Отчим поднимает голову, прикрывая глаза от наслаждения:

— Да, Эви, Эви, моя малышка… Моя, — шепчет, прижав мое лицо вплотную к себе.

И я громко мычу, сжимая горлышко разбитой бутылки, после чего размахиваюсь, вонзая острыми краями в бедро мужчины, который завопил, что есть мочи, сделав шаг назад, и, держа меня за волосы рукой, отбросил в сторону, схватившись за раненное место, в коже которого осталось моё орудие. Мужчина кричит от боли, пальцами обхватывая горлышко, и выдергивает, бросая на пол. Я кашляю, хрипло дыша, и плюю белую жидкость, грубо вытирая рот запястьем. Поворачиваю голову, с ужасом смотря на отчима, который хромает ко мне, и в его глазах я читаю ярость.

Он убьет меня.

Ерзаю ногами по полу, поднимаясь на колени, но не успеваю встать, как мужчина хватает меня за волосы, притянув к себе, и опрокидывает на пол, пальцами вцепившись в ткань штанов:

— Отбилась от рук, сука! Ничего, я верну тебе прежнюю покорность! — тянет штаны вниз, но рыдаю, схватив небольшой осколок, что лежит под моей головой, вновь и вновь резкими движениями вонзаю в уже поврежденное место, ведь удар в одно и тоже место приносит куда больше боли.

Отчим кричит, перехватывая мою руку, поэтому успеваю согнуть ноги в коленях и сесть, прежде чем он забирается своей тушей на меня. Я сжимаю зубы, пиная его ногами, бью босыми пятками в лицо, продолжая рвать себе кожу на ладони, пока пытаюсь повторить попытку вонзить осколок ему в бедро, но мужчине удается выхватить у меня «оружие», поэтому дергаю рукой, освобождая запястье, и вскакиваю на слабые ноги, кинувшись к двери в коридор. Слышу грохот за спиной. Он мчится за мной. Сердце должно уже выскочить из груди, разорвав мою плоть. Сжимаю губы, громко и сбито дыша через нос, несусь вниз по деревянной лестнице, спотыкаясь на последней ступеньке, но вновь вскакиваю, борясь с головокружением, вызванным давлением в голове. Не оглядываюсь, бегу к двери, хватаясь за ручки, и дергаю.

Заперто.

Это слово вонзается мне в мозг, от шока мои глаза вот-вот вылезут из орбит. Оборачиваюсь, видя, как отчим быстро хромает по лестнице, крича и покрывая меня матом. Бросаюсь в сторону, в гостиную, где находятся окна, но стекло плотное. Я колочу его руками, хватая со стола железную статуэтку, и бросаю её в окно, которое даже толком не треснуло.

Тяжелое дыхание за спиной. Поворачиваю голову, не убирая волосы, локоны которых липнут к коже лица, и кричу, отпрыгнув в сторону, чтобы увернуться от уже протянутых ко мне трясущихся от злости рук.

— Иди сюда, Эви! — отчим кричит, рвя глотку, но я перелезаю через спинку дивана, помчавшись на кухню. Мужчина рванул за мной, пальцами коснувшись моего локтя, поэтому ускоряюсь, оббегая широкий стол, открываю ящики, сразу же хватая кухонный нож, и вытягиваю руки перед собой, пятясь к стене. Отчим довольно смеется, харкая в пол:

— Эви, тебе не уйти. Подумай о своей маме, о том, что я могу с ней сделать, — его голос пропитан гневом.

Трясусь, отступая, когда он делает шаги ко мне. Смотрю на него исподлобья, не контролируя свое сбитое хриплое дыхание. По щекам всё ещё текут слезы, ведь сейчас я поступаю, как эгоист.

Ибо ничего не чувствую.

— Думаешь, что сможешь помочь своей маме? — отчим читает мои мысли, усмехаясь краем губ. — Не выйдет. Тебе не сбежать от меня.

Я найду выход. Я смогу помочь маме, я больше… Я больше не хочу терпеть. Я справлюсь. Мы с мамой справимся.

— Живо иди ко мне, Эви, — он скрипит зубами, видя, что не слушаю его, не давая никакой реакции на его слова. Мои губы дрожат. Хмурю брови, качая головой, и взглядом, полным отвращения, произношу:

— Мерзкий… — повышаю голос, крича. — Мерзкий ублюдок!

— Быстро ко мне! — словно, я его собачонка.

— Да пошел ты! — кричу в ответ, и отчим срывается. Это становится последней каплей. Он кидается ко мне, краснея от ярости.

Он убьет меня.

Но и я не стою на месте.

Больше не замираю от ужаса.

Бросаюсь в сторону, мчась по кухне, толкаю стол, переворачивая его, чтобы перегородить путь отчиму, который спешит за мной, ругаясь под нос. В голове миллион мыслей, мне с трудом удается принимать решения, но адреналин помогает, он заставляет меня не останавливаться, так что вновь поднимаюсь по лестнице вверх, на второй этаж, зная, что мужчине будет трудно успеть за мной. Смотрю по сторонам, вбегая в большую комнату, на стенах которых висят фотографии.

Коллекция отчима.

Не смотрю. Не хочу видеть это.

Мой взгляд прикован к окну с открытой створкой, поэтому бегу к нему, распахивая шире. Глотаю холодный воздух, выглянув, и ужасаюсь от высоты, качнувшись и отступив назад. В руках сжимаю нож, оборачиваясь. Дверь распахнута, поэтому вижу, как в конце коридора, по лестнице взбирается отчим.

Убьет. Меня.

Слышу, как быстро бьется мое сердце. Решение не приходит в голову. Но страх перед мужчиной куда сильнее, чем перед высотой, поэтому забираюсь на подоконник, всё так же поглядывая на отчима, который уже несется в мою сторону, держась за бедро.

И ужас берет вверх.

Смотрю вниз, делая шаг в пустоту, когда мужчина переступает порог комнаты. Раскидываю руки в стороны, сжимая в одной из них нож, и ощущаю легкость. И боль. Кажется, мужчина успевает схватить меня за пряди волос, вырвав несколько, но это не удерживает меня, поэтому падаю вниз. На сухую траву, чувствуя, как молниеносная боль с безумной скоростью распространяется по моим ногам, которые сгибаю, садясь на колени. Пальцы вонзаю в землю, с широко открытым ртом, смотря вниз, на сухие листья. Внутри что-то будто треснуло.

Но я должна бежать.

Выпрямляюсь на трясущихся ногах, слыша грохот. Поворачиваюсь всем телом к дому, хромая спиной вперед. Отступаю, еле держась, чтобы не закричать от боли.

Кажется, отчим повалился с лестницы. Но это его не остановит.

Ручка двери дергается.

Я дышу, пятясь назад, и разворачиваюсь, пытаясь терпеть боль в ногах, которыми с трудом перебираю, убегая к деревьям. Размахиваю руками, ускоряясь, и мчусь дальше, позволяя адреналину вскружить мне голову, лишив возможности нормально воспринимать происходящее. Отталкиваюсь от стволов деревьев, оббегая ямы и переступая через толстые корни, не отмахиваюсь от острых веток, что бьют мне по лицу. Всё время бросаю взгляд назад. В голове всё ещё звучит голос отчима. Я знаю, что он преследует. Он идет за мной. Мою ступню выворачивает, но не торможу, бегу, хромая, правда, не успеваю переступить корень, поэтому спотыкаюсь о него, валясь с невысокого склона вниз. Вся в земле, в сухих листьях, что путаются в волосах. Вся в ссадинах и синяках.

Но я жива. Я бегу. Я могу дышать.

Еле поднимаюсь на ноги, оглядываясь, ищу нож, но плюю на него, продолжая идти. Опираюсь ладонями на деревья, отталкиваюсь от них, смотрю назад, по сторонам, совсем не зная, куда направляюсь. Вокруг стена леса.

Но это не останавливает. Шаркаю ногами, начиная в полной мере ощущать всю ту боль, что охватывает тело.

Моральную и физическую.

Плююсь, грубыми движениями вытирая ладонью рот, ведь горький привкус остался. Начинаю мычать, обнимаю свое тело руками, покачиваясь при ходьбе. Не отряхиваю грязную одежду, не убираю из волос сухие листья. Это всё не имеет значения.

Сейчас я думаю только о том, как выбраться отсюда? Где найти мать? И как ей помочь? Пойти в полицию? Верно. Пускай у этого ублюдка там связи, но должны найтись люди. Нет, не отморозки, а именно люди. Те, кто сможет помочь. Они должны быть.

В полном бреду брожу по лесу неизвестно сколько времени. Уже устала считать про себя секунды. Холод. Теперь я ощущаю его, и так же понимаю, что мои ноги не вытерпят больше. Хочу сесть, лечь, не важно. Но держусь. заставляю себя идти, вздрагиваю от каждого шороха, оборачиваясь, боюсь увидеть мчащегося ко мне отчима.

Поднимаю глаза, когда вижу подъем наверх. Не обхожу его, решая взобраться на коленках, поэтому наклоняюсь, пальцами сжимая землю, и пускаю изо рта пар, начиная ползти наверх. Останавливаюсь, чтобы опустошить желудок. Меня рвет, но это не должно мешать. Продолжаю подниматься, хватаясь за выступавшие из-под листвы корни, и, наконец, взбираюсь наверх, садясь на траву, руками подтягиваю ноги, корчась от боли, и поворачиваю голову, щуря веки, ведь в глаза бьет бледный солнечный свет.