И тогда вы в очередной раз побожитесь, что больше никогда не упустите его из виду, ведь за прошедшие десять минут чего только не передумали. И что он упал в речку, или сбит машиной, или похищен.

Последнее беспокоит вас больше всего. Детей похищают. Похищают прямо с улиц, улучив удобный момент. И такие дети исчезают навсегда. Мертвые они, живые – уже без разницы. Вы никогда не увидите их вновь, хотя будете искать всю жизнь. Искать – и проклинать себя.

Но пока вы прокручиваете в голове всевозможные ужасы, тихий, спокойный внутренний голос говорит вам, что не надо нервничать, все закончится хорошо, так же как заканчивалось.

Вот только это не верно. По крайней мере, не всегда верно.

И, что самое скверное, вам это прекрасно известно.

Джулия покинула кондитерскую. Посмотрела налево, затем направо. Опять либо налево, в городок, или направо, к школе. Она побежала налево вниз по холму. Если в школе что-то узнают, они ей позвонят. Сейчас, по крайней мере, телефон у нее заряжен.

Навстречу ей попалась коротко стриженная женщина ее возраста с дорогой сумкой. Безотчетно Джулия уставилась незнакомке в глаза.

Как и большинство англичанок ее поколения и социального слоя, она патологически избегала прилюдных «сцен» или того, чтобы кому-нибудь докучать. Просить чужих об одолжении (денег, позвонить или помочь со сменой колеса) для нее было то же самое, что без приглашения влезть в чью-нибудь кухню, открыть холодильник и начать делать себе сэндвич.

Однако сейчас ей было не до церемоний.

– Извините, – выпалила Джулия. – Я ищу дочь. Может, вы видели темноволосую девочку пяти лет в школьной форме и с розовым рюкзачком?

– К сожалению, нет, – ответила встречная, и на ее лице отразилась тревога и жалость, несколько смутив Джулию. – А как давно она пропала?

– Только что. Минут двадцать назад, может, чуточку больше.

– О, кары небесные! – нахмурилась женщина. – Двадцать минут – это немало.

– Правда, – ответила Джулия. – Но если вы вдруг ее увидите…

– Конечно-конечно, я вам помогу, – женщина махнула рукой в сторону парковки. – Сейчас проверю автостоянку и сбегаю в библиотеку, у них на заднем дворе есть игровая площадка. Вдруг ваша девочка там?

– Спасибо, – поблагодарила Джулия. – Мою дочь зовут Анной, – добавила она и поспешила дальше.

Справа был паб, слева – почта. С тех пор как Джулия была здесь последний раз, все совершенно изменилось. Тогда это были скучные, неинтересные места, часть городской инфраструктуры, обеспечивающая коммунальные услуги. Теперь же эти заведения представлялись Джулии опасными ловушками, куда могла угодить дочь.

Она просунула голову в дверь почтового отделения. У единственного открытого окошка стояла очередь из четырех человек.

– Извините, – начала Джулия, стараясь не показать одышки. – Я тут кое-кого ищу. Свою дочь, Анну. Никто ее не видел?

– А какая она из себя? – поинтересовался мужчина в заляпанном краской комбинезоне.

Джулия, уже до ужаса привычно, описала Анну: темные волосы, рюкзак, школьная форма. Такое описание подходило множеству пятилеток, однако было одно существенное отличие.

– Она могла быть одна, – выдавила Джулия.

После сочувственной паузы, – Джулия уже возненавидела эти паузы, – люди забормотали, отрицательно качая головами: нет, девочки здесь не было, никто ее не видел.

Тогда она перебежала через дорогу к пабу «Черный медведь». Внутри – полумрак, грязные окна, и до сих пор пованивало табачным дымом, хотя курить в пабе было запрещено. И всего трое посетителей: несовершеннолетняя парочка, притаившаяся в углу, и мужчина у стойки. За стойкой, у пивных насосов, стояла женщина. Джулия подошла к ней.

– Извините, – сказала она. – Я разыскиваю дочь, ей пять лет.

– Тогда она немного маловата для этого местечка, милочка, – ответила та. Похоже, ей было около пятидесяти, но выглядела она старше. Руки – в татуировках, лицо – морщинистое, при этом барменша носила лифчик «пуш-ап».

– Ну, я подумала, вдруг она случайно к вам забрела, – пояснила Джулия. – Я ее потеряла.

Мужчина у барной стойки взглянул на нее поверх газеты, его нос и щеки покрыты были сеточкой лопнувших сосудов.

– Не видал такой, – промычал он и похлопал ладонью по табурету рядом с собой. – Но я могу купить тебе выпивку, красотуля.

Барменша, она же, возможно, и хозяйка заведения, осуждающе покачала головой, но смолчала, вероятно не желая ругаться с постоянным клиентом. Не могла себе этого позволить. Паб был убогим, дела, очевидно, шли неважно.

– Ничем не могу тебе помочь, милочка, – сказала она. – Не видала я твою девочку.

Кивком поблагодарив ее, Джулия вышла, с облегчением вдохнула свежий воздух. Дальше находилась пекарня, специализирующаяся на кустарном хлебопечении с использованием местных молочных продуктов, при которой имелся кафетерий.

– Извините, я ищу маленькую девочку, свою дочь.

Человек за прилавком удивленно приподнял бровь. У него были темные кудрявые волосы, карие глаза и крупные, перепачканные мукой руки.

– Как она выглядит? – спросил он с шотландским акцентом.

Джулия сказала. Пекарь покачал головой, перегнулся через прилавок и крикнул, обращаясь к посетителям кафетерия:

– Ребята, эта женщина ищет свою дочурку. Никто не видал тут малышку?

Никто не ответил, но одна пожилая дама встала из-за столика.

– Я помогу вам искать, – просто сказала она.

К ней присоединились остальные. Посетители кафетерия высыпали на улицу, поделились на группы и разошлись в разные стороны.

Джулия осмотрелась, прикидывая, куда бы еще заглянуть. В нижней части городка протекала река, теряясь в рощице. Там, в небольшой лощине, муниципалитет когда-то поставил скамейки. Непонятно зачем, место было сырое, мрачное, желающих посидеть на них не наблюдалось. По крайней мере – днем. Но валявшиеся вокруг банки из-под пива и окурки свидетельствовали, что по вечерам здесь более многолюдно. Видимо, скамейки, прятавшиеся в стороне от оживленных улиц, приглянулись подросткам, а быстрая речка придавала их посиделкам романтический флер.

Джулия пересекла дорогу и подошла к парапету. Она не рассчитывала увидеть там Анну, и ее там действительно не было. Тем не менее Джулия перегнулась через ограждение и внимательно посмотрела вниз. Русло искусственно сузили, и река, перед тем как нырнуть в туннель под дорогой, резко ускорялась. К правой туфле Джулии прилип влажный, шелестящий пакет. Резким движением она отбросила его. Подхваченный ветерком, тот свалился в воду и уплыл прочь.

«То же могло случиться и с Анной, – мелькнула ужасная мысль, но Джулия волевым усилием прогнала ее. – Она бы сюда не пришла, просто не сумела бы. Дочь сама никогда бы так далеко не забралась. Побоялась бы. Значит, она где-то недалеко от школы».

Она вновь направилась к дороге. Едва ступила на тротуар, как в сумочке запищал телефон. Звонил Брайан.

– Ты где? Нашла Анну?

– Я в городе. Не нашла. А ты где?

– Только что приехал в школу. Полиция уже прибыла.

– Анна там? Они ее нашли?

– Нет, пока не нашли.

– Брайан, что мне делать? Продолжать поиски в городе?

– Не знаю, – после тяжелой паузы произнес он. – Нам надо поговорить. Я сейчас приеду за тобой.

Джулия продолжала стоять на тротуаре. Он был вымощен булыжником, и сквозь тонкие подошвы туфель она чувствовала твердые выступы камней. Это было последним, что осталось твердым в окружающем мире, все остальное – магазины, машины, люди – казалось Джулии зыбким, туманным, иллюзорным.

– Анна! – закричала она. – Анна!

Скорее вопль отчаяния, чем зов, на который ждешь ответа. Джулия заметила, что плачет, лишь почувствовав слезы на щеках.

Телефон опять запищал. Номер был незнаком.

– Миссис Краун? – спросил женский голос. – Это Джо Скотт. Где вы бродите, хотела бы я знать?

Несколько секунд Джулия не могла сообразить, кто эта женщина, но затем вспомнила. Хозяйка собаки. Медсестра, у которой они так и не забрали Беллу, щенка для дочки.