Кто-нибудь из них, но точно не я и не моя мать, которая, как я полагаю, никогда ни в чем повинна не была.

На ощупь найдя выключатель, я погасила свет.

Теперь, стоя в кромешной темноте, я больше ничего не боялась. Теперь тьма стала моим другом. Я вступила с ней в сговор. Она говорила мне, что ей нужно от меня, а я делала, получая взамен укрытие. Доблестный коммивояжер Нил проснется утром с жуткой головной болью, приятной слабостью в теле и тупой болью в левом плече.

Не сомневаюсь, когда он пойдет в душ, то обязательно решит выяснить причину боли. Встанет напротив зеркала в ванной и увидит длинную красную полосу почти по всей длине плеча. Естественно, это его озадачит. Он попытается вспомнить, не ударялся ли где. Только вот рана больше напоминает широкую царапину. Тогда он подумает, что поранился собственным браслетом или чем-то подобным.

В итоге просто пожмет плечами и заберется в душ. Примерно секунду будет ощущать пощипывание в ране, а потом привыкнет. Порез заживет, кожу украсит лишь едва заметная белая полоска, история которой навсегда останется для него загадкой.

Кому может прийти в голову, что девушка, с которой ты перепихнулся прошлой ночью, вырежет скальпелем у тебя кусок кожи? Более того, она сохранит его в стеклянном флаконе как часть своей странной коллекции.

Приемный отец был одержим моей генетической невосприимчивостью к боли.

Пожалуй, ему следовало больше беспокоиться о моей генетической предрасположенности причинять боль другим людям.

Я вернулась домой, провела тщательный осмотр, чтобы убедиться в отсутствии каких-либо повреждений, и повалилась на кровать, где провела чудесную ночь без снов.

Рано утром меня разбудил звонок из лечебницы, где находилась моя сестра. Голос суперинтенданта МакКиннон звучал твердо и четко:

– Аделин. У Шаны снова был приступ.

Она могла больше ничего не говорить, все и так ясно. Я села в постели и дотянулась до своей одежды.

– Она кого-то ранила?

– Только себя. Четыре ножевых. Сейчас она в больнице, но, Аделин… она в очень тяжелом состоянии.

Я кивнула, моя сестра всегда старалась доводить дело до конца. Положив трубку, я тут же выскочила из кровати и приготовилась снова вернуться в лечебницу.

Алекс обо всем договорился. Когда сегодня он вместе с Ди-Ди приедет в дом Кристин Райан, их там встретят физиотерапевт Ди-Ди, а также Фил и Нил. А пока Ди-Ди вместе с маленьким Джеком сидели на кухне и корчили друг другу рожицы – кто сделает смешнее. Джек, как обычно, победил, но Ди-Ди знала, что она проиграла в честной битве.

В восемь утра Алекс отвел Джека в детский сад, который находился буквально по соседству, но в нижней части улицы. Ди-Ди в это время пыталась совладать с нервами. Дело в том, что у Алекса возникла одна идея: чтобы помочь Ди-Ди вспомнить подробности того несчастного случая в доме Кристин Райан, они все вместе поедут туда и попробуют воспроизвести события того дня, и, возможно, им удастся найти какие-либо улики. Могут ведь эксперты произвести предельно точный анализ столкновения двух машин, вплоть до вычисления виновника аварии. А нужно им для этого всего лишь осмотреть автомобиль «А» и автомобиль «Б». Если такая штука срабатывает с машинами, то почему бы это не сработало с человеком?

В половине девятого Алекс вернулся домой, и вместе с ним пришло первое испытание этого дня: нужно одеться. Ограниченная подвижность, вызванная болью в области шеи и плеча, весьма осложняла задачу.

– Мелвин, – сказала Ди-Ди, глядя в зеркало на свою левую руку.

Ее плечо немедленно отозвалось жгучей болью. Болью, которая наступает вследствие перегрузки мышц и воспаления нервов. Врачи сказали, что придется это терпеть еще несколько месяцев.

Что ей сказала психиатр? Поговори с Мелвином. Покажи ему, кто здесь главный.

– Ну ладно, – начала Ди-Ди, обращаясь к своему отражению. – Слушай сюда. Сегодня важный день. Мне предстоит много работы. И работа эта заключается в том, чтобы вспомнить то, о чем ты заставляешь меня забыть.

Ее отражение… продолжало оставаться простым отражением в зеркале.

– А, черт с тобой. Это самый тупой, самый идиотский… Слушай! – Детектив угрожающе посмотрела на свое отражение. – Сейчас я все это с себя снимаю и иду в душ. Затем выхожу оттуда нормальным человеком и надеваю свой костюм для йоги, потому что мне так сказали.

Действительно, Рассел Илг, физиотерапевт, попросил ее приехать в черных штанах для йоги и плотно облегающей черной майке. Плюс он попросил ее взять с собой мел, так что Ди-Ди ни капли не удивится, если он вдруг решит использовать ее в качестве школьной доски.

– Ты меня задолбал, – безжалостно продолжила она. – Ты мне мешаешь. Так что давай, Мелвин, сходи покури или еще что. Понимаешь ли, время-то идет и меня уже тошнит от этого дома, мне надоело таскать одежду мужа, надоело вонять, как обезьяна в зоопарке. Шесть недель уже прошло, и… мне уже хочется чем-то заняться. Сидеть в четырех стенах – это не мое. И если ты часть меня, то должен это понимать, Мелвин… ты должен меня понять.

Позади скрипнула дверь, и в проеме возник Алекс.

– Ну как? Получается?

– Да хрен там с два.

– Буду расценивать это как «вполне вероятно».

– Да пошло все в задницу.

– Может, помочь? – Алекс кивнул на рубашку, которую Ди-Ди смогла снять только наполовину, а точнее, только высвободила здоровую руку.

– Давай.

Алекс расстегнул верхнюю пуговицу и медленно стал спускаться ниже. Были времена, когда Алекс, неспешно и со знанием дела раздевал ее прямо перед этим зеркалом, а у нее тряслись коленки и перехватывало дыхание. Сейчас же она ощущала себя скорее неуклюжей.

Скорее даже не так – разбитой, слабой и бесполезной развалиной. Это хуже, чем неуклюжесть. Неуклюжесть – это уже прогресс.

Алекс снял с жены рубашку, расстегнул сзади бюстгальтер. Аккуратно снимая его, он нечаянно коснулся ее левой руки. Всего лишь легкое прикосновение, а Ди-Ди зашипела так, словно все ее существо внезапно вспыхнуло дикой болью.

Виновато посмотрев на супругу, Алекс принялся расстегивать штаны. Их оказалось снимать куда проще. И вот она, финишная прямая. Остались только носки и трусики.

Алекс включил воду и поддержал Ди-Ди под локоть, помогая забраться в душевую. Затем разделся сам и присоединился к ней в тесной кабинке. И опять-таки, всего пару месяцев назад все это могло выглядеть очень эротично, сейчас же это была прелюдия к жуткой агонии, которую Ди-Ди придется испытать через несколько секунд.

Она сама намочила голову, но чтобы нанести и смыть шампунь, требовалась помощь Алекса. Не выключая воду, он помог ей выбраться из кабинки и накинул на плечи огромное полотенце. Ди-Ди, как двухлетний ребенок, ждала, пока ее «папочка» помоется сам и поможет ей наконец вытереться.

В первую очередь Алекс принялся вытирать ее, эдакий рыцарский акт самопожертвования, вынуждавший его мокрого дрожать от холода. Ди-Ди должна испытывать благодарность, должна радоваться, что у нее такой нежный и заботливый муж, должна понимать, насколько ей повезло, что он у нее есть.

Но она по большей части чувствовала только боль, злость и разочарование. А хуже всего то, что Алекс это понимал. Тем не менее он тщательно вытирал жену, не обращая внимания на черную неблагодарность и поднимающуюся волну бессильной ярости.

– Ты бы сделала для меня то же самое, – сказал он, пытаясь разрядить обстановку.

– Вот уж вряд ли. Чего во мне точно нет, так это человечности.

– Неправда. Я видел вас сегодня с Джеком, помнишь? Можешь строить из себя железную леди перед другими, но я-то знаю, какая ты на самом деле.

– Новый психиатр уверяет, что я потеряла свое истинное «Я», и теперь моим мозгом руководит кучка психов.

– А что ты сама думаешь по этому поводу?

– Это все гребаный Мелвин, – прошептала Ди-Ди, и ее голос звучал по-другому, не как всегда. Казалось, она вот-вот расплачется.