Рыжик кивнул, и Диксон заметил, что его прядки вновь шевельнулись на плечах, как будто тоже согласно кивнув ему в ответ...

На улице уже совсем отчётливо пахло весной, и, несмотря на резкий холодный ветер, небо было хрустальным и лазурным, а солнце нешуточно припекало макушки и плечи. Рыжик толкался возле будущего церемониального костра и увлечённо поедал пирожок с повидлом, наблюдая, как рабочие культмасспросвета привязывают к столбу чучело зимы. Оно являло собой противоестественную помесь тючка соломы, того самого холерного Лунтика (из-за круглых пуговичных глаз), и Юлии Тимошенко (из-за длинных блондинистых кос из мочалы). Рыжик мстительно подумал, что причёха у будущей растопки для костра один в один, как у Элен Ливали – приятно будет постоять рядышком, лапки у огня погреть...

Где-то сбоку Камилло, движимый подозрительными инстинктами, шастал по торговым рядам и приценивался к свойским яйцам. Перед выходом из дома Рыжик нашил Диксону на пальто десяток разноцветных заплаток и навтыкал в него булавок, так что теперь Камилло походил уже даже не на чучело, а на отставного хиппи на пенсии. И, судя по всему, это ему страшно нравилось.

Рыжик ухмыльнулся, запихнув в рот последний кусок пирожка, быстро огляделся, убедился, что никто не смотрит, и элегантно облизал пальцы. Ему нравилось наблюдать массовые гуляния, но не нравилось в них принимать участие.

-Вот, – похвалился возникший рядом Диксон в шляпе набекрень, и гордо продемонстрировал корзинку с крапчатыми яйцами.

-Высиживать собрался? – вежливо полюбопытствовал Рыжик, разглядывая новоприобретение.

-Типа домашний инкубатор?

-Нет, спасибо, мне тебя одного с лихвой хватает, – фыркнул Камилло. – Это нам на будущий месяц на нашу холостяцкую яишенку... Ещё, может, на работе кому перепродам часть, у них же в Сити такого натурального продукта днём с огнём не сыщешь.

-Я лучше придумал! – внезапно вспыхнули глаза у Рыжика. – Оставь их, на следующей неделе будет Перемена, а на такой товар обязательно найдётся куча желающих. Это же куриные яйца, не варакушечьи и не кричайкины, редкость такая...

-Куриные яйца – это редкость? И что за Перемена такая? – не понял Камилло, отодвигаясь, чтобы дать рабочим возможность щедро облить керосином водружённую на костёр Орлеанскую деву из несвежей соломки. Рыжик мотнул длинной чёлкой:

-Такой праздник в Некоузье. Очень специфический.

-Но ты же сказал, что мы больше...

-Но это же праздник, Камилло! – Рыжик для убедительности прижал руки к груди и сделал ангельские глазищи. – Такой вот, как ваша Масленица! На празднике не может случиться ничего такого, зато мы...

-Здравствуй, Рыжик, – тихо произнесли рядом, и на его плечо легла узкая девичья ладошка с алыми лаковыми ноготками. Рыжик чуть повернул голову, движением брови велев Камилло не психовать, и обратился к стоявшей за его спиной невысокой темноволосой девушке в длинном сером плаще:

-Здравствуй, Алия. Чем обязан нашей встрече?

Девушка улыбнулась – милы ямочки на румяных щеках. У Диксона отлегло от сердца, и он, чтобы не мешать своему найдёнышу устраивать личную жизнь, деликатно отодвинулся в сторонку, к бодро вещавшей что-то в микрофон разрумянившейся и растрепанной тамаде.

Рыжик и Алия проводили взглядами разноцветные заплатки на его пальто, потом посмотрели друг на друга. Улыбка Алии угасла, будто её стёрли с лица; Рыжик опасно блеснул глазами.

-Зачем ты пришла, Селакес? Всё в Кирпичном не сидится?

-Элен очень огорчена твоим нежеланием сотрудничать, – мягко отозвалась Алия, снимая с левой руки перчатку и любовно рассматривая узор из вшитых под кожу медных нитей на запястье. – Ей бы хотелось видеть тебя в Некоузе. Так почему ты отказываешься от, хотя бы, обычной деловой встречи, ни к чему не обязывающей? Ливали настроена на диалог, поверь мне.

-Диалог – это когда тебе у подъезда выкручивают руки офицеры ведомственной охраны? – чуть изогнул одну бровь Рыжик с иронией. – Знаешь, я очень не люблю, когда мне навязывают решения, которые я не успел обдумать.

-Ну, хорошо, – Алия задумчиво провела пальцами по завитым в крупные локоны, тёмным волосам цвета шоколада. – Я поговорю с Элен о твоих предпочтениях, Рыжик. Она стремится наладить с тобой контакт, и прислушается ко всем твоим пожеланиям. Ты же видишь, мы не хотим давить на тебя силой. Не знаю, кто отдавал распоряжение офицерам, должно быть, тут какое-то недоразумение возникло... Ливали знает о Камилло Диксоне, но мы не тронули его и пальцем. Ты ведь не хотел бы подставлять Камилло под удар, Рыжик? Он дорог тебе, и не отрицай, это заметно с первых двух взглядов... Но Элен не хочет грязной игры. Она хочет мира.

Девушка опять улыбнулась – соблазнительное сердечко алых губ, ямочки на щеках, блеск карих глаз. Рыжик невольно залюбовался первой принципалкой Элен Ливали – и улыбка Алии Селакес засияла ещё ярче и очаровательнее.

-Я всё-таки хотела бы, чтобы ты сам, по доброй воле, приехал в Некоуз, к нам в Кирпичное, – искренне сказала Алия. – Ты создан для уз, и ты сам в своё время создавал узы, беглый директор Антинеля Норд, не отрицай. Узы, куда более сильные, чем у Элен Ливали!

-Да, – тихо сказал Рыжик, глядя мимо Алии куда-то в горящий костёр, где обращалась в прах, пепел и дым Зима с льняными косами. С косами, совсем как у Элен Ливали, она же комендантша малосемейки на улице Исаака Дунаевского в городке Избор, она же директор общежития 7/1 корпуса Антинеля, она же глава Центра в Кирпичном и член городской администрации Никеля.

-Да... – стиснутые в карманах пальцы. Воспоминание – огненная топка крематория, полный отчаяния женский крик, слёзы в умоляющих серо-голубых глазах, тлеющий кончик длиной русой косы... Горящие косы куклы в масленичном костре. Что было прахом – стало светом...

-Рыжик, – тихо шепнула Алия, стоя совсем рядом. Её нежные губы коснулись высокой скулы Рыжика, оставив ощущение упавшего цветочного лепестка. В широко распахнутых карих глазах – хоровод мыслей, вихрь эмоций, калейдоскоп желаний. Первая после Ливали... всегда после, всегда на одну ступеньку ниже абсолютной власти. А тут ещё плетёт свои интриги и строит козни вторая принципалка, прелестная Нарцисса, желая заграбастать себе Антинель с его новым директором Седаром... Как несправедливо, обладая равной с ней силой, всегда быть в тени Элен.

-Р... Рыжик, – тихо-тихо, совсем тихо, повторила девушка. И такими же оцепеневшими, как у него, глазами уставилась в костёр, где сгорала под смех и крики горожан девушка с косами.

Сгорала, да... Пепельное пятно так и не прошедшего ожога на руках и плечах, и два тонких шрама на нежной щёчке Элен – распорола в ту ночь о край топки крематория, сопротивляясь...

«Я видела эти отметины».

«А я видел, как они появились».

«Я и ты... мы можем...»

(Трепетание алых губ Алии, не желающей более быть второй после первой; омуты чёрных глаз директора Антинеля – не бывшего, нет, не бывшего, потому что это никакая не должность, а некое особенное состояние души...)

«Да, мы можем. Но должны ли?».

Рука с медным узором на запястье ловит руку в перчатке с бриллиантовой застёжкой:

«Я не поверю, что ты не хочешь...».

Усмешка тонкого рта, раз и навсегда перекошенного уголками вниз:

«Я тоже в это не поверю».

Взволнованный вздох; отражённая в тёмных зрачках горящая фигурка со светлыми косами, в голубом платье и кружевной шали с узором из ландышей:

«Значит?..».

-Встретимся на Перемене, – Рыжик заглянул в карие глаза Алии Селакес, где бушевал огненный шторм. – Приходи на ртутные озёра, в Депо. Я буду встречать Перемену именно там.

-Рры... Ррыжик, – с улыбкой выдохнула девушка, и ему вдруг очень понравилось, как Алия произносит его очередное имя. Ничего общего с ромашковым светлым «Рыжуля», подаренным ему Камилло. В голосе Селакес, в том, как она выдыхала, раскатывая вдруг рубиновые бусы по дощатому полу, была скрытая, горячая страстность.

-Скажи теперь моё прошлое имя, – попросил он серьёзно. Алия опять улыбнулась, чуть прижмурившись от предвкушения: