– Бахов, ты зачем с собой собаку таскаешь? Ты где ее взял?

– Официантка знакомая щенком подарила. Карлос всегда со мной, – не поворачивая головы, объяснил тот. – Талисман. Вертолет – штука опасная. Не планирует.

– Ваня, но хотя бы найди псине подругу, он совсем дикий, – посоветовал Юлий Иванович.

– При нашем с ним графике работы нет времени на личную жизнь. Сегодня там, завтра еще где-нибудь, – пожаловался пилот.

– Ничего, ты со мной месяца на три здесь застрянешь, леспромхоз большой, мобильность передвижения нужна, – успокоил его председатель.

– Будет мобильность, – мотнул головой Бахов.

На совхозном поле, раскатанном землеукладчиком под взлетную полосу, семью нового директора встречал грязный «пазик», управляемый Санькой Манукяном.

– Поприличнее транспорта не было? – хмуро поинтересовался у него Литвиненко.

– Как же не было?! Полно! Только по весне дороги развезло, и на «поприличнее» в Усть-Куломск не пролезем, – ответил тот и добавил: – К концу месяца подсохнет.

– Не будем ждать конца месяца, – постановил Юлий Иванович. – Поехали. Сколько нам ехать?

– К полночи доберемся! – радостно сообщил Санька, забираясь в машину. – Дом вам такой нарядный приготовили. Два дня красили. Красота! Правда, лаком пока воняет.

– Кому это там памятник? – вглядываясь в вечерний сумрак, поинтересовался Юлий Иванович.

– Леннону, – ответил водитель. – Там территория совхоза начинается. На личные средства трудящихся поставили. Бронза!

– Ленин через «и» пишется, – напомнил Литвиненко, удивляясь наличию в руках вождя мирового пролетариата бронзовой гитары.

– Нет, это не Ленин, а Леннон, – засмеялся Манукян, – американский поэт-песенник. Его гринго за убеждения шлепнули. Тут народ очень культурный. Раньше деревню Жлобино называли, а они на общем собрании ее в Вудсток переименовали. Хороший народ. Мы часто к ним в гости ездим.

– Эва как! – подивился Юлий Иванович, провожая взглядом орлиный профиль невинно убиенного поэта, пока того не растворили вечерние тени.

На рассвете следующего дня нового директора у порога встречали начальник планового отдела и главный бухгалтер с банкой меда в руках. Юлий Иванович вышел к ним из дома в пижаме, с марлевой повязкой на лице.

– Сопливый, видать, – тихо шепнул начальнику планового отдела Раппопорт. – Столица!

– Тихо! – цыкнул на него Валериан Павлович и обратился к Литвиненко: – Продуло в дороге?

– Лаком несет, – сдирая марлю с лица, пояснил тот. – У Киси ночью галлюцинации были, а дочке нравится.

– Молдаване лаком крыли, – кивнул Рюриков.

– Чего здесь молдаване делают? – удивился директор.

– За лес работают гастарбайтеры, – сообщил Ефим Михайлович. – В Молдавии леса не густо, а строиться надо. Простите за любопытство – вы, случаем, рядом с 15\816 ИТУ коттеджный поселок не строили?

– Строил! И пансионат для ветеранов МВД рядом, – подтвердил Литвиненко. – Откуда знаете?

– Отбывал я там, при прошлом начальнике, Семене Александровиче, – радостно признался главный бухгалтер.

– Да?! Дружил я с Семеном Александровичем, – крякнул встревоженный своей популярностью Юлий Иванович. – И как же вас?..

– По растрате чалился, – опередил его вопрос Раппопорт. – Людская зависть и наветы.

– И много тут таких, как вы? – осторожно уточнил директор.

– Я вас умоляю! Таких, как я, много не бывает. Только я и директор магазина, он по расхищению, – успокоил главный бухгалтер, – остальные на этой «химии» по другим статьям осели.

– Хватит, Фима! – прервал его тираду начальник планового отдела и заверил Литвиненко: – Можете не беспокоиться, господин директор. Народ у нас прогрессивный, трудовая дисциплина на высоте. Основная часть коллектива – поволжские немцы. Двумя кооперативами сюда прибыли. Старый директор Штиль у них председателем на родине был. Нормальные люди в леспромхозе. Только пьют. Так везде пьют. У нас пьют после получки. Три дня, не больше. Все остальное время работают.

– Почему три дня? – не понял Юлий Иванович.

– Пока деньги не кончатся, – пояснил Рюриков. – Потом в Белоборске три дня пьют. Потом в Машковой поляне.

– Тоже три?

– Совершенно верно! Все в порядке выплаты заработной платы: Усть-Куломск, Белоборск, Машкова поляна. К работе возвращаемся тем же порядком. Круговорот водки в природе. КВВП, короче говоря.

– Срывов не было? – нахмурил брови директор.

– Только один, – признался начальник планового отдела. – Пять лет назад баржа с водкой утонула. Пришлось водку из Сыктывкара самолетом высылать. Успели. Даже с перевыполнением плана к концу квартала вышли. Жуть!

– Жуть, – согласился с ним Литвиненко и распорядился: – Соберите вечером бригадиров на планерку. К девяти, предположим. Будем решать, как жить дальше.

– Будем! – восторженно поддержал его инициативу главный бухгалтер и протянул банку: – Попробуйте нашего медку. С поповской пасеки. Другого такого нет. Прямые поставки.

– Почему с поповской? – спросил директор.

– Там поп живет, вдовец, – объяснил Рюриков, – старик совсем, на «покое». Но когда надо, детей крестит и дома освящает. А мед его друг-генерал сюда возит. Кроме них, дороги на пасеку никто не знает.

– Почему? – не понял Литвиненко.

– Места здесь такие, каждое со своим секретом, – сообщил Раппопорт.

В назначенное время начальник планового отдела собрал бригадиров в клубе, и Литвиненко обратился к ним с речью.

– Господа трудящиеся! – начал он. – Администрация края поручила мне руководить нашим родным леспромхозом. Точнее – вашим родным. Что сути не меняет. Высокие стандарты трудовой дисциплины и демократического энтузиазма, заданные на последнем совещании, вдохновляют нас на многократное повышение производственного коэффициента!

– Зарплата больше будет? – уточнил один из бригадиров.

– Может быть, – кивнул директор, внутренне досадуя на корыстную нотку в прозвучавшем вопросе.

– Дедсад достроят? – полюбопытствовал другой бригадир.

– Могут, – заверил Литвиненко.

– Отпуска летом? – опять прозвучал вопрос из зала.

– Господа, – возмутился Юлий Иванович, – что вы все о своем и о своем? Шире надо думать!

Бригадиры пошептались, и наконец за всех спросил Жора:

– Мы вот нервничаем – как там международная обстановка?

– Не стану скрывать – трудности имеются, Чавеса по дипломатической линии давят, с Бен Ладеном непонятки, но при чем здесь международная обстановка? – не понял Литвиненко.

– Так вы же сказали – шире, – развел руки Жора. – Шире некуда.

– Я имел в виду плановые показатели, – объяснил директор.

– А! – разочарованно вздохнули присутствующие.

– Нет, – поспешил уточнить Юлий Иванович, – мы, конечно, будем решать и бытовые вопросы. Они имеют место быть.

– Еще как имеют! – поддержал его Прокопенчук. – В школе всю отопительную систему менять надо. Детки зимой низами морозятся.

– Ай-яй-яй! – восскорбел Литвиненко. – Безобразие! Куда прошлый директор смотрел?!

– Куда надо смотрел, – быстро объяснил начальник планового отдела. – Труб в обрез было, а больница холодная семь лет стояла, больные и низами и верхами студились. Трое насмерть замерзло.

– Как же так! – воскликнул Юлий Иванович. – В то время как отечественные металлургические гиганты производят миллионы километров труб в месяц, не хватает труб на отопление какой-то школы! Да нашими трубами можно весь земной шар пять раз обмотать! Я в журнале «Роллинг Стоунз» цифры видел.

– Обмотать чего угодно можно, – буркнул Прокопенчук, – а школа холодная стоит.

– Это просто недоразумение, – предположил директор. – Вот позвоню в район и все улажу. Нам еще чего-нибудь для нормальной демократической жизни надо?

Все присутствующие одновременно подняли руки.

– Вот как?! – озадачился Литвиненко и предложил: – Вы, господа, списочек составьте. Для удобства.