- Мой отец – параноик. Он писатель, личность творческая, поэтому считает, что весь мир хочет украсть его идеи, а так же, что реальность мешает ему создать шедевр… - кусаю губу. – Поэтому-то моя мать и не выдержала, - улыбаюсь, поднимая глаза на Дилана, который вдруг опустил голову, смотря на меня:

- Твои родители, - задумался, - ну, они…

- Разведены, - говорю вместо него, и парень откашливается, поднося кулак к губам:

- Ясно. Я не удивлен, твой отец странный.

- Да, но он хороший человек, - подметила. – Хотел зайти в кабинет?

- Там, - Дилан сунул руку в карман джинсов, объясняя. – Там должно быть фортепиано.

Я удивленно поднимаю брови:

- Что? Там? – хмурюсь. – Если честно, я там не была, поэтому… - задумалась. – А откуда ты знаешь, что там фортепиано?

- До тебя здесь жила семья, мой дедушка был против сдавать дом семейной паре, но отец настоял.

- Погоди, так твой дедушка, - приоткрываю рот, - ага… Теперь все ясно. И ты сюда приходил? Тут жил твой друг?

Поворачиваюсь, идя за Диланом, который поглядывал в сторону двери:

- Тут жила девушка с матерью, - чешет темные волосы. Я улыбаюсь, смотря на него:

- Твоя девушка?

Дилан закатывает глаза, жестикулируя:

- Нет, - отрицает. – Я помогал ей с учебой, но она была невыносима: все время уходила играть на фортепиано, меня не слушала.

- Понимаю её, ведь ты еще тот зануда, - шепчу, за что получаю щелбан от Дилана. Тру лоб, пыхтя:

- И что дальше? – мне пока с трудом верится, что Дилан вообще делится со мной чем-то. Если подумать, то мы впервые говорим о нем.

- Ничего, - грубо отвечает, и я понимаю, что это полный провал.

- Эта девушка переехала? – добивалась ответа.

- Что-то вроде того, - отвечает, дав понять, что больше не желает говорить на эту тему.

Мы подходим к лестнице, и я автоматически поднимаю глаза, чтобы не смотреть вниз. Дилан уверенно начал подниматься выше. Не думаю, что он чувствовал себя неуютно. Этот парень словно находился у себя дома, но мне от этого легче. Его спокойствие, как ни как, но влияло на меня.

Удивительно, ведь буквально несколько часов назад мы с ним были в ссоре, а теперь говорим друг с другом, как ни в чем не бывало.

Поднялись на третий этаж. Дилан в очередной раз сбивает меня с толку, спрашивая, смотря перед собой:

- Где зеркало?

Если честно, понятия не имею, но мне намного легче, ведь теперь, идя в комнату, я не вижу себя и ту лестницу позади.

- Думаю, отец убрал, - предполагаю, чтобы Дилан больше не задавал мне подобный вопрос. Парень кивнул головой, идя дальше. Я чувствую себя неловко, ведь время позднее, и мне вовсе не хочется заставлять его. Наверняка, ему охота вернуться домой после тренировки, принять душ, а он вместо этого торчит у меня.

Стоп.

У меня.

Теперь я ещё и смущена. Мне никогда раньше не приходилось торчать в огромном доме с парнем. Нет, у меня были поверхностные отношения, вот только с Диланом как-то все не так: мы с ним вроде даже не друзья, мы просто соседи.

- Оу, - шепчу, когда О’Брайен входит в мою комнату, предварительно взглянув на меня, но не думаю, что он, таким образом, спрашивал разрешение. Потираю ладони, видя, что внимание парня сразу же привлекли рисунки на стене, что я повесила над столом и кроватью. Кажется, мне становится жарко. Я часто моргаю, вздыхая, и тру лоб, на котором выступили капельки пота:

- Это так… Когда мне нечем заняться, я просто черкаю непонятные каракули.

- Вот как, - Дилан щурит глаза, опираясь руками на стол, и наклоняется вперед, чтобы разглядеть. Я внимательно наблюдаю за выражением его лица: парень выпрямляется, закатывая рукава куртки, и я невольно «залипаю» на его руки, пальцами которых он хрустит:

- Девушка, что жила здесь, тоже рисовала, - говорит, чеша висок.

- Как её звали? – спрашиваю, складывая руки на груди, и продолжаю наблюдать за перемещающимся по комнате парнем, который все так же рассматривал мои «каракули».

- Кэтрин, - спокойно отвечает, и я киваю.

Почему-то мне кажется, что они с этой девушкой были не просто друзья. То, с каким выражением лица он говорит о ней… Таким его не каждый день увидишь.

Сейчас все произошедшее кажется просто игрой моего воображения. Словно ничего и не было. Думаю, когда Дилан уйдет, все мои страхи вновь возьмут вверх.

На часах уже два ночи, поэтому очевидно, что парень вскоре вернется к себе. Но мне хотелось бы подольше посидеть и поболтать с ним.

Больше узнать об этой Кэтрин. Какой она была?

К счастью, Дилан как-то не торопился, поэтому, хоть и молча, но сидел рядом, слушая музыку, заткнув уши. Я рисовала в альбоме, чувствуя, что «жар» не проходит. Мы с ним устроились на кровати, опираясь спинами на холодную стену позади. О’Брайен прикрыл глаза, иногда тяжко и устало вздыхая и потирая лицо руками. Неловко.

Поглядываю на него, нервно сглатывая.

Странно, но до этого момента я не воспринимала его, как парня. Нет, я вовсе не воспринимала его. Никак. Абсолютно. Ведь не имею понятия, какой он человек. Мне ничего не известно о нем, и это напрягает, особенно в такой ситуации, как сейчас.

Я могу слышать, как он дышит. Это так необычно. Только сейчас понимаю, что тишина в комнате пугает меня.

Вибрация заставляет вздрогнуть от неожиданности. Дилан хмурится, открывая один глаз. О-у, так он действительно уснул?

Парень глубоко вдыхает через нос, смотря на экран своего телефона, после чего сильнее хмурит брови, отвечая:

- Что?

Я откашливаюсь, продолжая рисовать. Парень что-то ворчит под нос, смотря в сторону окна:

- Отец ещё там? – кажется, его лицо бледнеет. – А, так это её машина. Все равно, - цокает языком, снимая очки, чтобы потереть глаза. Я не могу упустить такой момент, поэтому в открытую смотрю ему в лицо. Дилан поднял брови, вопросительно кивая мне и продолжая говорить по телефону.

Я касаюсь кончиком карандаша губ, слегка наклоняя голову на бок. О’Брайен вновь поднял глаза на меня, и мне пришлось сдержаться, чтобы не открыть рот: темные глаза парня казались какими-то необычными. Смотришь в них, вроде ничего специфического, но что-то цепляет.

Сильно цепляет.

Меня в очередной раз бросает в жар, когда осознаю, что Дилан продолжает вопросительно смотреть на меня, отвечая на вопросы звонящего. Мои губы все-таки приоткрываются. Думаю, он окончательно убедился в том, что я странная. Идиотка.

О’Брайен убирает телефон от уха, спрашивая:

- В чем дело? – его ровный и безэмоциональный голос возвращает меня в реальность. Я моргаю, растерянно качая головой, и вновь начинаю водить карандашом по белому листу. Дилан опирается спиной на стену, закинув голову. Поворачивает лицо, усмехаясь:

- Что ты рисуешь? Похоже на детские каракули. Я так в классе третьем рисовал.

Я обиженно вздыхаю:

- Как могу.

Парень смотрит на экран телефона, говоря:

- Уже слишком поздно. Завтра в школу.

- Оу, я смотрю, ты у нас ярый ученик, - щурю глаза, усмехаясь краем рта, но мысль, что мне придется остаться одной в доме, заставляет выражение лица смениться. Нервничаю, бросая взгляд на О’Брайена, который опять же закатывает глаза:

- Что за детский сад?

- Да нет, ты… - заикаюсь, понимая, что Дилан до сих пор не надел очки, продолжая теребить их в руках. Это на него не похоже.

Парень изогнул бровь, интересуясь:

- Что опять?

- А-а, нет, ничего, - отвечаю слабым голосом. Дилан усмехнулся краем рта, отчего меня «полностью накрыло». Отвожу взгляд, кашляя, чтобы прочистить горло:

- Окей, спасибо, но, если я услышу что-то подозрительное, то…

- Моя бита, - парень надевает очки, - в твоем распоряжении, - его улыбка исчезает, а лицо приобретает то самое «мраморное» выражение, от которого меня бросает в холод. Дилан поднимается, слезая с кровати на пол, и идет к окну, открывая его. Я внимательно наблюдаю:

- Погоди. Ты хочешь выйти таким образом, - не могу не улыбнуться, удивленно поднимая ладони.