- Дилан, - смотрю на него. Парень моргает, облизывая губы. Он тяжело дышит. Машина набирает скорость. Мои губы задрожали:

- Дилан, я здесь! - кричу, хотя это не лучший вариант. - Дилан! - заставляю себя накрыть его бедро ладонями. Сжимаю.

- Дилан, я здесь, - говорю тише. - Дилан.

Парень мельком взглянул на меня. Сбавил скорость. Я судорожно моргаю:

- Тебе нужно выговориться, Дилан. Давай, остановимся где-нибудь?

- Нет, - его голос не звучит убедительно.

- Тормози, Дилан, - я чувствую, что сейчас должна все взять в свои руки. - Тормози.

Парень недовольно ругается под нос, осыпая меня всяческими ругательными словами. Это можно понять. Ибо я та, кто может заставить его. Заставить делать то, что ему не хочется. Заставить его слушаться.

Дилан нервно моргает:

- Я-я, - заикается. - Не здесь.

Хмурюсь.

- Куда мне ехать? - он не хочет возвращаться домой.

Я чувствую, что сейчас играю роль того, кто должен быть уверенным и сильным:

- На пляж. Поехали к Уне, - это первое, что пришло мне в голову, но произнесла это твердым и ровным голосом, так что Дилан не возразил. Он лишь еле заметно кивнул. Одна его рука соскользнула с руля, накрыв мои ладони. Его пальцы дрожат. От напряжения. Я мнусь.

Не могу видеть его таким.

Касаюсь носом его плеча, тяжко вздыхая.

Все хорошо. Я здесь.

========== Глава 33. ==========

***

Ты собрана?

Зои вышла на второй этаж, быстро перебирая ногами. Она бежала не от матери, не от её слов, не от правды, что засела в голове. Девушка хотела скорее скрыться с глаз, ведь её тошнило. Она толком не знает, что сейчас волнует больше.

Идет к ванной комнате, смахивая пот с лица. Боится испортить макияж.

Корчится, когда чувствует боль в спине. Потирает копчик рукой, тяжело вздыхая. Останавливается, кусая губу.

Сегодня утром, в ванной, она заметила кое-что.

Зои поправилась.

***

Уна не гавкает. Она с радостной мордашкой бежит к нам, но во взгляде видно напряжение, когда Дилан вытащил сигарету из кармана.

Небо давно потемнело, ветер стал холоднее, а морские волны неугомонно били о каменистый берег. Шум. Крик чаек. Я не успела надеть обувь, поэтому мнусь, когда холодный песок прожог кожу пяток сквозь ткань белых носков. Смотрю на Дилана, который сел на песок, выпуская из ноздрей густой дым. Уна весело скачет вокруг меня, пока я опускаюсь рядом с ним, сгибая ноги в коленях, подобно ему. Парень кусает кончик сигареты, кашляя. Собака виляет хвостом, и я не могу не погладить её милую мордашку. Улыбаюсь. Это животное пробуждает внутри светлые эмоции, поэтому не могу холодно смотреть на неё.

Но сейчас меня больше волнует состояние Дилана. Он молчит и, кажется, не заговорит, если я не начну первой. Откашливаюсь, прочищая горло:

- Так, твои родители выжили?

Дилан поднимает лицо, и выпускает дым через рот. Хмурится, уставившись на темное, холодное, покрытое тучами небо. Я терпеливо жду, понимаю, что ему, видимо, не так легко рассказывать о себе. Он вообще не любитель милых бесед, не сторонник.

- Мы соврали, - Дилан бросает сигарету в песок, вновь начиная рыться в карманах мешковатых штанов. - Мы соврали всем тогда, - достает пачку сигарет, вытаскивая вторую.

- Что это значит? - нельзя давить.

- Ну, - Дилан хмурится, затягивая. - Мы часто переезжали из-за работы матери. Отец сидел у неё на шее, так что приходилось соглашаться со всем, что она говорит. Она была главой семьи. Авария произошла на территории Канады, так что доставили нас в местный госпиталь. Ни документов, ни паспортов. Все сгорело. К слову, наша машина столкнулась с мини автобусом, в которой ехала семья. Я пришел в себя на следующий день после аварии. Я практически ни с кем не говорил, поэтому врачам было трудно найти информацию обо мне. Они надеялись на то, что кто-нибудь из очнувшихся окажется моим родным. Так и было. Моя мать пришла в себя раньше отца, но, как оказалось, она сочла эту аварию за дар, - Дилан усмехается. - Она - чертова актриса, - щурит глаза. - Серьезно. Она заслужила Оскар.

Я хмурюсь, видя, как Дилан кусает больные, кровоточащие губы, нервно моргая.

- Я был ребенком, Черри, понимаешь? - сглатывает. - У меня, соглашусь, был шок, поэтому я не разговаривал ни с кем. Ждал, что меня заберут, но, когда мать пришла в мою палату, - ухмыляется. - Она сказала, что понятия не имеет, кто я такой.

Я сжала губы. Впервые вижу, чтобы Дилан так нервничал, говоря со мной.

И он говорит со мной о себе. Это, черт возьми, нечто невообразимое.

Уна улеглась на песок между нами. Она переводила блестящие глаза с меня на Дилана, но морды не поднимала.

- Она оставила тебя там? - наклоняю голову, чтобы видеть выражение лица Дилана. Тот все так же усмехается краем рта:

- Ага, - затягивает. - Отец тоже воспользовался моментом и слинял. Думаю, он не хотел оставлять меня там, но отправился на поиски бара, чтобы привести нервы в порядок. Там и остался, - смеется. Смеется нервно, неестественно.

- Прошло около месяца. Врачи больше не видели смысла держать меня в больнице, поэтому передали в руки полиции. Я не разговаривал все это время. Был немного шокирован, так скажем, - облизывает губы. - Так странно, - хмурится, задумчиво уставившись куда-то перед собой. - Тогда я был так зол, так обижен на мать и отца. Я ведь… - сильнее сводит брови. - Я ведь действительно ждал её. Я не мог есть, спать. Я нелегко привыкаю к новому месту. Плюс ко всему, меня отвезли в приют, а там все спали в одной большой комнате. Я терпеть это не мог. Спишь, а всякий урод сделает какую-нибудь хрень с тобой. Так, например, мне вымазывали все лицо шоколадной пастой, вареньем, джемом, - перечисляет. - В общем, с тех пор у меня аля-фобия, - смотрит на меня. - Терпеть не могу спать с кем-то в одной комнате. Ненавижу, когда кто-то заходит ко мне. Я просто не могу спать, зная, что рядом кто-то есть.

Я моргаю, виновато бубня:

- Что ж, это все объясняет, - улыбаюсь, игнорируя упавший локон волос на щеку. - Так, как же ты попал к нам?

- Как-как? - Дилан усмехается. - Полиция вышла на мою мать. Было судебное разбирательство, отца засудили, ведь всплыли его… - замолкает. - В общем, маму лишили родительских прав за халатное отношение. Тогда та, видимо, решила перестраховаться, вызвав твоих родителей. Они были близкими друзьями, так что, согласились взять меня на себя. Хотя, Нина была в ужасе и прекратила любое общение с моей мамой. И мне это было на руку, - признается, кинув сигарету в песок, переплетает пальцы, поставив локти рук на колени. - А дальше рассказывать нечего: я приехал в ваш дом, ненакрашенная Зои в возрасте десяти лет жевала обложку от учебника, с интересом наблюдая за мной из-за двери кухни, и, - щурится, смотря на меня. - И маленькая пухлая девчонка, вбежавшая в гостиную с улицы, вся в песке, мокрая, с растрепанными волосами, - я моргаю, когда Дилан хмурится. - Ты держала в руках большую собаку, судя по всему, это была Уна.

Я улыбаюсь, отводя глаза:

- Господи.

- А еще от тебя пахло сырым мясом, а руки были вымазаны в чем-то красном. Скорее всего, ты купила Уне мяса, вот и вымазалась в нем.

- Ты это все помнишь? - я щурюсь, смеясь.

- Как можно забыть такое? - он смеется в ответ. Иначе смеется.

- Я был ребенком, но тогда даже испугался тебя. Пришла в крови какого-то животного. Тут бы любой кирпичей наложил, Чарли, - смеется, потирая глаза.

Я мнусь, но спрашиваю:

- А те письма…

Дилан пыхтит, вздыхая:

- Что ж, запомни этот день, ибо сегодня я предельно честен, - я улыбаюсь, и он продолжает. - Я никогда не читал эти письма. Мне было достаточно осознавать тот факт, что отец пишет мне.

- Значит. “Й. О’Брайен”…

- Йен О’Брайен, - Дилан перебивает. - Мой отец.

Я задумалась. Отвожу глаза:

- Мне нравится.

Парень хмурится:

- Что именно?

- О’Брайен. Твоя фамилия. Она мне нравится, - широко улыбаюсь, вновь взглянув на Дилана. - Знаешь, спасибо тебе.