Поворачиваю голову, бросив на него взгляд через плечо. Дилан держит руки на груди, подняв брови:

— Минус лапша и мусорное ведро, — издевается.

Грубо вытираю губы рукой, выдавив:

— Извини за лапшу, — выходит сухо, мне не стыдно. Я не хочу говорить об этом, ни о чем, что связанно со мной и отчимом. Выпрямляюсь, направляясь в сторону двери, ускорив шаг, когда в спину бьет сердитый голос парня:

— Эви, — судя по звуку шагов, он двигается за мной.

— Я не буду говорить с тобой об этом, — мой голос звучит не менее грубо, а походка становится жесткой, несмотря на слабость в ногах. Толкаю белую дверь, чтобы выйти в зал, но торможу, сделав непроизвольный шаг назад, из-за чего врезаюсь парню в грудь. Подобное уже было, нет? И в тот раз я отскочила, как ошпаренная, но сейчас не чувствую в этом необходимости. Совсем наоборот.

Да и Дилан не отступает.

Мы оба смотрим на Ника, который вошел в зал, окинув нас своей фирменной приветливой улыбкой, и поднял ладонь, медленно приближаясь:

— Здоров.

Закидываю голову, взглянув удивленно на Дилана, который откашлялся, сменив гнев на милость:

— Что ты тут делаешь? — он сам сбит с толку. А разве нужна причина для того, чтобы один друг навестил другого?

— Вот, решил проведать вас, на сообщения и звонки ты ведь не отвечаешь, — делает акцент на последних словах, остановившись напротив меня. — Привет, Эви. Из Дилана неплохая опорная стенка, верно?

Эти слова как пинок под зад. Отхожу от О’Брайена, сложив руки на груди:

— Привет, — делаю глубокий вздох, но молчание между нами длится недолго.

— Ого, мамочка отпустила? — Дилан сегодня на редкость остроумен.

Ник откашливается:

— Нужно поговорить.

— О чём? — его друг интересуется, хотя в тоне звучит раздражение. Кто-то явно не с той ноги поднялся сегодня.

— Я хочу поговорить с Эви, — уточняет, взглянув на О’Брайена в ответ. — Наедине.

Дилан щурит веки, пустив смешок:

— А как мое здоровьице не интересно? — Не дожидается ответа со стороны растерявшегося друга, который не долго мялся, коснувшись меня рукой. Перевожу взгляд с Дилана, который остановился у прилавка, чтобы повторно заварить себе кофе, хотя он пил его уже, на Ника, который кивает в сторону столика, стоявшего у самого окна. Направляюсь за ним, почесав макушку, ведь не знаю, что ему нужно. Всё время поворачиваю голову, мельком поглядывая на О’Брайена, чтобы убедиться, что он не ушел. Мне не хочется оставаться с Ником наедине, и это странно. Он ничего плохого мне не сделал, даже помог, но… Есть в нём что-то отталкивающее. Мне трудно понять, что именно.

Сажусь на стул, предварительно стряхнув с него грязь. Ник садится не напротив, хотя рассчитывала на это. Он опускается рядом, и мы вместе повернуты к Дилану спиной, так что не могу его видеть. И это напрягает.

— Как у тебя дела? — Начал легко разговор, подвинув стул ещё ближе к моему, так что ерзаю, вовсе садясь на его край.

— Хорошо, — ложь превращается в стиль моей жизни. Сжимаю ладони на коленях, сутулюсь, поникнув.

— Я долго раздумывал над твоей ситуацией, — парень откашливается, прочищая горло. — И пришел к выводу, что тебе лучше будет перебраться ко мне.

Перевожу на него опухшие глаза, хмурясь:

— Ты имеешь в виду…

— Да, я хочу забрать тебя, — откидывает взглядом зал, шепча. — Посмотри на всё это. Это совсем не те условия, Эви. Здесь холодно, нет горячей воды, мужики пьяные бродят. А ты, как погляжу, ещё не поправилась. И не поправишься, если останешься.

Устало смотрю на него, проглатывая скопившуюся во рту воду:

— Это не имеет значения, — тереблю ткань кофты, опустив глаза.

— Верно, имеет значение то, что я помогу тебе в ситуации с отцом, — Ник слишком внезапно накрывает мои ладони своей, но не отдергиваю руки, лишь сильнее хмурю брови, сжав зубы, отчего челюсть кажется напряженной.

Ник поддался вперед, приблизив свое лицо к моему, чтобы шептать ещё тише:

— Ты же умная, понимаешь, что Дилан тебе в этом плане не помощник.

Резко поворачиваю голову, сердито уставившись на Ника, который еле заметно улыбается, пожимая:

— Это же Дилан.

***

Мешает кофе в кружке, наполненной холодной водой. Смотрит на свои пальцы, изредка бросая взгляд на Ника и Эви, которые с каждым разом всё ближе друг к другу. Нет. Серьезно.

Дилан опирается спиной на столешницу, сложив руки на груди. Кружка с кофе стоит на прилавке, и желание разбить её внезапно появляется внутри, но парень, вроде, адекватен, так что не собирается вести себя, как ребенок.

Да, как ребенок, у которого отняли игрушку. Сравнение грубое, но ощущения те же.

Чешет висок пальцем, из-подо лба в открытую пялясь на «парочку», которая сидит к нему спиной. Ник частенько близко сидит при разговоре с кем-то, и это раздражает О’Брайена, хотя со временем смог привыкнуть, вот только сейчас такая любовь к «близости» выводит из себя. Парень уверен, что у Эви хороший слух, так что, чтобы они там не обсуждали, ей всё прекрасно было бы слышно. И да, Дилан знает, что Ник говорит шепотом, следовательно, это то, чего не должен слышать О’Брайен.

И это чертовски злит.

Дилан цокает языком, опускает руки, опираясь ими на края столешницы.

Прекрати пялиться.

Эви не меняется в лице. Смотрит с прежней серьезностью на Ника, который счел положение О’Брайена весьма забавным, хотя причин для смеха девушка не видит. Только сейчас она, наконец, осознает, что именно с этим парнем не так. Да, он вежлив, да, воспитан и вполне добр, но ему, жившему в хорошей семье, в достатке, не понять таких, как Дилан. Для него нет ни бедности, ни проблем. И Эви не думает, что это плохо. Ник — нормальный.

Но поверхностный, совсем не глубокий человек.

— Я могу тебя забрать сейчас, вещи тебе собирать ведь не нужно? — Уточняет, начиная рыться в карманах. Эви немного смутилась, бросив взгляд в сторону Дилана, который резко отвернулся, потирая затылок ладонью.

— Если волнуешься по поводу него, то я могу сам ему всё пояснить, — у Ника хорошее настроение, поэтому на лице играет улыбка. - Ты, наверное, уже поняла, как он комплексует по поводу того, где и как живет? Его никогда не воспринимали ни парни, ни девушки. Таких считают, практически, людьми с улицы.

Девушка наклоняет голову, наконец, равнодушно задавая волнующий её вопрос:

— Почему ты улыбаешься? — щурит веки, внимательно всматриваясь в лицо Ника, который не прекращает растягивать губы, ещё сильнее наклоняясь вперед, так что чуть не касается своим носом носа Эви:

— Я хочу лучше узнать тебя, и, думаю, это неплохая возможность, — его взгляд опускается на бледные искусанные губы девушки, которая приоткрыла их, не в силах сдержать растущего возмущения:

— Ты совсем не думаешь о чувствах Дилана, — шепчет, но Ник уже не слышит её. Его выражение лица внезапно стало серьезным, а рука скользнула по столу, поднявшись к тонкой шее Эви, которая замерла, прекратив глотать пыльный воздух. Смотрит на него, не шевелится, пока парень касается носом её щеки, напряженно вздохнув.

Дилан отрывается от столешницы, немного наклонившись вперед, и глотает воду во рту, с неявным напряжением смотрит на Ника, не веря, что тот вдруг решил так резко перейти к действию. О’Брайен слишком хорошо его знает. С чего Нику так резко потребовалось сблизиться с Эви? Если бы парень так этого желал, то, скорее всего, ещё в тот день предложил ей остаться у себя дома, но нет. Всё было не так.

Дилан прячет мокрые ладони в карманы джинсов, прикусив кончик языка во рту. Его не должно это удивлять и уж тем более волновать. Происходящее в данный момент — очевидно и нормально, ведь это Ник — парень из приличной семьи, у которого всё схвачено, живущий в достатке. К таким, естественно, тянутся, и О’Брайен осознал это ещё давно. Бродя с другом по коридорам школы, подметил даже то, что с Ником все здороваются, а с ним нет. Ник — личность.

А кто такой Дилан О’Брайен?

Никто.