Для начала, он вломился в спальню. В этой комнате, к несчастью, он бывал регулярно, и хотя совершенно не представлял, как спальня выглядит в электрическом свете, зато до мельчайших деталей знал ее в лучах утреннего солнца. Он пошарил под покрывалом кровати, порылся в гардеробе. Однако кроме вещей хозяина, там ничего больше не было. Тогда он начал открывать все ящики подряд.

Книги он не нашел. Зато, распахнув створки одного из шкафов, он увидел странного вида пузырек, наполовину заполненный какой-то прозрачной жидкостью. В крышку пузырька была ввинчена пипетка.

Ромео взял флакон в руки. На нем не было никаких пометок.

Юноша с недоумением разглядывал его, как вдруг внезапно он понял, что именно держал в своих руках. Ромео слегка встряхнул пузырек. Жидкость была тягучей и перекатывалась тяжело, как масло. Со дна поднялся мутноватый осадок. Он открутил пробку и сразу ощутил неприятный, горький химический запах.

Он едва справился с подкатившей вдруг тошнотой.

«Так вот ты какое,…мое спасение. – Усмехнулся Ромео. – Просто вонючая, бесцветная жидкость. Это тебе я обязан своей «яркой» жизнью? И как же мне тебя дают? Конечно, размешивают в питье. Или капают в пищу. Интересно, сколько же капель превращают меня в раба, а сколько – в червя?»

У него зачесались руки разбить бутылку, грохнуть ее о спинку кровати. Но он не решился: что если снова вернется боль? Он быстро поставил пузырек на прежнее место, захлопнул шкаф и выбежал из спальни.

Искать книгу надо было, скорее всего, в кабинете, куда Ромео и направился, отгоняя мысли о пузырьке с прозрачным веществом.

       Он вошел в кабинет Мэйза. Этого он раньше никогда не делал.

Здесь хозяин дома чувствовался особенно сильно. Здесь даже пахло Домиником. Как и в его офисе в издательстве, и даже в спальне, здесь повсюду были книги. Из них, как всегда, торчали ручки.

На спинках массивных кожаных кресел была небрежно смята пара дорогих пиджаков, в углу валялся крокодиловый портфель.

На столе – ворох бумаг, незакрытый ноут-бук. Старинная янтарная пепельница полна окурков от едва прикуренных сигарет. Ромео знал, что если Доминик не докуривал сигарету даже до половины и начинал новую после двух затяжек, то это неизменно означало, что он сильно нервничал.

Аудиосистема олицетворяла собой техническое совершенство и занимала всю стену. Противоположная стена, у которой стоял письменный стол, почти полностью представляла собой огромное окно, из которого было видно террасу, бассейн, и чуть прикрытую пальмами мраморную лестницу на пляж, а дальше – все было глубоко синим от безбрежности океана, что незаметно сливалась с безграничностью небес.

Внимательно оглядевшись, Ромео решил, что искать следовало в недрах многочисленных ящиков массивного письменного стола. Тяжелые с виду, они открывались неожиданно легко и удобно.

Распахнув очередной, Ромео удовлетворенно хмыкнул: он заметил твердый край черно-белого корешка книги. Он безумно разволновался, как только его пальцы коснулись прохладного лакового картона обложки.

Да, это была она. Ромео мрачно подумал о том, как гармонично смотрелось имя Доминика Мэйза на чужой книге. На его, Ромео, книге.

Он раскрыл ее. Да, к великому сожалению, он снова не ошибся. Под обложкой он нашел свои тексты. Он долго листал страницы взад и вперед, проскальзывал глазами им самим написанные строки. Он знал каждое предложение. Тем ужаснее было, захлопнув книгу, вновь увидеть на обложке имя «Доминик Мэйз». Ромео охватило ощущение обреченной неизбежности. В его ушах вновь и вновь звучали слова Доминика «Так произошло, дружок. И это придется принять».

Ему казалось, что, начиная с этой минуты, в его жизни не могло произойти ничего худшего, потому что хуже было уже некуда. Он еще некоторое время повертел книгу в руках и вновь заглянул в ящик, перед тем как положить ее на место. Он вдруг увидел, что там находился еще один экземпляр.

Зачем-то Ромео потянулся и вытащил его. Сейчас он сжимал по книге в обеих руках. Они были совершенно одинаковыми, и Ромео не мог понять, почему он так напряженно рассматривал их. В тот миг, когда он нашел одно-единственное различие, руки его вдруг онемели, и он вскрикнул от неожиданности.

      На обложке этой, второй книги, лаконично указывалось: «Дар». Ромео Дэниелс». Ромео решил, что ему померещилось. Он зажмурил глаза, а потом опять посмотрел на обложки обеих книг. «Дар». Доминик Мэйз», – гласила одна. «Дар». Ромео Дэниелс», – возражала вторая.

Это была окончательная модель книги, которая была одобрена и пущена в тираж…с маленькой поправкой.

Ромео переводил потерянный взгляд с одного тома на другой. Они были одинаковыми и абсолютно разными, как ночь и тьма.

Мэйз не захотел морочить себе голову новым дизайном.

Но лучше бы он это сделал! Возможно, тогда Ромео не пришел к мысли, что ад находится на земле, как раз в том самом месте, где он сейчас стоял.

Что еще ожидало его впереди, какова была низшая точка отметки, на которую могла опустить его судьба?

«Интересно, – подумал Ромео, – а как бы он сам преподнес эту новость мне? Что бы он мне сказал? А, может, он ничего бы не стал говорить, просто пичкал бы и пичкал меня наркотой, пока я не свалился. Ведь это он и авторские права на себя оформил, пока я, невменяемый, сидел на пляже? И сочинял, и сочинял… И все, что я сделал за последнее время, послужит теперь материалом для новых и новых книг, чтобы продолжать прославлять имя Доминика Мэйза. Потому что ему вдруг вздумалось стать писателем!» – внутри его закипала ярость. С каждым мгновением она все сильнее заполоняла его разум.

Ярость, словно бешеный лев, ревела и била его изнутри мощными лапами.

«А я уже столько написал, что ему с лихвой хватит, чтобы запечатлеть свое поганое имя в истории! Тогда для чего же нужен я? Для того чтобы он мог мною пользоваться, как и когда ему заблагорассудится! Чтобы качать из меня все, что можно. Какое счастье, что я не несу яиц и не плююсь золотом, иначе я бы давно уже сидел на цепи в подвале. Но я могу подложить ему одну большую свинью! Я знаю, как можно отомстить ему. И я это сделаю! Хватит! Он получил с меня сполна!»

Ромео швырнул обе книги в угол и бросился вон из кабинета. Он побежал вниз, в гараж дома, запрыгнул в свой «Мини», который терпеливо дожидался его, и выехал из дома.

5.

В ту секунду, как ворота дома медленно раскрылись, Ромео увидел огромный черный «Бентли»: шофер привез Мэйза домой. Автомобили поравнялись. Доминик высунулся из окна, но не успел ничего сказать, потому что Ромео тут же отвернулся и утопил педаль газа в пол. «Мини» рванул с места с неожиданной резвостью.

Это был второй раз, как Ромео рискнул выехать за пределы особняка в одиночку. Но сейчас он прекрасно знал, куда ехать.

Он вспомнил заброшенную дорогу, что вела на некий бывший секретный объект, и где теперь собирались именитые мотоциклисты Лос-Анджелеса.

Это место находилось на горе. И та дорога в конце делилась на две колеи: одна приводила на саму территорию покинутого завода, или, чего точно, Ромео не знал. Вторая же, долго петляла, забиралась все выше и выше к самой вершине горы, потом ныряла в узкий, укромный грот, и совершенно неожиданно обрывалась над самой пропастью, внизу которой плескался океан, который с такой высоты казался смирным и таким прозрачным, что можно было разглядеть крупных рыб, не говоря уже об акулах.

«Прости, мой «Мини!» – Ромео любовно погладил приборную доску автомобиля, не притормаживая. – «Тебе придется уйти вместе со мной. На самом деле, мой единственный друг это ты. Ты один ничего не требовал от меня, а я не вредил тебе. Теперь мы можем доказать друг другу нашу дружбу и уйти вместе. Я буду тебе обязан, друг. Не волнуйся, тебя быстро вытащат».

      С каждым километром Ромео становилось все страшнее, но решение было принято, и юноша ни за что бы не отступил. Автомобиль, с упрямым рычанием, продолжал взбираться наверх по склону горы. Ромео начал узнавать эти места. «Еще немного – и я окажусь на площадке у дороги, где все собираются по пятницам, а там – рукой подать».