– Большой пардон за давешнюю склоку.
– Вам пора на выезд, – осталась непреклонной Леночка.
– А если не так официально? – молитвенно сложил руки гость.
– Никита, проделки твоей благоверной довели меня до…
Договорить ей помешал страстный поцелуй. Секретарша не успела и глазом моргнуть, как оператор повязал на ее юную шейку элегантный шарф, метнулся к двери и, послав воздушный поцелуй, самонадеянно уточнил: «Надеюсь, я прощен?» Леночка возмущенно посопела ему вслед, но порхнула к зеркалу и повязала шарфик согласно последнему писку моды. Дверь кабинета босса распахнулась. Девушка спешно вернулась на рабочее место.
– Я к генеральному, – на ходу сообщил Борис, но, видя обновку, замедлил шаг. – А шарфик в тренде, – со знанием дела дал оценку он.
Трудовые будни отодвинули грандиозные планы Маши на второй план, окунув в водоворот повседневной рутины. Руководство не возвращалось к ее идее и никак не комментировало инициативу, потому о предложении снять документальный фильм о космодроме она успела подзабыть. Да и текущих дел было невпроворот. Уже отснятого материала с лихвой хватало, чтобы выдавать сюжеты ежедневно, но эфирное время было в дефиците, и его выделяли не чаще трех раз в неделю. Это не добавляло ни оптимизма, ни вдохновения. Вот и сейчас, пересматривая смонтированный ролик, Маша безнадежно вздохнула – запоминающейся картинки для эффектной концовки не было. Она нервно закусила губу. В комнату заглянула девушка и уточнила, готов ли сюжет о студентах. Журналистка пообещала ускориться и с горечью призналась: «Ищу фишку – нет яркой точки!» Она наклонилась к монитору и отмотала назад видеоряд. Хорошенькие девочки прыгали от счастья, находя в списке абитуриентов свои фамилии. Парни радостно выписывали ногами заковыристые пируэты. Юные лица, эффектные наряды, блаженные улыбки. Все, как во времена ее юности. Только у этого поколения побольше дерзости и чуть меньше ответственности. Незаметно для себя Маша вернулась в студенческие годы.
…Дверь в аудиторию, где шел государственный экзамен по научному коммунизму, была приоткрыта. У кабинета толпились и в волнении повторяли билеты одногруппники. Молодой куратор грозным шепотом безуспешно призывал их к порядку. Бойкая хохотушка пристроилась рядом с ним, пытаясь заглянуть внутрь.
– Николай Палыч, не парьтесь! Никто Машку не завалит. Поставят законную пятерку и выпишут красный диплом, – заверила она.
Педагог плюнул через левое плечо и легонько постучал по косяку.
– Машка у нас всегда ходит первой. А в тех, кто отвечает без подготовки, комиссия души не чает, – девушка загнула первый палец и продолжила. – Отличница, активистка, лидер научных конференций…
– …студентка, комсомолка, спортсменка, красавица… – процитировал собеседник и с горечью подытожил: – Жаль, язык как гильотина.
– Она всегда по делу рубит! – запротестовала подруга.
– Ира, вот зачем было задавать вопрос, почему советским бойцам, воюющим в Афганистане, присваивают звание Героя Советского Союза?
– Затем, что боевые действия идут не в нашей стране, а за границей. И про паритет стран Варшавского договора и НАТО она верно подмети…
Педагог спешно закрыл балаболке рот и в панике осмотрелся.
– Скорее бы ваша группа выпустилась, – в отчаянии взмолился он и перешел на шепот: – Профессор, к слову, требовал перенести защиту Машиного диплома на следующий год, а ей выписать только справку.
– Слава Богу, не он председатель комиссии! – перекрестилась Ирина.
Студенты оживились и стали переговариваться громче. Николай Павлович обернулся к ним и приложил палец к губам, требуя тишины. Молодежь на время поутихла. Куратор прислонился к щели, пытаясь по лицам экзаменаторов определить их настрой. Маша отвечала, стоя спиной к двери, потому не было слышно, о чем идет речь. Вдруг почтенного возраста профессор побледнел и гневно вскочил с места.
– Вы же ярая антисоветчица! – злобно выкрикнул он так, что стало слышно в коридоре. – Не понимаю, куда смотрят компетентные органы.
Николай Павлович нервно расстегнул ворот рубашки и взялся за ручку двери, готовый в любой момент войти в аудиторию. Студенты растерянно замолчали и вжались в стену.
– Красный диплом накрылся медным тазом, – ужаснулась Ирина.
– Тут и справкой не пахнет! Бегом в деканат! – приказал педагог.
Девушка послушно кивнула и на цыпочках помчалась за помощью.
– Аргументируйте! – повысил голос председатель комиссии.
Маша вздрогнула и посмотрела ему в глаза.
– То, что Германия и Корея разделены на два лагеря, на мой взгляд, большая трагедия. В мирное, заметьте, время миллионы семей не имеют возможности общаться с родными, которые автоматически стали их идейными врагами. По-вашему, это справедливо?
– Вон из аудитории! – перебив, в бешенстве заорал профессор.
На мгновение Маша остолбенела и, пытаясь сохранить спокойствие, направилась к выходу. Николай Павлович посторонился, пропуская ее, и решительно вошел в кабинет, плотно притворив за собой дверь.
Студенты растерянно молчали, не находя слов поддержки. Лицо Маши пылало, мысли путались, в горле пересохло. С трудом сдерживая слезы, она бросилась прочь.
Выскочив на улицу, девушка угодила в объятия молоденького лейтенанта. «Это судьба! – улыбнулся тот, разглядывая хорошенькую незнакомку и, видя, что у нее глаза на мокром месте, сходу предложил: – Выходите за меня замуж». Маша не обратила на слова офицера ни малейшего внимания. Она лишь сейчас осознала серьезность ситуации, представила возможные последствия и разрыдалась. Озадаченный таким поведением молодой человек принялся ее утешать и затащил в кафе-мороженое, где рассказал, что получил распределение за границу, а там могут служить только семейные люди, для чего ему срочно необходимо жениться. Он достал из кармана обручальное кольцо:
– Дамы сердца нет, отпуск заканчивается – выручайте. Вдруг наша случайная встреча это знак судьбы?
Маша горько усмехнулась:
– Простите, но это точно не мой случай.
К столику, где они сидели, подбежала взволнованная Ирина и крепко обняла подругу со спины:
– Машка, пляши! Декан и куратор тебя отбили! А вот с красным дипломом, похоже, придется распрощаться!
Ирина взглянула на собеседника подруги и залилась краской – на расстоянии вытянутой руки сидел герой ее романа. Лейтенант встал, галантно склонил голову в поклоне и поцеловал гостье руку.
– Ребята, это ваш день, – не скрывая слез радости, шепнула им Маша, пятясь к выходу.
В монтажную с шумом ввалился Никита и кивнул на телефон.
– За какой нуждой вырубила связь?
– Мешает работе. А что, я пропустила нечто экстраординарное?
– Леночка тебя обыскалась. Мечется по коридорам как рыба перед нерестом.
– Это она по тебе тоскует, – отвлеклась от монитора Маша.
– А, по-моему, тебя ищет Сам. Звякни ему для приличия, – тактично рекомендовал коллега, бережно ставя камеру в кресло, и отчитался: – Отснял по твоему заказу перебивку и финал. Сразу глянешь или как?
– Сразу, уже два раза приходили за сюжетом, – она включила чайник и уточнила: – Как обычно, двойной кофе?
– Можно со сливками, – разгружая спину, устало откинулся в кресле Никита и, расслабившись, вытянул ноги.
– А я взбодрюсь зеленым чаем, а то от долгого сидения клонит в сон.
Маша достала из тумбы чашки и вазу с печеньем. Напарник вставил кассету. Пока монтировали сюжет, он поинтересовался, как дела с фильмом о космодроме.
– Пока глухо, ты же знаешь расторопность…
Договорить ей не позволила выросшая на пороге Леночка.
– Марья Андреевна, где вы? – с упреком выкрикнула она.
– Сюжет готов, уже бегу, – журналистка извлекла кассету и продемонстрировала ее гостье.
Та небрежно отмахнулась:
– Вопрос не по окладу.
– Неужели на канал заглянул сам президент, и мне доверена честь проинтервьюировать его? – шутливо предположила Маша