Взглянув на лицо, что совсем недавно светилось, гриффиндорка увидела лишь оскал и прищуренные глаза, которые, и она это знала точно, горели от гнева. Его карты были раскрыты, но скорее, чем он ожидал. К горлу подступил ком, воздух начал исчезать, по телу пробежала дрожь.

Драко почувствовал, как пальцы, которые касались его руки, задрожали, а ногти впились в кожу. Он повернул голову и увидел Грейнджер, которая побледнела от страха и плотно сомкнула губы, за которыми она скрывала крик, в этом он не сомневался.

- Люциус, ты все сказал? – Голос, которым спрашивал парень был привычно холодным и без единой эмоции, но взгляда от девушки он не отвел.

- Драко, не чувствую радости. Ты ждешь окончания, чтобы отпраздновать?

- О да. Думаю, по истечению этого всего, можно будет действительно отпраздновать – глаза Гермионы расширились, но он продолжал. – А вот тебе не стоит так веселиться. Я бы все отдал, чтобы получить возможность увидеть одновременно и твою реакцию на мои слова, но ее для меня важнее.

- Драко, о чем ты? Какие слова? Реакцию этой грязнокровки?

- Никогда... больше... – сын перебил отца и делал паузу между каждым словом, – ты... не... назовешь... ее... так...

- Что? – Веселье Люциуса вдруг сменил гнев, но Драко только выставил руку, что означало, что он продолжает и требует внимания.

- Иначе я позволю новой хозяйке Мэнора просто снять и уничтожить твой портрет. Думаю, ты, а самое главное она(!), это заслужила.

Люциус просто онемел от ярости, Гермиона открыла рот, чтобы что-то сказать или возразить, но ни один звук так и не вырвался из ее уст.

- Малфой... – беззвучно выдохнула она.

- Вижу, возражений нет, тогда, Люциус, извини – на последнее слово Драко специально сделал акцент, – но мы спешим на ужин.

Так и не взглянув больше на отца, парень взял Гермиону прямо за руку и потянул дальше по тусклому коридору. Когда они вышли на площадку перед большой лестницей, ведущей вниз, Драко остановился и посмотрел на девушку.

- Ты не хочешь ничего сказать? – Хотя лицо было все еще серьезное, но глаза уже улыбались. – Возможно, я сказал не верно?

- Малфой, как ты мог так сделать? Я не хозяйка этого дома, и я уже говорила тебе, что попала сюда не по своей воле – как только они отошли от портрера Люциуса, ступор Гермионы сразу же заменило раздражение.

- Ты не хочешь ею быть? – Выражение лица Драко также изменилось.

- Быть кем? Хозяйкой дома? Как кто? Как начальник над слугами?

- Грейнджер, я знаю, как это делается по уставу семьи Малфой, знаю, как это делали мои предки, но я уже не такой как они. Я не хочу и делать так, как это делали. Все, что я делал в прошлом, все те ужасные вещи – это все страх, это он заставлял. Но я больше не боюсь ничего. Ты меня научила. Своей силой, своей выдержкой, своим отношением к жизни и людям. Ты спрашивала, смогу ли я принять тебя такую, но этот вопрос я должен ставить тебе. Захочешь ли ты быть со мной, после всего, что Я делал с тобой в школе, после всего, что говорил, после всего того, что сделали с тобой в этом доме? Я никогда не смогу себе это простить, и ни одно мое извинение не стоит этого. Если я действительно могу исправить ошибки своих предков, смогу очистить нашу кровь и наш род, смогу быть стать настоящим потомком великого Салазара Слизерина и его дочери, то я хочу, чтобы ты была со мной – Драко замолчал, а потом резко сорвался и побежал в другую сторону по коридору.

- Малфой, остановись. Куда мы... – Гермиона поражена словам, бежала за Драко. Что могло быть еще, чем то, что он только что сказал, она просто не могла представить, но разве это важно?

Они поднялись на третий этаж и остановились перед красивой дверью.

- Лейс – вдруг воскликнул Драко и за пару секунд, возле них появилась эльфийка. – Принеси мне палочку, она в моей комнате на кровати – а потом быстро взглянул на Гермиону и добавил, – пожалуйста.

Эльфийка исчезла, но не успели они даже что-то сказать, как она снова появилась с палочкой в руках.

- Хозяин, Ваша ужин, он снова остыл.

- Кстати об ужине. Лейс, приготовьте что-то праздничное. У нас сегодня праздник. И еще, приберите в моей комнате и подготовьте комнату для гостей. Хотя нет, не нужно – Драко взял палочку и снова посмотрел на девушку, – нашей гостье скорее всего будет уютно в спальне. Уберитесь только в моей. А мы сейчас спустимся.

- Да, мой хозяин – эльфийка словно засветилась от радости. Хлопок, и она исчезла.

Гермиона не успела даже открыть рот, чтобы что-то сказать, как Драко провел рукой перед дверью и они открылись. Когда они вошли, ее удивление снова раздвинуло свои границы – это была абсолютно отличающаяся от дома комната. Парень прошел в середину и зажег свечи. Девушка шла следом и боялась моргнуть, чтобы все то, что она видит, просто не исчезнуло, словно это было некое воображаемое марево. Они шли к стене и гриффиндорка видела, что там висит портрет, но просто не хотела верить своим же глазам, это действительно была... она – Нарцисса Малфой, мама Драко. И если она сейчас заговорит, то сама Гермиона просто вырубится.

Они подошли вплотную. В массивной раме был портрет, на котором была изображена красивая женщина, что улыбалась(?). Изображение было настолько реалистичное, что казалось, что она сейчас просто встанет с лавочки, на которой сидела, подойдет к ним и обнимет, но проходили секунды, а она даже не моргала.

- Картина обычная – вдруг хрипло сказал Драко. – Она с нами не заговорит. Это все, что у меня осталось от нее. Она все подготовила, даже оставила свои воспоминания, но после того, как я их увидел, они просто исчезли.

Гермиона сжала руку парня, который не мог оторвать взгляда от мамы на портрете. Она почти не видела эту женщину в живую и не знала ничего о ней как о человеке. Но почему-то в мыслях сложился ее образ как очень гордой, самоуверенной, самодостаточной колдуньи, которая была прекрасной парой Люциуса Малфоя. Гермиона всегда считала, что, несмотря на свою свою внешнюю красоту, она была совсем другая изнутри. Но после того случая в лесу, после того, как Гермиона увидела ее смерть, услышала слова Андромеды, и даже это изображение на портрете полностью разрушило сложившуюся картинку. Так она и сейчас выглядела, как настоящая леди, аристократка до кончика пальцев, такой, которой самой девушке никогда не стать, но она стала другая. От нее словно исходило тепло, идущее когда-то шло от мамы самой гриффиндорки. Сердце сжалось от боли и сострадания, из глаз покатились тихие слезы. Гермиона вспомнила свою последнюю встречу с мамой. «Вы ошиблись»... Вот и все, что осталось у нее...

Быстро отвернув голову от стены с портретом, она постаралась незаметно стереть рукой слезы и следы от них. Повернув голову назад, она встретилась с взглядом Драко.

- Ты что, опять плакала? – В голосе послышалось волнение.

- Да так, немножко. Ты знаешь, это так трогательно. Я всегда немного боялась твоей мамы. Она очень красивая. А я...

- А ты просто прекрасна. Я потому и привел тебя сюда. Она знала о нас, знала, что судьбой решено, чтобы мы были вместе. Она хотела вмешаться в эти планы, попробовать обхитрить судьбу, но когда ничего не получилось, она сделала все возможное, чтобы рассказать обо всем мне и даже пожелала нам счастья.

- Что? Она все знала и хотела вмешаться в планы судьбы? Почему?

- Она наблюдала много лет за тобой и хотела, чтобы я никогда не посмотрел в твою сторону.

- Это потому, что я грязнокровка? Та, что не стоит ее сына?

- В определенной степени да, но не думай о ней плохо. Она, как и любая мать, желает своему ребенку счастья. Так она не сомневалась во мне, и не хотела, чтобы я страдал, но она боялась, что ты никогда не сможешь меня полюбить. Мы были из разных миров, мы были по разные стороны. А потом она узнала какую-то историю от Снейпа.

- О Лили Эванс?

- Ты тоже знаешь?

- Ну, в общих чертах. Он отдал Гарри свои воспоминания перед смертью.

- Что? Перед смертью? Что это значит, неужели Северуса... – голос парня задрожал, и это почувствовалось даже в руках. Гермиона подошла вплотную и коснулась его щеки. Драко же закрыл глаза и опустил голову.