– Ты завидуешь? Хотел бы управлять всем сущим на земле? – с горечью усмехнулся Бог.

Дьявол, с досадой отвернулся. –       Знаешь, о чем я вдруг подумал, пока ты говорил? – Негромко сказал Господь. – Я вдруг спросил себя, а теперь спрашиваю и тебя. Тысячелетиями, исполняя свой долг, мы когда-нибудь, хоть на миг задумывались над тем, что именно мы вкладываем в душу, а чем наделяет ее человек, в которого она вселяется? Или у нас вечно не хватало времени, чтобы просто сесть и поразмышлять, вместо того, чтобы просто соблюдать правила, сотворенные многие и многие миллионы лет назад?

– Не смеши меня! Чем человек может наделить? Господи, прости! Кусок гнилого мяса! – расхохотался Черт.

– Нет, брат мой. – Задумчиво продолжал Бог, – Если бы человек был просто куском гнилого мяса, тогда не было бы ни Рая, ни Ада.

– Это почему?

– Все души обитают на ста девятнадцати каскадах облаков. Ни высота каскада, ни номер облака, не имеют значения. Все эти души ни плохи и ни хороши. Они просто наделены скромным набором способностей. Они, одна за другой отправляются на землю. Именно там они меняются, наполняются разными качествами, служат добру или предаются злу. После смерти тела, как ты говоришь, гнилого куска мяса, они отправляются в Чистилище, а потом в Рай или в Ад. Проведя там какое-то время, очистившись от зла наказаниями или получив божественное вознаграждение за добро, они возвращаются на сто девятнадцать каскадов облаков, занимают там любое свободное облако и ждут следующего пути. Снова чистые, как белые листы. Так, что же мы изначально решаем в людях?

– Мы пишем судьбы…

– Не сами судьбы, а их вехи.

– Ну, не знаю! Ты меня запутал! Какое сейчас это может иметь значение? Что это ты вздумал философствовать?! – Фыркнул Дьявол. Он раздражался оттого, что и сам никогда не думал над этим. – Так всегда было, так всегда будет! Этот порядок был заведен невесть, когда! Задолго до того, как эта планета вообще появилась!

– Имеет значение! Выходит, что не души делают своих людей, а люди воспитывают свои души!

– Что это значит?!

– Это значит, что не ты, а Человек сам может решить, впускать твоих демонов к себе в душу, или нет! Всегда!

– Ох, никто из них еще не колебался в выборе!

– Да, выбор это главное! Его судьба – его выбор!

– Странные вещи мы с тобой толкуем, Небесный Отец. Еще мгновение назад я был уверен, что мы с тобой Властители всего! А теперь получается, что и я, и ты – просто подсказчики?

– В определенном смысле – да. – Бог улыбнулся.

– Ну, и дела! Нет, ты не переубедишь меня, что тот, кто выбрал зло, навсегда остается служить ему, и неважно, есть у него выбор или нет!

Господь отрицательно покачал головой:

– Не буду переубеждать! Сам посмотри на людей, у которых был выбор. – С этими словами, Бог развернулся и покинул Замок Дьявола. По стенам вновь прошла дрожь, и Божественный свет постепенно померк.

– Выбор! – Усмехнулся Дьявол и кинул быстрый взгляд на кипу

потрепанных листов, что в беспорядке валялись под лилейным ложем – то были рукописи Ромео. – У меня-то точно всегда есть выбор! А у тебя он есть, Ромео?

                        ГЛАВА 2.

1.

Орландо Роуд был занят. Он читал лекцию. Ромео ничего не оставалось, как ждать ее окончания, сидя на скамейке в сквере перед Факультетом. На той самой скамейке, где совсем недавно сидел Мэйз, когда Ромео впервые приблизился к нему.

В голове юноши не укладывалось, как мог один, всего один забытый день перевернуть его жизнь, запутать его, сбить с твердо намеченного пути. Он пытался анализировать ситуацию, собрать воедино жалкие обрывки своих воспоминаний, но пока совершенно безрезультатно.

Мэйз не был сторонником однополых отношений, и Ромео это прекрасно знал.

«Здесь что-то другое. Но что?»

Он еще чувствовал его властные, жадные губы на своем лице. Ромео почудилось, что этими губами Мэйз не просто целовал его: он будто хотел вытянуть из него что-то, совсем как вампир, который высасывает кровь из своей жертвы.

«Но что?» Ромео поморщился и вытер губы ладонью. Он был противен сам себе.

«Что делать?!» – Этот вопрос сбивал его с толку и не давал размышлять.

Если бы он только знал ответ…

Он курил сигарету за сигаретой, но это не помогало.

«Из-за чего я не пошел к матери вчера?»

Его тошнило, земля медленно вращалась перед его глазами, а время ползло слабо, как издыхающее животное к высохшему ручью.

Ромео думал о том, как лучше спросить Роуда о странностях Мэйза. Как рассказать Роуду о том, что произошло? Как узнать, что ему делать? Как вообще узнать, не было ли все изначально подстроено самим Роудом? И если он поймет, что так и было, то с чего начать обвинительную речь?

Кажется, целая вечность прошла, пока Ромео открыл дверь опустевшей Лаборатории и вошел.

Орландо, который в это время просматривал тесты студентов, увидел Ромео, поспешно откинул от себя бумаги и бросился навстречу юноше с радостным возгласом:

– О, боги Олимпа! Это ты! Как я рад видеть тебя сегодня таким… – он умолк, когда заметил, что Ромео выглядел ужасно: черные круги под воспаленными, красными глазами, напряженный взгляд исподлобья, ввалившиеся щеки, сгорбленные плечи.

Орландо взял его за руки и спросил, едва унимая свое беспокойство:

– Что случилось? Что еще вчера произошло?

При этих словах Ромео вскинул голову, и пристально посмотрел на учителя.

– А что вчера произошло? – хрипло спросил он.

– Как что? – Роуд недоуменно пожал плечами. – Ты что, разве не помнишь?

– Нет. – Ромео покачал головой.

– Дорогой мой, присядь. Ты очень плохо выглядишь, очень. Ты здоров? – Орландо усадил его в свое кресло у кафедры. – Хочешь чаю?

Ромео очень хотел чай. Он не был здоров.

– Ты вчера очень много выпил. Очень много. – Отвечал Роуд на его вопрос. – Вчера вечером ты примчался ко мне, в каком-то невероятном смятении; ты бегал кругами по лаборатории, молчал, и все время пил и пил. И пил.

– Я молчал? Весь вечер?

– Странный это был вечер, странный. – Роуд вздохнул. – Ты молчал, должно быть, часа два. Да, часа два. А потом тебя будто прорвало, как плотину. И ты принялся говорить о том, что в тот день ты отрекся от своей матери. Ромео, – он приложил руку к груди и покачал головой, – Я не уверен, что имею право повторять те слова, что срывались вчера с твоих уст…

– Пожалуйста, мистер Роуд, мне надо знать…

Роуд медлил, но Ромео смотрел на него с такой мольбой, что он собрался с мыслями и сказал:

– Ты говорил, что отрекаешься от матери. Что она лжива, что она солгала Мэйзу, значит, все время лгала и тебе. Что она отбирала твою жизнь, что если она хочет спать с ним, я не знаю, с кем, не спрашивай, то пускай делает это. Что ты счастлив, что, наконец,…м-м-м,…послал…нет, это слово я произносить не буду, расстался с матерью. Что теперь ты никому не можешь доверять. И еще ты говорил, что кого-то побил. И его гитара разлетелась на куски. И вот еще: ты сказал, что твой отец велел тебе бороться со злом, но в сердце твоем нет зла, а она получила то, что заслуживала.

С каждым словом Орландо, Ромео запутывался все сильнее. Теперь он уже не понимал ровным счетом ничего. Мэйз говорил, что Ромео не ездил вчера к матери. По словам Роуда, получалось, что он там был . И что она…

«Она продолжает спать с Люциусом?… НЕТ! Этого не может быть! Только не это!»

– А что было потом? – Еле слышно спросил Ромео.

Потом ты внезапно вскочил и убежал так быстро, что я даже не успел удержать или, хотя бы, задержать тебя. Нет, я не успел.

– Мистер Роуд, скажите мне, – Ромео прижал руки к лицу: он не хотел, чтобы Роуд в этот момент видел, как краска стыда заливает его щеки. Голос его звучал глухо, как через подушку, – Мэйз, он…он,… – Ромео долго не мог подобрать нужное слово, – он… надежный… человек?