему мой ключик гадость? – одновременно встревожился, удивился и слегка обиделся Камилло, подвигая девушке последнюю чашку какао. Не проронив ни слова, Ленточка схватила чашку обеими руками и стиснула её так, что белый фарфор пошёл трещинами. Её рот мучительно кривился, словно его углы стягивали иглой, а бледные пальцы продолжали стискивать чашку – до тех пор, пока она не лопнула и не развалилась на несколько черепков, оставив на ладонях тонкие алые полосы. Камилло сидел безмолвный и неподвижный, пригвождённый к стулу своим пониманием.

-Ты счастливый, мухняша, – хрипло проговорила Ленточка, бездумно вороша осколки чашки кончиками изрезанных пальцев. В её голосе не осталось прежнего мелодичного позвякивания – лишь ржавь да жесть. – Ты счастливый, у тебя нет соперницы, способной вот так вот… вырвать самое дорогое из рук, чтобы поразвлечься пару часов. Проклятая Ртутная Дева, хозяйка всех наших бедных душ, не нашедших покоя!

-Так Рыжик… с ней? – глухо спросил Камилло, всё так же не шевелясь. Он ещё не видел леди Джанне, но уже чуял своим обострившимся в землях Некоузья седьмым чувством. Серебристый яд, кипящая амальгама, игра зеркальных бликов, сводящая с ума своей обманчивостью. Жестокая в своём одиночестве, опасная из-за вечной скуки, беспринципная и бескомпромиссная – такой он ощущал Ртутную Деву, хозяйку депо и всех его обитателей. От неё пахло льдом и серебрянкой.

-Сам как думаешь, – цинично усмехнулась Ленточка. Она развлекалась тем, что брала за край один из осколков чашки, поднимала на уровень незрячих глаз и роняла обратно на столик, чтобы послушать, как он с коротким мелодичным звуком снова упадёт вниз. – Я потеряла его, Камилло, я потеряла Рыжика навсегда – леди Джанне не допустит, чтобы я осталась в его памяти, она это может… для этого достаточно развязать хоть один узел, что я завязала своими руками.

-Ой, нет! О Святой Са! – Диксон вскочил, опрокинув стул: он вспомнил, как перед выходом из дома он собственноручно помогал Рыжику красиво повязать расшитый цветами бинт на левом запястье. – Это мне надо рвать на себе волосы, Ленточка! Ведь все эти украшения моих рук дело, и леди Джанне как пить дать их поразвяжет, решив, что это твои подарки. Твой старый бинт, тот, с алыми цветками, Рыжик успел истрепать, и потому оставил дома. Тебе ничего не грозит, а вот мне!! Святые Хранители, что же делать?!

-Сядь, Диксон, и не переживай так. Свои волосы ты вырвал уже давно, а выщипывать усы я тебе не дам, у тебя в них вся индивидуальная харизма сконцентрирована, – мрачновато окликнула Ленточка уже наладившегося бежать куда-то, перепуганного Камилло. – Ты не обитатель нашего депо, и магия леди Джанне не имеет над тобой власти. А вот мы, все девушки со всех маршрутов – рабыни Ртутной Девы, и нами она вертит, как хочет. Да, все украшения Рыжика новые, и за них можно не опасаться, но,… но я заплела ему сегодня шёлковый шнурок в косичку возле скулы. И если леди Джанне догадается, что это мой подарок – пиши пропало.

-Ну ты меня напугала, чуть сердце из груди не выскочило, – Камилло несколько раз глубоко вздохнул, успокаиваясь, потом довольно бодро заметил, – да ладно тебе киснуть, Ленточка, вот увидишь: Рыжику голову так просто не заморочить. Он даже Садерьеру лапши навешал, а уж эту леди Джанне, со всей её заманухой, вообще поперёк перекусит. Кроме того, Рыжик к тебе тоже весьма неравнодушен, вон как сегодня расфуфырился, прямо фу-ты нате…

Ленточка наконец-то тихонечко звякнула, отвлёкшись от перебирания осколков и прикрыв робкую, дрожащую улыбку ладошкой.

-Правда-правда? – по-детски доверчиво спросила она, поднимая голову.

-Ага. Я вот только одну проблему тут вижу: не будет ли нам тесно втроём в моей полуторке? Хотя, пока вы будете на медовом месяце, я может и подсуечусь с обменом…

-Ах-ха-ха, Камилло!.. – не выдержав, в голос расхохоталась Ленточка – как будто множество стеклянных шариков рассыпались на фарфоровое блюдо. – Вот умеешь же ты меня развеселить и согреть, точно как вязаные носки с коровами. Нет, мухняша, не смогу я жить в вашем мире – я же говорила, я принадлежу депо, и буду вечно скользить в своём трамвае по рельсам от края до края клина. Я ведь мертва, Камилло.

-И… другие девушки, которые танцуют на площади, и сидят в кафе? Все они… мертвы?..

-Да. Точнее сказать, и не живы, и не мертвы. Мы все – потеряшки, вырванные из таких разных и таких обычных жизней душами ведьм, привокзальными воронами. Мы опоздали, не успев вскочить в свой поезд,… и мы принадлежим депо и Ртутной Деве. Нас мало – лишь раз в год в депо приходит новый сотрудник, а одна из живущих здесь душ… обретает свободу и покой. И происходит это на следующий день после Перемены, на закате. Это вновь должно произойти завтра, Камилло.

-А ты бы хотела…? – Диксон не договорил фразы, но Ленточка его отлично поняла. Нервно облизнула искусанные, припухшие губы, потом решительно тряхнула белой гривой:

-Да, Камилло. Я потеряла Рыжика – я это знаю, так же отчётливо, как то, что завтра встанет солнце. Ещё час назад я бы сказала «нет». Ведь жизнь в депо, пусть странная, по новым законам, отнюдь не ужасна, в ней много замечательного. К тому же, все мы не помним, кем были раньше, и потому не терзаемся утратами и сожалениями. Но Рыжика я позабыть не смогу. Так что ж тогда толку продолжать жить, каждый день ощущая пустоту на месте сердца, жестоко выдранного в угоду чужим прихотям? Я… я уже даже не виню леди Джанне, она так устроена, что всегда берёт в жизни то, что ей нравится – и неважно, кому это принадлежит. Мне просто горько и грустно, и да, я хочу покоя, Камилло. Покоя и забвения.

Ленточка устало улыбнулась, опустив растрёпанную голову на скрещенные руки, и Камилло бережно погладил её по пышным волосам, расправляя примявшиеся маки. Помолчав, спросил:

-Извини, что лезу в такой момент с расспросами, но…

-Ты хочешь спросить про ключик? Почему я назвала его гадостью? – пробормотала Ленточка, поудобнее пристраиваясь щекой на своём марлевом рукаве. – Так он ведьмин. Мы такие штучки шкурой чуем. Мне ещё отчего-то показалось, что я даже знаю ведьму, которой принадлежит этот ключ. Вот глупость, право, откуда бы мне, простой девчонке, иметь такие знакомства?.. Хым… А гадость ты выброси. Ещё законная владелица заявится, обвинит в краже и устроит тебе купание нефтяной коровы заодно с красным конём… где ты её вообще взял?