И опять я уснул, и почти тотчас Женя сползла с дивана, я тоже сполз, мы поползли по ковру навстречу друг другу, следя, чтобы каждый прополз равное расстояние до другого, и мы по-звериному поглядывали и порыкивали друг на друга. Этот бред смыла реальная возня на диване: Женя сняла лифчик, сунула его под подушку и перевернулась на другой бок. Впрочем, я уже ничему не верил, тем более, что на диване опять началась возня, только на этот раз работали в четыре руки; приглядевшись, я обнаружил на диване обеих сестричек, Женю и Лизу. Удивляться было бессмысленно - такая замысловатая выдалась ночка - оставалось только следить за происходящим во все глаза. Славная эта парочка могла бы заняться акробатикой или синхронным плаванием, столько головокружительных трюков привнесли сестрички в лесбийские игры; любуясь их слаженностью, трудно было однозначно ответить, спорт это или искусство. Мне снилось, что я лежу на раскладушке и притворяюсь спящим, в то время как девушки распаляют друг друга и с вожделением поглядывают в мою сторону... Нет, ты слишком жесток с этими нежными, теплыми, розовыми созданиями, ты слишком долго испытываешь их терпение; должно быть, они думали о том же - мысли у нас были общие, как вода в сообщающихся сосудах потому что замерли там, на диване, огорченные моей бесчеловечностью, и одеяло, покрывавшее девушек, картинно сползло на пол... Вдруг я отчетливо, с замиранием сердца понял, что шорох сползающего одеяла идет не из сна, а как бы со стороны, из реальной ночи - открыл глаза и увидел невероятное: одеяло действительно сползло на пол, а сама Женя, в одних трусиках, лежала передо мной во всей красе, как большой именинный торт... Это очень походило на очередной бред. Я понимал, что надо встать, иначе она обидится и замерзнет, но тело словно вросло в несчастную раскладушку - нет, тут что-то было не так - я не мог сдвинуться с места; наконец сделал отчаянное, решительное движение - и в очередной раз проснулся.
Часы показывали половину третьего. Я сел, прислонившись спиной к книжному шкафу, и крепко задумался. Женя спала. Для меня же, надо понимать, единственным шансом уснуть было нарваться на ее решительный, недвусмысленный, прямой и желательно грубый отказ. Ну, конечно, я так и знал, что все закончится этим. В нашем деле без унижения не обходится. Это днем она дура, а я начальник Генштаба, а сейчас она женщина, Гея, матерь-земля, она будет лежать, раскинувшись на диване, и ждать, пока ты не начнешь суетиться и припадать, да еще подумает, чего ей хочется, тебя или огурчиков с медом... Надо было решаться. Я сидел и решался.
- Не спиш-шь? - вдруг спросила Женя, растягивая мягкий шипящий звук.
- Не-а, - ответил я недоверчиво.
- А что так?
- Думаю.
- О чем?
- О тебе. А ты?..
Она вздохнула.
- Поспишь тут... Стонешь, дергаешься... Я уж хотела подойти, лоб потрогать - не заболел ли...
- Ах, Женя! - сказал я навзрыд. - Должно быть, я всерьез заболел, раз лежу и думаю о тебе! Потрогай мне лоб... - Я перескочил на диван и склонился над Женей, она выпростала руку, чтобы потрогать лоб, но я запротестовал: Нет, не рукой, надо губами, - и неожиданно для себя поцеловал ее в спекшиеся, заспанные губы. - Только так можно вылечить, - добавил я, целуя еще раз, и еще что-то бормотал, неразборчивое, но убедительное, должно быть, потому что Женя вдруг вздохнула полной грудью, обвила мою шею горячими руками, по сравнению с которыми я был холоден, как ледышка, и прошептала:
- Иди ко мне... Иди ко мне, милый... Милый, иди ко мне...
6
И случилось так, что я оконфузился. Иначе говоря, потерпел блистательное поражение ( как в Лизином имени бил разряд электричества, так и поражение естественно вытекало из имени ее старшей сестры). Женя оказалась слишком томной для меня женщиной, ее спелая, горячая грудь оказалась сладостной невыносимо, и чрево ее было налито медом, короче - куда уж короче, вот беда! - только я вошел в нее, как тут же и вышел; допекли меня мои эротические сны. Громкие, томные стоны Жени раздирали слух - это был стон-мольба, это стенало и молило о помощи живое существо, которому я, к стыду своему, был бессилен помочь. - Подожди, Женечка, - бормотал я. Подожди, девочка. Все будет хорошо, мне просто надо перевести дух. Потерпи, Женечка...
Женя, однако, не собиралась терпеть и обрушилась на меня таким водопадом страсти, такими каскадами ласки, что я возродился из пепла в пламень почти на глазах, как в мультике - и тут прозвенел звонок. Один, потом другой. Звонили в дверь. Со стоном отпрянув от меня, она лихорадочно, с каким-то испуганным подвыванием стала искать в развале постели свои трусики - я еще только соображал, стоит ли открывать, и это дурацкое подвывание по сути решило дело.
- Послушай, Женечка, возьми себя в руки. - Звонок опять затрещал. - Это кто-нибудь из моих приятелей. Сейчас я им дам от ворот поворот, ты только не паникуй, пожалуйста... Для верности я поцеловал ее, уложил, сам натянул трусы и пошел открывать. За дверью - сюрприз не для слабонервных - с чемоданом в ногах стояла Лиза. Увидев меня, она облегченно вздохнула.
- Привет из Новогрудка! - Я в отчаянии приложил палец к губам, она закончила недоумевающим, затухающим шепотом: - Я боялась, что попала не в ту квартиру... Там кто-то есть?..
Я знаками показал, чтоб она молча шла за мной, подхватил чемодан и повел Лизу на кухню, закрывая за собой все двери и абсолютно не представляя, что сказать Лизе и как, под каким соусом подать ей сестру.
- Каким чудом, Лизка, как ты здесь оказалась?
- Очень просто - вылезла на первой же станции, в какой-то, прости господи, Вязьме, потом на электричке, а метро фиг, закрыто, денег на такси нет, потом один тип подвез, я никак не могла вспомнить, как называется твое кафе, потом говорю... А кто там? Почему шепотом?
- Угадай, - сказал я.
Лиза посмотрела на меня недоверчиво, пожала плечами, потом усмехнулась и отчужденно произнесла:
- А чего гадать - баба там.
- Не угадала. - Я сел на табурет, потому что ноги дрожали, и постарался придать голосу ироничность. - Там Женька.
Рот у Лизы раскрылся, она испуганно посмотрела на дверь.
- Женька?! - ахнула она. - Ой, мамочки, вот влипли так...
Погоди - а что это она не уехала?
- Да вот как-то не получается у вас с отъездами. Билетов не было, пришлось взять на завтра. Но понимаешь, Лизонька, это еще не все. Как бы сказать... Короче, я положил ее на диван, сам лег на раскладушку, а потом так все как-то перемешалось, что... Короче, полный бардак.
- Обалдеть, - помолчав, проговорила Лиза. - Ты что, трахнул мою сестру?
Я виновато кивнул.
- Не может быть, - сказала она. - Эту непорочную стерлядь?
Ты ее бил, да? Поил? Пытал? Стихи читал, да? Нет, ты поделись опытом, город-герой Минск тебя не забудет!
- Лиза, - сказал я умоляюще, - Лизонька. Ты же знаешь, что мне никого, кроме тебя, не нужно.
- Теперь знаю. - Она хихикнула, притом как-то нехорошо. - Обалдеть. Прямо Ромео и Джульетта. Стоит выскочить на пару часиков, как тут уже трахают твою сестру.
Мне давно не было так скверно и удрученно: пацанка, мотылек, акробаточка, она полночи прыгала с поезда на поезд, чтобы в конце напороться на такое дерьмо, как я. Поделом тебе, говорил я себе. Поделом.
- Я спать хочу, - сказала Лиза. - Тащи сюда раскладушку. Или нет: иди, ложись к Женьке, я лягу на раскладушку в вашей комнате. А утром посмотрю ей в глаза.
Я сказал, что исключено. Сказал, что она ляжет со мной. Лиза помотала головой и сказала, что она очень устала и хочет спать - если можно, одна, а если нельзя, она поспит на бульваре.
- Хорошо, - сказал я. - Будь по твоему.
- Скажи ей, что пришла какая-нибудь твоя подруга, соври что-нибудь, хорошо? А утром представишь друг другу - о'кей? - загорелась Лиза, глазки ее ожили, она повеселела и даже чмокнула меня в щечку, провожая на дело.
Я пошел в комнату, с горя чувствуя себя роботом, а не человеком, и лег рядом с Женей.
