Несколько оплавленных свечей догорали у алтаря. Их огоньки едва заметно качнулись, когда я подошла ближе. Отыскав взглядом икону Девы Марии с Иисусом, я сосредоточилась и начала подбирать слова для молитвы. Интересно, как вообще это делается? Все эти религиозные люди, как они начинают просить о чем-то? Что-то вроде «Здравствуй, Бог, как дела?»…

– Он не может помочь, – тихий мужской голос прозвучал для меня так, будто рядом взорвалась новогодняя петарда. Я взвизгнула, далеко не так утонченно, как героини викторианских романов, и одним прыжком развернулась к неизвестному. Позади меня никого не было.

– К..Кто здесь? Кто говорит? – проверещала я почти на ультразвуке.

– Я здесь, – голос отозвался совсем близко, и я снова взвизгнула – к собственному неудовольствию. – Не бойся!

«Легко сказать «не бойся», – подумала я, а вслух пропищала:

– Почему я тебя не вижу?

– Потому что я невидимый, – кажется, голос «улыбнулся», и это меня немного успокоило – существа, способные глупо шутить, не могут быть кошмарно-ужасными.

– «А еще ты юморист», – промелькнуло в голове. Будто со стороны я услышала свой взволнованный голос. – Почему ты считаешь, что мне здесь не помогут?

Загадочный собеседник на несколько мгновений затих, только сквозняки, гулявшие по часовне, тихо свистели под низким куполом. Наконец, незнакомец ответил, медленно, будто тщательно подбирал слова:

– Здесь помогают только тем, кто был причащен тела Христова, а ты не имеешь даже собственного тела, чтобы причаститься. Уже слишком поздно.

– И что это значит? – Несмотря на все мои усилия, голос снова предательски забрался на несколько тонов выше положенного. – Мне что теперь вечно здесь торчать?!

– Нет, конечно, – мне послышались нотки сочувствия. – Для таких, как ты, есть особое место. И время. У тебя есть часы?

– Да, но они стоят, – я немного растерялась.

– Разумеется, так и должно быть. А ты можешь их перевести на другое время?

– Не знаю, я не пробовала, – мое смущение нарастало, я вдруг почувствовала себя Алисой в Стране Чудес.

– Так попробуй! – ободряюще посоветовал голос. – Тебе нужно в начало времен.

– Ээ… Куда мне нужно? – переспросила я, но ответа не последовало. Мой загадочный собеседник исчез так же внезапно, как и появился.

«Бред какой-то! – подумала я. – Уже и голоса начали мерещиться. Призраки-психи тоже существуют, что ли?»

Тем не менее, я сняла с руки электронные часики, повертела их так и эдак, прикидывая, что могло бы значить это «в начало времен». И как туда можно попасть с помощью обычных наручных часов? Хм, что если… Я нажала на кнопку «Меню», вышла в режим установки времени и сменила на табло осточертевшие 7:47 на полдень – или полночь? – 00:00. В конце концов, чтобы проверить работоспособность механизма конкретное время не так уж важно. Наудачу нажала «ОК», табло замигало нулями, и вдруг… Часовня, запах свечей и безмятежный лик Девы Марии с Младенцем начали стремительно таять, и сквозь водоворот образов проступил все тот же тихий ясный голос – «Молодец! До встречи в…». Где именно должна состояться встреча, я так и не узнала. Туманные очертания часовни окончательно растворились в темноте, и я провалилась в глубокий колодец цвета кромешной ночи, в последний миг ухватив едва не выскользнувшие из руки часы.

3

Да что ж так больно то! Стоило мне прийти в сознание (или как это называется у покойников?), как мои мышцы, кости и что там еще вмонтировано под кожу маленькие вредные гномы принялись тянуть в разные стороны изо всех сил. Стоп! Какую боль может испытывать существо без тела?

Невероятно, но факт: я лежу на спине, прикрытая чем-то вроде простыни, и все мое тело крутит, мотает, гнет и крушит неведомая сила. Похоже на симптомы температуры во время гриппа, помноженные на десять.

Я попыталась приоткрыть глаза, и тут же отказалась от этой затеи. Снаружи роговицу обжигал невыносимо яркий свет, вызывающий слезы и жгучее чувство беспомощности. Ого! Это свет в конце тоннеля? Ой, нет! Нетушки, полежу пока с закрытыми глазами. Эффект страуса хорош, по крайней мере, тем, что пока ты не видишь опасности, можно успокаивать себя мыслью, что и она тебя не замечает. Упиваясь своим здравомыслием, я не заметила, как снова вырубилась.

Второй раз меня разбудили незнакомые голоса. Рядом кто-то негромко разговаривал, изредка дотрагиваясь до моей руки или лба. Кажется, их было двое. Благоразумно решив не подавать признаков жизни (ха-ха, острячка!), я притаилась под своей простыней и вся обратилась в слух.

– Как думаешь, сколько еще она так пролежит? – поинтересовался мужской голос. Его хозяин пытался говорить шепотом, но было заметно, что ему привычнее отдавать приказы или произносить речи перед толпой подчиненных. Что-то было в этом голосе такое жесткое, как будто пулемет пытается прикинуться ватной палочкой.

– Все зависит от ее самоощущений и фантазии, – мягко ответил женский голос. – Ты же знаешь, фантомные состояния шока при переносе могут длиться довольно долго.

Опаньки! При каком таком переносе? Какие еще состояния? Я с трудом удержалась, чтобы не подскочить с места и не нарушить конспирацию. Тем временем незнакомый голос-пулемет продолжал:

– До ключевого момента осталось чуть больше месяца. Нужно как можно быстрее ввести ее в курс дела и подготовить

«Приехали, – мои глаза под закрытыми веками округлились, как у героя аниме. – Только что померла, а тут на тебе – у меня уже есть задание. Я что, типа избранная? Как Нео в «Матрице»? Ни фига себе – попаданец, уровень 2000».

Увлекшись мыслями о собственной избранности и неповторимости, я не заметила, как самым идиотским образом изобразила с закрытыми глазами мимическую бурю на тему «Вау!». А потом еще и сложила губы уточкой, выдыхая свое недоумение, как это умеют только опытные пользователи Инстаграмма. Осознав, что мои визитеры замолчали, но при этом кто-то легонько трясет меня за плечо, я как-то смутно поняла, что моя карта бита, и открыла глаза. Губы так и остались – уточкой. Не до них было.

Моему затуманенному взору предстало нечто вроде больничной палаты на космическом корабле – по крайней мере, я всегда ее именно так себе и представляла (хотя я нечасто представляю себе больничные палаты на космических кораблях, н-да). Вокруг все такое хромовое, блестящее, в стиле «межгалактический минимализм». Посреди просторной хай-тек комнаты стояла банальная больничная каталка для пациентов, а на ней лежала банальная укрытая простыней я, все в той же изрядно потрепанной и грязной школьной форме. Рядом с каталкой стояли хозяева двух голосов. Высокий худощавый мужчина в темно-синем костюме пристально разглядывал меня, а симпатичная женщина лет тридцати – судя по всему, это она меня трясла – что-то быстро помечала в маленьком блокноте. Первым оценил ситуацию мужчина – он улыбнулся, при этом разгладив суровую складку между бровями, и слегка кивнул:

– Приветствую, уважаемая. Добро пожаловать в ЦИК, – мягко произнес он, и в моей голове снова пронеслась картинка с пулеметом, обернутым в слой ваты. На вид ему было около пятидесяти, седина кое-где заметно выбелила ежик коротких волос. Мужчина протянул мне мои же часики. Я молча ухватила собственность и посмотрела на экран. Часы снова стояли, хотя на табло все еще мерцали цифры 00:00.

– Мы очень рады, что ты благополучно добралась, – добавила миловидная женщина, оторвав взгляд от блокнота, и тоже улыбнулась. Я рискнула осторожно улыбнуться в ответ. Женщина показалась мне очень хорошенькой, а длинное желтое платье гармонично сочеталось с ее светло-зелеными глазами.

Я села на каталке, спустив ноги. Разумеется, у меня был миллион вопросов к этим людям – или кто они там на самом деле, но я совершенно не знала с чего начать, и только нервно сминала в руках больничную простыню. Простыня сминалась. Что?!

Заметив мой ошарашенный взгляд, женщина присела на краешек каталки и с улыбкой сказала:

– Не удивляйся, моя хорошая. Да, здесь все предметы снова материальны, ты можешь делать с ними все, что хочешь. И кстати, здорово ты придумала с этим местом, – она обвела взглядом космическую палату.