Как ни старались скрывать все нити заговора, но об нем, по-видимому, проведал генерал-прокурор Обольянинов. Он косвенным образом предупредил о нем императора, который передал об этом своему любимцу Кутайсову. Тот пустился уверять, что это лживый донос, которым просто хотели выслужиться. Чтобы усыпить Кутайсова, Пален устроил ему в награду великолепное имение в Курляндии и советовал ему ни на минуту не разлучаться с императором, чтобы знать каждое его слово.
Вероятно, таким именно образом он узнал, что император приказал Аракчееву прибыть в Петербург в возможно непродолжительном времени. Боясь, что дело идет о его замене, он отдал секретный приказ чинить Аракчееву на пути всякие помехи и двумя днями ускорил исполнение своего замысла, в который посвятил и генерала Беннигсена. Тот являлся к Палену за паспортом и, вероятно, высказал свое неудовольствие на обращение Павла с офицерами. Пален воспользовался моментом, чтобы привлечь Беннигсена к заговору. После получасового разговора он возвратился в канцелярию и заявил, что паспорт ему теперь уже не нужен, так как он отложил свой отъезд на несколько дней.
Исполнение плана было назначено в ночь с четверга на пятницу. Но когда Пален явился с рапортом в понедельник, император сказал ему сердитым тоном:
— Есть у вас что-нибудь новое?
— Нет, Ваше Величество.
— В таком случае, я должен вам сказать, что что-то затевается.
Уткнувшись в бумаги, которые он держал в руках[13], Пален постарался овладеть собою и сказал с улыбкой:
— Если что-нибудь затевается, то я должен быть об этом осведомлен. Я должен сам быть при этом. Таким образом, Ваше Величество, можете быть покойны. Уполномочьте только меня арестовывать в случае необходимости всякого, кто бы он ни был.
— Конечно, я даю вам это полномочие, хотя бы то был кто-нибудь из великих князей или даже сама императрица.
— Соблаговолите, Ваше Величество, дать мне о том письменный приказ. Я уже выследил кое-что, о чем буду завтра иметь возможность представить Вашему Величеству положительные известия.
Император написал указ и Пален, не смотря на свое сильнейшее волнение, вышел с неподвижным, словно металлическим лицом. Тотчас же уведомил он заговорщиков, что не должно терять ни одной минуты.
После того, как заговорщики овладеют Павлом, граф Зубов взял на себя объявить ему о необходимости отречься от престола, прочесть самый акт отречения и заставить Павла подписать его.
12 марта император поужинал в самом спокойном и веселом настроении. На ужине присутствовала и графиня Пален. По всей вероятности, она не знала о заговоре или же думала, что он будет приведен в исполнение не так скоро. Во время ужина Павел сказал:
— Мне снилось, будто у меня кривой рот, говорят, это дурное предзнаменование.
— Когда Ваше Величество проснулись, рот оказался на месте, — с улыбкой заметил Нарышкин[14].
Император засмеялся и разговор перешел на другие предметы.
В 10 часов государь по обыкновению удалялся к себе. В половине двенадцатого проходивший вдоль Летнего сада гвардейский батальон спугнул стаю ворон, которые взлетели с громким криком. Солдаты оробели и стали отказываться идти дальше. «Как, — вскричал тогда Уваров, — русские гренадеры, которые не боятся пушек, вдруг испугались ворон? Вперед! Дело идет о нашем государе!»
Эти двусмысленные слова сломили сопротивление солдат и они, ворча про себя, пошли за своими офицерами.
Другой отряд заговорщиков поднялся по маленькой лестнице в тот момент, когда Пален вышел на двор, где уже были выстроены два батальона гвардии. Он отослал гатчинца-офицера, приказав ему, в качестве генерал-губернатора, взять с собой двенадцать человек и арестовать Обольянинова, а двенадцать других послать к дому Нарышкина. Словом, он не переставал занимать караул исполнением разных мнимых приказов, не давая ей заметить событий, которые разыгрывались наверху.
Заговорщики[15] сначала запутались было в лабиринте дворцовых коридоров. Но Уваров, которому было известно расположение дворца, собрал их вокруг себя и повел через зал кавалергардов, которых Пален за несколько дней во этого ухитрился поместит подальше от спальни государя. Здесь его охраняли только два лейб-гусара, стоявшие у двери в спальню. Увидев, что Зубовы в сопровождении заговорщиков явились не в урочное время, они преградили им путь, хотя дежурный адъютант и объявил им, что они являются по специальному приказанию. «Не пропущу», закричал довольно громко один из гусар и стал грозить саблей. Человек 5–6 бросились на гусара. Тот был убит, его товарища убедили, что всякое сопротивление бесполезно.
Шум разбудил императора. Он встал в одной рубашке и не имея времени открыть дверь, ведущую к императрице, спрятался за ширмы. Вломившись, заговорщики бросились к постели и к ужасу своему не нашли там никого. Они кинулись обратно к двери и тут увидали Павла.
— Как, — яростно закричал он князю Зубову. — Разве я вернул тебя из ссылки для того, чтобы ты меня убил?
Зубов начал читать акт отречения. Тогда выступил Беннигсен.
— Ваше Величество больше не можете управлять двадцатью миллионами людей. Они делают вас несчастным. Остается, следовательно, только подписать акт вашего отречения от престола.
Кипя от гнева, император ответил отказом.
— Ты поступил со мною, как тиран, — вскричал тогда князь Яшвиль, — смерть тебе! — При этих словах на императора посыпались удары. Он был ранен в плечо, в голову. Затем заговорщики схватывают его шарф… лежавший около кровати и не смотря на отчаянное сопротивление… перо вываливается у меня из рук…
Павла уже нет в живых.
Пока все это происходило наверху, раненый гусар разбудил Кутайсова, крича:
— Спешите к государю, его убивают. — Тот сначала бросился наверх, но тут мужество его покинуло и в одних туфлях он убежал на Литейную, где жила Л., у которой он и скрывался.
Между тем Пален и Зубовы, не видя никого из заговорщиков, сильно волновались. Наконец те появились внизу и стали кричать: «Павел умер. Да здравствует Александр!» Пален и сопровождавшие его начальники подхватили этот крик, но солдаты безмолвствовали. «Стало быть, сказали им Уваров и Талызин, вы недовольны, что императором у вас будет Александр? Павел заболел сегодня утром и умер. Новый государь заставит вас забыть о его отце, который был чересчур строг».
— Он уже умер? — спросил Пален по-немецки своего адъютанта, который был внизу.
— Я уже об этом вам докладывал.
— Тогда я отправлюсь наверх.
Он направился прямо к графине Ливен, разбудил ее и сказал: «Идите к императрице и доложите ей, что Павел скончался от удара и на престол вступил Александр».
После этого он явился к Александру, разбудил его и, преклонив перед ним колена, сказал: «Приветствую вас, как моего государя. Император Павел скончался от удара». Великий князь громко вскрикнул и едва не упал в обморок.
— Государь, — продолжал Пален, — дело идет о вашей личной безопасности и о безопасности всей императорской фамилии. Благоволите скорее одеться и выйти, чтобы успокоить колеблющихся солдат. Здесь генерал Беннигсен, князь Зубов, и ваш адъютант. Они засвидетельствуют о смерти императора Павла. Пока же я отправлюсь к императрице.
Графиня Ливен уже разбудила императрицу, которая, увидев ее в ночном платье, воскликнула:
— Боже мой! Неужели заболел кто-нибудь из детей?
— Нет. Я должна сообщить вам еще более печальное известие. Скончался государь.
— Его убили! — воскликнула императрица. — Мне показалось, что я слышала шум и подавленные крики.
Графиня Ливен помогла ей набросить на себя одежду. Когда императрица хотела войти в комнату Павла, командовавший караулом Пален приказал не пропускать ее туда.
— Как, вы осмеливаетесь закрывать мне доступ в комнату моего мужа? — воскликнула императрица.
