К несчастью, этот разговор прослушивался. Барбара была вызвана к главному советнику, который раздраженно сказал ей, что она не подходит для подобной работы. Но как можно уволить добровольца? Неловко улыбнувшись, он протянул ей список других номеров для звонков. Больше номеров. Больше горячих линий. Для получения советов, терапии, групповой терапии, йоги и управления гневом. Она не нуждается ни в каком гребаном уроке управления гневом, где ей сказали бы, что она поддалась гребаному гневу! Ей предлагается стать волонтером на этих номерах? Что он пытается сказать ей? Что она нуждается в помощи? Именно поэтому она и пришла на горячую линию для возможных самоубийц, мудак!

Вернувшись домой, она открывает окно и смотрит вниз. Она приземлилась бы на автомобиль, хотя предпочла бы комфорт своего собственного «мерседеса». Она могла бы нырнуть в нем в Гудзон. Нет, лучше утонуть в ванне или врезаться в дерево.

Барбара закрывает окно. Все бесполезно. Самоубийство не лучший выход, чем йога. Смерть — это не то, чего не хватает в ее жизни. То, в чем она нуждается, — повод для того, чтобы жить, но вовсе не повод отвечать, если тебя спрашивают, зачем тебе жить.

Барбара включает телефон. Она приняла решение кому-нибудь позвонить. Все равно кому. На горячую линию для самоубийц. Поделиться с ними тем, о чем она думает. Посмотреть, насколько это похоже на то, что говорят другие. Но линия занята. Она звонит снова и регистрируется. Должно быть, сегодня ночью много отчаявшихся людей, лежащих в одинокой кровати с баночкой снотворных таблеток. У нее тоже где-то есть такая баночка. На всякий случай. Сон никогда не был для нее проблемой. Она не поклонница таблеток, но она и не птица. Проглотить горсть таблеток все же гораздо легче, чем полететь.

Она глотает горсть снотворных таблеток и быстро засыпает. Днем позже она впадает в полусон, что должно означать, что она просыпается и по-прежнему все еще жива. Сквозь полусон она слышит звонок. Самое время вылезти из постели и выброситься в окно. Она представляет свою семью на ее похоронах. Все смущены тем, как она одета. Красный бархат плохо сочетается с оформлением ее гроба. Она видит себя выставленной для прощания. Самое неудобное положение из всех, что были раньше. Она представляет себя поющей на небесах. Жирная примадонна среди пухленьких ангелочков. Они учат ее летать. Ей грезится ее спаситель. Кастрированный за ее грехи, неспособный предложить какое-либо спасение. Бог мертв. Покончил с собой. Он окончательно пал, и этот старый трахальщик понимает, что в жизни ничего не остается, кроме вечности. Звонят колокола. Возвещая о конце света.

Звон продолжается, когда Барбара открывает глаза и снимает телефонную трубку. Она слышит, как будто сквозь сон, что задает Богу предпоследний вопрос:

— Кто включил телефон?

— Где ты? — спрашивает в ответ низкий голос. Должно быть, Бог.

— Я не знаю, — слышит она ответ такого же низкого голоса.

— Я жду твоего звонка. Уже много дней.

— Я умерла.

— Что случилось?

— Кто-то разбудил меня.

— Я пытаюсь связаться с тобой. На протяжении многих дней.

— Я была занята спасением мира, — объясняет она Богу. И внезапно понимает, кто это и где она находится. — В постели.

— Я пытался и пытался связаться с тобой.

— Попытайся еще раз, но позже.

— Мы могли бы встретиться. Приходи ко мне, — умоляет он, тяжело дыша в трубку. — У меня есть что сказать тебе.

Неужели его член восстал из пепла?

— Я люблю тебя, Барбара.

Это окончательно ее разбудило. Она приняла душ и оделась, но не стала пить кофе, предпочитая оставаться сонной даже во время бодрствования. Снотворные таблетки оказались не очень эффективными при совершении самоубийства, но они дали ей возможность поспать. Она много лет не чувствовала себя такой отдохнувшей. Может быть, в ее жизни не хватало именно этого? Таблеток. Она может нанести визит доктору и заставить его выписать ей целую аптечку снотворного. С утра до ночи она была бы занята, принимая их, не думая больше ни о чем, кроме того, когда принять следующую.

Барбара надела пальто и возвратилась в кровать. Через некоторое время, позже, телефон зазвонил снова, и не очень уверенная, не снится ли ей это, она сняла трубку.

— Где ты была? — спросила Дева Мария.

— Я получила работу, — отвечает она, зевая. — Который час?

— Уже поздно.

— Возможно, я опоздала на работу.

— Ты нашла работу? — недоверчиво. — И что ты делаешь?

— Слушала, что говорят люди. Но меня уволили. Я не слишком хороший слушатель.

— Мама, у меня нет времени на эту ерунду. Я беспокоилась о тебе. Я должна что-то тебе сказать.

Похоже, все хотят ей что-то сказать.

— Ты любишь меня?

Ответа не последовало.

— Почему ты не приезжаешь навестить нас?

— Потому что нахожусь в изгнании. Я уехала из пригорода, чтобы никогда туда не возвращаться.

— У меня складывается впечатление, что ты потеряла рассудок. Ты не послушаешь, что я хотела рассказать тебе?

Это походило на угрозу.

— Только не говори, что ты собираешься покончить с собой. Позвони на горячую линию.

Ее дочь повесила трубку. Зачем она утруждала себя звонком? И почему телефон включен?

Но прежде чем у нее хватает сил отключить его, она засыпает, чтобы проснуться на рассвете. Наконец-то ей удалось рано встать. Кто-то снова звонит. Говорят, что, если вы достаточно долго не подходите к телефону, может создаться впечатление, что вы мертвы. Несколько человек, обеспокоенных тем, чтобы найти ее, будут думать, что делать. Для начала они выбьют дверь. Лучше все-таки снять трубку.

На этот раз это Святой Дух. Кто еще мог бы позвонить ей в такое время? Он никогда не звонил ей. Должно быть, случилось что-то серьезное.

Видимо, предстоят поиски его Святого Духа.

— Надеюсь, я тебя не разбудил, — говорит он. — Я думал, ты умерла.

— Я пыталась, но не смогла выброситься из окна. Тогда я проглотила горсть снотворных таблеток и сейчас не могу вытащить себя из кровати.

— Ты пропустила свои уроки пения. И пропустила свои шоу.

— О да! Я забыла тебе сказать. Я не могу петь.

— Я уже знаю это. Но теперь ты уволена. Мисс Ликуидити подхватила твою корону. Меньше работы для меня. Она только открывает рот. Но я предпочел бы выступать с живой музыкой. И с настоящей женщиной.

— Но я не могу быть уволена. Я выполняла работу на добровольных началах.

— Продающая печенье девочка-скаут, не так ли? Послушай, почему бы тебе иногда не заходить? Будешь работать над своим криком. Или просто разговаривать. Я не беру денег за то, чтобы просто поговорить с тобой. Я тоже выполняю работу на добровольных началах. Я не люблю девочек. Но мне нравится их печенье, ха!

— Разговаривать о чем? Думаешь, ты мог бы всучить мне еще одну партию этого дерьма?

Определенно у нее есть все, что может требоваться одинокой женщине, склонной к самоубийству. Друзья, семья, даже мужчина. Но ни один из них не вполне хорош. Друг нуждается в героине. Дочь хочет ее любви. А мужчина… бог его знает, что он хочет от нее. Все они хотят ей что-то сказать. Бабушка всегда должна слушать, даже если она не слишком хороший слушатель. Их разговор свидетельствует о ее одиночестве. Но кто-то, по крайней мере, звонит. Единственный выбор ведет к еще большему одиночеству.

Дружеские отношения — потребность, необходимая как пища. Бабушка голодна. Здоровый признак. Больная женщина нуждается в питании. Ее гланды все еще раздуваются от желания. Первоначальное инфицирование закончено, но вирус пока бездействует. К ее щекам возвращается румянец, когда она думает о воссоединении со своей второй половиной. Ей придется принять своего спасителя таким, какой он есть. Просто еще одна изголодавшаяся душа. Она только должна встать на его сторону, а он встанет на ее сторону, и они соединятся в болезни и здравии и будут вместе, пока смерть не разлучит их.

Вступив во второй брак по собственной склонности, она понимает, что истинная любовь приняла более приемлемую форму, виноград кислый, но вполне съедобный, наркотик сменился приемлемым вариантом метадона, ведущим к импотенции, и все это называется истинной дружбой. После вскрытия трупа ее навязчивая идея исчезла. Несовместимая пара будет продолжать постоянные отношения, как целомудренный компромисс. Нет сомнений, убийцы чувствуют то же самое. Они переносят части тела в спортивных сумках, понимая, что объект их желания не слишком желанен, разрубленный на куски, и все-таки они рады иметь его поблизости. Она все еще восхищается его чувствительным лицом, его обветренной кожей, его теплым взглядом, его сильной спиной и длинными конечностями, по-прежнему жаждет возвращения его чахлого отростка ко временам былой славы. Но ничто из этого не заставит ее потерять голову. Она может иметь все это. Если она сможет удержаться от эмоционального расчленения своей жертвы, у нее будет пирог и она иногда станет есть его. Ее мужчина встречает ее обворожительной улыбкой, страстным поцелуем, крепкими объятиями, и все возвращается на круги своя. Их отношения настолько нормальны, насколько могут быть нормальными отношения между сексуально озабоченной бабушкой и ветераном, пострадавшим от ранения ниже талии.