- Я не хочу этого представлять, не хочу верить, не хочу чувствовать... снова – тихо добавила девушка.

- Что?

- Ничего, Джинни, ничего. Я просто сказала, что не хочу.

- Гермиона – подруга подошла к девушке, которая отошла к самым перилам, которые шли вдоль Темзы и развернула её к себе, – ты что-то скрываешь? Я же вижу, что с тобой что-то происходит, и это не только потому, что ты потеряла силу. Расскажи мне.

- Что рассказать? Нечего рассказывать. Посмотри на меня, вся я вот здесь, перед тобой.

- В том то и дело, Герм. Посмотри на себя. Да, ты будто изменилась внешне, стараешься улыбаться. Так, ты потеряла силу, но надо жить дальше, надо к чему-то стремиться.

- Я это пытаюсь делать. Поверь.

- Все гораздо проще, Гермиона. Тебе надо любить.

- Но я люблю Вас.

- Ты хочешь обмануть меня, но не себя. Ты прикрываешься изменениями словесными, но что у тебя на сердце, в душе? Но не отвечай, я сама скажу тебе ответ. Они хотят любить и быть любимыми.

- Джинни, я снова прошу, достаточно.

- Что «достаточно», Гермиона, говорить правду? Если не я, то кто?

- Джинни, хочешь услышать ответ? Пожалуйста. У меня нет ни души, ни сердца. Я хотела быть счастливой, я изменила себя, но не получила взаимности в ответ – девушка развернулась обратно к реке и трудно выдохнув, добавила: – Я не могу любить того, кто никогда не полюбит меня.

- Но он любит тебя.

- Кто? – Гермиона резко повернулась назад и посмотрела на подругу.

- А у тебя есть много вариантов? Это Рон. Ты прекрасно знаешь, как он к тебе относится, что он к тебе чувствует.

- Джинни – девушка облегченно выдохнула, что не осталось без внимания рыжей гриффиндорки, – я очень ценю вашу заботу обо мне и о Роне, однако, у меня к Вам обоим просьба, ты знаешь, о ком я. Позвольте нам самим разобраться в наших отношениях. Мы все слишком взрослые и через многое вместе прошли, чтобы за нас решали другие. Время залечит раны, нанесенные этой дурацкой войной, мы сможем оглянуться по сторонам, сможем начать новую жизнь без упоминаний прошлого, переступить через то, что когда-то было странным и невозможным. Мы сможем посмотреть на людей с другой стороны и понять, что мы могли ошибаться. Что правила, по которым мы играем, установлены не нами и не для нас, а мы можем установить свои. Все стереотипы можно сломать. Война закончилась, и все то, что происходило в прошлом, там надо и оставить.

- И я об этом, подруга. Надо жить дальше. Хотя теперь я не поняла, о каких правилах и стереотипах ты говоришь.

- Это так, Джин, мысли вслух. Ну что, будем возвращаться домой. Там твой парень, наверное, заждался нас. Он же не знает, куда мы пошли.

- Я ему оставила весточку, но ты права, надо возвращаться. Как для одного дня слишком много слов и эмоций.

Взяв пакеты с покупками, Гермиона и Джинни, молча пошли вдоль набережной. Каждая из них думала об услышанном и сказанном. Дойдя до первого же дома, они оглянулись вокруг. Людей не было. Хлопок, и девушки исчезли. Приземлившись в коридоре на площади Гриммо, они сразу же встретились с хозяином, который, хотя вернулся раньше, ждал в коридоре.

- Привет.

- Привет, любимый.

- Привет, Гарри.

- Гермиона, ты... хорошо выглядишь!

- Спасибо. Я, если Вы не против, быстренько в душ и сразу же спущусь, чтобы помочь с ужином – не дожидаясь больше вопросов, гриффиндорка забрала пакеты из рук подруги и побежала наверх.

- Что это с ней? Как Вы вообще провели день?

- Ты знаешь, сначала довольно нормально – Джинни пошла в направлении кухни и парень поплелся за ней. – Гермиона попросила помочь привести в порядок волосы, потом мы пошли по магазинам, у неё, оказывается, есть маггловский счет в банке, родители для неё откладывали деньги. Еще вчера она выглядела как потрепанная кукла, а сегодня кардинальная противоположность. Мы говорили о разных пустяках, а потом сели отдохнуть на берегу реки, где когда-то был мост, который разрушили Пожиратели. Разговор как-то сам по себе перешел на тему войны и последних событий. Я ничего не хотела... выспрашивать умышленно, но...

- Джин, мне не совсем нравится, к чему все это идет. Я надеюсь, ты не забыла о нашем вчерашнем разговоре.

- Я её ничего не спрашивала. Она сама. Я только спросила, как она думает, почему Малфой вас спас. А она завелась. Попросила больше не вспоминать о том хорьке. Потом я напомнила ей о... Роне...

- Джинни!

- Гарри, она действительно какая-то странная. У меня тоже сложилось впечатление, что она что-то скрывает. Странный взгляд, волнения.

- Её можно понять, она имеет причину. Она хочет забыть. Ей надо дать немного времени.

- В том-то и дело, что она тоже об этом сказала. Но потом она начала рассказывать о каких-то правилах, стереотипах, что нужно посмотреть на людей с другой стороны. Я вообще ничего не понимала. Но хуже, мне кажется, то, что она говорила это с безумной искренностью, бешеным желанием в глазах. Возможно, это хорошо, что она не хочет возвращаться в школу, возможно, ей действительно нужно поработать в Мунго, успокоиться. Возможно, это на нервной почве. Я не совсем в этом разбираюсь, но она ведьма, которая родилась у обычных магглов, а теперь и сила ещё пропала...

- Ох, Джинни, не говори так. Ей действительно трудно, но она сильная, она сможет все пережить. Может, она и говорит глупости, но она имеет на то причину. Ей надо действительно больше времени. Не надо на нее давить. И Рону сейчас не до романтики. А с Кингсли я говорил, он пообещал подумать и постараться что-то предложить Гермионе.

- Гарри, ты лучший – Джинни подошла к парню и обняла его.

- Ты останешься на ужин? – Спросил гриффиндорец, уже целуя свою девушку в шею.

- Сегодня не могу. Я и так... вчера поздно вернулась – шепнула в губы Джинни парню-что-не-зря-был-ловцом. – Я тебя люблю, пока.

Рыжая бестия сделала шаг в сторону, рука парня, которая только-что гладила спину своей девушки повисла, а сам парень сделав разочарованную гримасу, остался стоять возле кухонной тумбы. Послав воздушный поцелуй, Джинни трансгрессировала в «Нору». Ей надо обдумать поведение подруги, которая точно что-то скрывает. Гарри вышел в коридор и стал подниматься по лестнице.

Как только Гермиона зашла в свою комнату, она сразу же швырнула пакеты в угол. Опершись спиной о холодные двери, она съехала по ним на пол. Она не хотела плакать. Она обещала себе, что больше не будет. Но слезы не слушались, они текли по бледному лицу и горячими каплями падали на руки. Могла ли она себе представить, как может только один поцелуй разрушить стену гордости и предубеждения, которая за годы выросла в неприступную крепость? Или в один момент забыть все, что происходит вокруг? Знает она, как это чувствовать, когда сердце разбивается на мелкие кусочки? Представить не смогла бы, если бы не почувствовала все это на себе! Причем вдвойне, потому что Гарри свой, а Малфой – враг. Враг, которого невозможно оправдать. Его никогда не воспримет её мир и её окружение. Все те, кого она любит, кого называет друзьями, ради кого готова на все, никогда не примут его, никогда не подадут руки на приветствие. Но разве возможно иначе? Сколько лет она жила с мыслью о Драко только как о враге. И не только она. Но и он не сделал ничего, чтобы можно было подумать или предположить, что он не такой, каким себя показывает. И именно поэтому никто и никогда не должен узнать. А она должна забыть этот проклятый поцелуй, те руки, тот проклятый взгляд. Но как это сделать, если закрывая глаза свои, она видит его? Она должна ненавидеть Драко Малфоя, но не... любить... Вдруг позади, за дверью, послышался стук.

- Гермиона, можно с тобой поговорить?

Девушка быстро подорвалась с пола и начала вытирать глаза и лицо. Не имея возможности взглянуть в зеркало, она на свой страх и риск отрыла двери и только по реакции друга поняла, что отпирания сейчас точно не прокатят.

- Ты опять плакала?

- Если я скажу нет, ты поверишь?

- Нет.