Новинки и продолжение на сайте библиотеки https://www.litmir.me
====== Часть 1 ======
Серебряный принц или Одиночество это поправимо.
Глава 1
Глубокая ночь. Вдоль нависшей над морем скалы тянется пустая горная дорога. Стою на узком и скользком парапете. Где-то далеко внизу за спиной раскинулся мигающий разноцветными огнями, как новогодняя елка город, равнодушный и чужой. Подо мной – пропасть. Огромные волны бушующего моря с оглушающим грохотом вгрызаются в черный гранит, захлебываясь шапками белой пены и с ревом откатываются обратно, оставляя после себя на острых камнях клочки буро-зеленых водорослей. Хочу слиться с ними, раствориться в горько-соленой воде.
Только что я бросил своего любимого и прямо у меня на глазах погиб мой лучший друг. Хочу все забыть, не чувствовать на своем теле шрамов, не помнить того, что со мной произошло. Освободиться, очиститься от скопившейся во мне мерзости. Осталось только шагнуть в пустоту. Кому нужен использованный во все дыры одинокий омега с изуродованным шрамами телом и душой, который в своей жизни не умеет ничего, кого готовили доставлять сомнительное удовольствие клиентам? Правильно, никому. А мне только недавно исполнилось семнадцать… или уже? С молчаливого согласия того, ради кого я был готов на все, меня ломали и калечили. То, во что меня превратили, теперь всегда будет смотреть из зеркала и то, что мне пришлось пережить рядом с самым любимым человеком, поступившим со мной бесчестно и так жестоко, дает полное право свести счеты с жизнью. Я бы и раньше это сделал, но там где я был… нас хорошо охраняли. Круглые сутки не спускали глаз. Ну как же, двенадцать живых станков, зарабатывающих Хозяину деньги и не просто деньги, а приносящих огромные барыши. От него уходят только мертвыми и только мне, благодаря помощи, как ни странно, врага и воле случая удалось вырваться на свободу. А вот друг, который должен был бежать вместе со мной, остался там навечно и это больше всего убивает. Никогда с его гибелью не смирюсь. Свобода для меня это смерть, потому что без гроша в кармане, жилья и документов податься некуда, домой я ни за что не вернусь, да и пешком слишком долго добираться, к тому же, если меня поймают… Даже думать не хочу, что в таком случае со мной сделают. Вовсе не прельщает безрадостная перспектива в качестве наказания быть проданным за огромную сумму какому-нибудь конченому садисту. Ему разрешат делать все, он сможет воплотить в жизнь свои самые больные фантазии, которые без сомнения закончатся для меня летальным исходом. Если желающих позабавиться со мной не найдется, в чем лично я глубоко сомневаюсь, запорят плетьми до смерти. Никто не заступится… Никто не поможет... В этом городе знакомых нет. Все равно убьют, так или иначе, и сожгут в печи. Да, у них и такое оборудование имеется. Даже если кому-то придет в голову меня искать, прах никто не идентифицирует… Уж лучше самому избавиться от бренного тела, во всяком случае, уйду без уготованных мне мучений. Почему многие боятся умирать? Это жизнь приносит боль и страдания, а смерть избавляет от всего. Но прежде, чем переступить порог жестокого мира, хочу напоследок хоть немного насладиться воздухом призрачной свободы, поэтому продолжаю стоять. Еще чуть-чуть, совсем немножко…
Осень. Дождь. Эта противная мелкая морось зарядила сыпаться с затянутого грязно-серыми тучами хмурого неба и не думает прекращаться. Порывы сильного ветра срывают с тлеющей в губах первой в моей жизни и последней сигареты сизый дым, которым тщетно пытаюсь заполнить образовавшуюся внутри меня пустоту. Выдувают из тоненькой, снятой с чужого плеча насквозь промокшей тесной курточки остатки тепла. В карманах украденных, таких же маленьких брюк, денег и документов не было, зато обнаружилась полупустая пачка табачных изделий вместе с одноразовой зажигалкой. После первой затяжки я даже не кашлял, настолько успел надышаться дымом, пока выбирался из огня. Окурок летит в ночь, рассыпаясь веером мелких, быстро гаснущих в темноте сверкающих искорок. Ледяные струйки пресных слез забираются за воротник, пропитывая влагой гольф, противно сползают по спине, стекают по отросшим ниже поясницы волосам. Холодно. Но мне все равно. На улице так же холодно и мерзко, как и в моей душе. Мне не больно, нет. Пусто. Эта всепоглощающая пустота поселилась внутри очень давно, еще когда я жил дома. Да, когда-то у меня был дом, семья, если это можно так назвать. Вечно пьяные родители и четверо младших братьев по лавкам. Зачем, спрашивается, нужно было плодить нищету. Любят детей, скажете вы? Ха! Как бы не так! Их интересует только пособие, которое с успехом каждый день пропивается, и льготы. Льготы на оплату жилья, если ту хибарку, в которой мы прозябаем из года в год можно назвать жильем, бесплатный детский сад и школу.
Едва получив на руки аттестат, после очередного скандала и побоев пьяного вдрызг отца – альфы я вступился за самого младшего, разбившего по неосторожности стоящую на полу бутылку с их ежедневным пойлом. И почему ее нельзя поставить на столешницу? Что за манера сидеть за столом, а бутылку всегда держать под ногами? Прикрывая собой малыша от сыплющихся куда попало ударов и выносящей мозг нецензурной брани второго отца, я не выдержал и сбежал, правда, не сразу. Прижав к себе зареванного малыша, забился в дальний угол детской и укачивал до тех пор, пока он не перестал всхлипывать во сне. Ну, надо же было ему забежать на кухню пожелать папам спокойной ночи. Да, правильно, так и нужно делать, только не в нашей семье. Лучше бы лег вместе с остальными детьми, но они старше и наученные горьким опытом соображают, как с пьяными себя вести, а этот же совсем кроха и не понимает: если родители в таком состоянии – близко лучше не подходить. В доме от них и спрятаться негде. Кухня, две комнатки: наша и родителей, крошечный коридор, ванная, туалет и все. Он построен так, что под одной крышей живет четыре семьи. Единственное преимущество это отдельный вход с улицы в такие же, как у нас крошечные квартирки и собственный маленький дворик, где на веревках у нашего папы-омеги беспрерывно сушится свежевыстиранное белье. Я долго прислушивался, когда на заставленной пустыми бутылками кухоньке стихнет звон уцелевшей после побоища тары, уменьшится пьяный смех, не будет слышно бульканья раздобытой где-то в закромах разливаемой жидкости и перестанут чокаться друг о друга стаканы. Подождал еще немного, пока все угомонятся и уснут. Осторожно уложил на согретое мною место братишку, на цыпочках выбрался из комнатки, в которой мы, за неимением кроватей на тонких одеяльцах спали вповалку на полу, и пробрался в спальню родителей, рискуя каждую секунду быть обнаруженным. Не смотря на сильное алкогольное опьянение, спят они очень чутко, все-таки это не обычные люди и обладают острым обонянием, зрением и слухом. Подкрался к едва удерживающей на трех ногах равновесие покосившейся тумбочке, тихонько выдвинул верхний ящик и достал тощую пачку мелких купюр. Есть! Мне не нужен свет, чтобы определить их достоинство, отсчитываю ровно столько, сколько требуется заплатить за проезд на автобусе в другой город, я знаю, куда направлюсь. Хорошо, что догадался заглянуть в дорожный справочник, теперь мне известна стоимость билета, и денег на копейку больше чем надо, не возьму. Остальное кладу на место. Простите меня, малыши, все равно наши папы это завтра пропьют, а так я хоть что-то попытаюсь изменить в своей опостылевшей жизни, да и родителям будет легче – кормить придется меньше на один рот. Через месяц мне исполняется семнадцать и материальную помощь на меня перестанут давать, попойка как раз и была приурочена к последней выплате. Считается, что в этом возрасте нужно быть самостоятельным, а куда может пойти работать человек без образования, мыть полы? Согласен и на такую работу, но я же не один желающий, в нашем городе даже непрестижные места заняты все, устроиться можно только по протекции или блату, к сожалению, таких знакомых у наших родителей нет. Это в нормальных, обеспеченных семьях дети продолжают получать знания в институте, и стоит это очень дорого. Мне, к сожалению, такое не грозит, хотя учиться люблю, мне всегда легко давались любые предметы, и преподаватели были мной довольны.
