Я не против отдохнуть и расслабиться, но в моем понимании это немного иначе. Нет, обычно я еду, не возражая, просто мне не хочется шума и этих разговоров, музыки и танцев. Мне ничего из этого не хочется.

Охота засесть в комнате и весь вечер сочинять музыку, или играть, слушая песни любимых музыкальных групп. Или посмотреть фильм.

Одной.

Бреду, нехотя передвигая ногами. Смотрю на асфальт, оттягивая ремни рюкзака большими пальцами.

Есть люди, с которыми я провожу время: спортивный клуб, состязания, игры, танцы, школа. Но на этом наше общение ограничивается. Странно, что именно сейчас я думаю об этом, хотя раньше пыталась не давать повода для волнения.

“Кого ты можешь назвать своими друзьями?” - один простой вопрос, а голова уже идет кругом, ведь понятия не имею, что ответить. Как-то мама спросила меня об этом за столом. Тогда я соврала, назвав первые пять имен, пришедших в голову. Женщина довольно улыбнулась, сказав, что я могу спокойно приглашать их к нам. Я ответила усмешкой, и больше мы не возвращались к этой теме.

Сворачиваю, выходя на нашу улицу. По разным сторонам дома. Людей не часто встретишь на улице. Обычно это старики. Такое чувство, словно никто вовсе и не живет в этом поселке. А может, это даже к лучшему.

Подхожу к дому. Взгляд цепляет силуэт. Поднимаю глаза, замедляя шаг, когда мужчина в бледной форме улыбнулся, останавливаясь у моей калитки. Недоверчиво щурюсь, ведь он ждет меня, что-то держа в руках:

- Добрый день, юная леди.

- Вечер добрый, - исправляю, тормозя. Хлопаю глазами, опуская их, чтобы рассмотреть то, что у него в руках. Мужчина проследил за моим взглядом, вскинув голову:

- Пицца.

Подняла брови. Кто из наших заказал пиццу? Мы ведь даже не ужинаем сегодня, ибо на банкете можно неплохо поесть.

- Сомневаюсь, что это наше, - замечаю, выдавливая улыбку, и делаю шаг, как бы намекая, что мне нужно пройти, а мужчина мешает. Но он не двигается, продолжая улыбаться мне. Грубить незнакомым людям нельзя, но:

- Вы не могли бы…

- Да неужели! - звонкий голос Зои, показавшейся на пороге, ударил в голову. Я перевела на неё взгляд, в то время как мужчина продолжил смотреть на меня и обратил внимание на сестру только тогда, когда она протянула ему деньги.

Протиснулась между ними, хмурясь:

- Ты ее заказала?

- Ага, - Зои улыбается мужчине, взяв упаковки. - Мама разрешила мне остаться, а поскольку до тебя дозвониться не получилось, они уехали.

Я моргаю, чувствуя облегчение:

- Жаль, - тяну, видя, что Зои понимает меня, кивая с улыбкой, и закусывает губу:

- Идем в дом, - торопит.

Я спешу за ней, интересуясь:

- Надеюсь, Дилана тоже нет дома?

Девушка смеется, кивая:

- Да, но он вообще весь день где-то пропадает.

Входим в коридор. Закрываю за собой дверь, понимая, что этот день становится куда лучше. Теперь могу провести вечер наедине с собой, и заняться тем, чем хочу.

Одна.

Снимаю рюкзак, взглянув в сторону кухни.

Спокойствие, умиротворение, легкая радость. Все это в один миг оседает в груди. Неприятная, жгучая боль внизу живота овладела сознанием, когда Томи повернулся к Зои, мельком взглянув на меня.

Приторная улыбка.

Отворачиваюсь, не замечая, с какой скоростью несусь вверх по лестнице. Быстрее, от них, от него. От этой улыбки. Недоброй, от которой по коже бегут мурашки, а шея покрывается холодным потом. Невольно прохожу ладонью вдоль неё, чтобы разогреть кожу.

Уж лучше на этом чертовом вечере, чем здесь. С ними.

Захожу в комнату, закрывая дверь на замок. Бросаю рюкзак куда-то в сторону, поставив руки на талию. Надо подумать. Чего я переживаю так? Что заставляет меня чувствовать себя неуютно?

Чего я боюсь?

Кого?

Тру горячие щеки, качая головой. Дура. И чего панику устроила? И раньше мне приходилось оставаться дома вместе с Зои и её ухажёром.

Хочется смеяться над собой.

Господи, уже сама смеюсь над собой. Это так глупо.

Хватаю со стола тетрадь и карандаш, прыгаю на кровать, чтобы отвлечься. Гитара лежит на подушке. Ползу к ней, занимая удобное сидячее положение, и открываю нужную страницу, чтобы продолжить писать. Подношу карандаш к бумаге, замявшись. Взгляд скользит к телефону, который лежал на тумбочке возле кровати. Вот, где я его забыла. Кусаю губу, понимая, что я не должна этого делать, но…

Беру телефон, проводя пальцем по экрану, чтобы разблокировать. Листаю номера, останавливаясь на том, что записан, как “Несносный мальчишка”, и тяжко вздыхаю, набирая в легкие больше воздуха. Касаюсь пальцем экрана.

Вызов. Идет набор.

Откашливаюсь, но когда до ушей доносятся гудки, уверенность покидает сознание. Подношу телефон к уху, часто моргая.

Он прикончит меня. Я чувствую это, даже находясь далеко от него.

Гудки прекратились. Он снял трубку, но я не успеваю что-либо сказать, так как Дилан перебивает:

- Я премного извиняюсь, но какого хера?

Чуть ли не глотаю собственный язык. И чего я боюсь его? Он ведь не здесь, не в этой комнате.

Но все равно заикаюсь:

- Извини, я просто хотела узнать, когда ты вернешься домой?

Господи, я могу поклясться, что в данный момент он презрительно щурит глаза, скользнув кончиком языка по нижней губе. Он всегда так делает, когда его что-то раздражает или злит.

- С какого хера я должен отсчитываться перед тобой? - его вопрос ставит меня в тупик, ведь он действительно не должен. Ничего.

- Я просто спрашиваю… - не контролирую свой голос, поэтому тот становится тише. Тереблю пальцами простынь, виновато смотря куда-то вниз.

- Я уже сказал твоим родителям, что никуда не поеду, так что передай им…

- Да нет же, - перебиваю. - Они уже без нас уехали.

Бросает смешок в ответ:

- Тогда, чего тебе надо от меня?

Прижимаю колени к груди, почесав щеку:

- Просто, интересуюсь, когда ты придешь?

Молчит. И я понимаю, почему.

Потому что это странно. Черт, ну вот почему я не умею останавливать себя прежде, чем что-то сделать? Тру лоб, закусывая губу, когда молчание затягивается. На секунду убираю телефон от уха, взглянув на экран, чтобы убедиться, что Дилан не сбросил.

Откашливаюсь:

- Так, когда…

- Зои дома? - он вдруг перебивает, но по его голосу я не могу толком понять: раздражен он или просто рассержен.

Ерзаю на месте, кивая:

- Ага.

- С длинноруким мудилой? - слышу, как он усмехается. Сжимаю губы, скользя пальцами по ступне.

- Ага, - отвечаю, ожидая его реакции.

Господи, эта ситуация больше, чем просто “странно”.

Кто спец в создании неловкости? Конечно, я. Это бесспорно.

Вновь откашливаюсь:

- Так, ты когда приедешь?

- Вообще-то, - почему-то я уверенна, что он нагло усмехается, когда говорит. - Я дома.

Хмурюсь, моргая:

- Как это? Зои сказала, что не видела тебя с самого утра.

- Пф, мы просто не пересекались. К тому же, я не особо хотел ехать на гребаный прием с твоими родителями, так что просто сидел в комнате весь день. Дверь заперта.

Я подавляю улыбку, которая рвет губы. Тяжесть сразу проходит, и чувствую себя гораздо легче. Выпрямляюсь, убирая локоны волос за ухо:

- А, - непринуждённо тяну. - Тогда ладно.

- Это все? - Дилан начинает раздражаться.

Киваю головой:

- Да.

Гудки. Резко.

Хмурюсь, ибо это так похоже на него.

Смотрю на экран, вдруг понимая.

Дилан не спросил, кто я, когда ответил. Из этого можно сделать вывод, что парень сохранил мой номер в свои контакты. Вновь эта чертова улыбка ломает систему, проявляясь на моем лице. Это не совсем правильная реакция.

Мы впервые нормально поговорили. Без издевок, без сарказма, без грубости. Хоть это и была короткая телефонная беседа.

Настроение заметно улучшилось, поэтому бросаю телефон к ногам, вновь схватив в руки тетрадь и карандаш. Начинаю писать.

Кончик карандаша ломается.

Хмурюсь. Наверное, слишком сильно нажимала. Точилка, пару движений, и новый острый кончик готов. Делаю глубокий вздох, вновь поднося карандаш к бумаге.