Для доказательства своей правоты, Никита, побродив по Миру Причин, возвращался с ворохом "открытий". Так, добравшись до эволюции, он рассказал, что Homo sapiens - это сборище разных биологических видов. На каверзные вопросы Николая Никита ответить не смог, но пообещал досконально разобраться: знания хранителей - чертовски сложные картинки!

Если идиллию уравновешивает быт - это везение, обычно он убивает романтику отношений. Друзья не были исключением. Никита злился, когда Николай уходил в себя, долго не возвращался, а, всё же вернувшись, не мог удержаться от замечаний о плохо вымытом котелке, о нечищеном оружии, о разбросанных вещах и тому подобному, что за Никитой находилось всегда. А сам то! Мог улечься спать с немытыми ногами, брился только по настоянию Никиты, в тарелку за куском мог залезть руками... К счастью, долго находиться в состоянии размолвки они не могли. Для примирения Никита придумал достойную фразу - прости меня, даже если я прав! Или по-другому - прости меня, даже если я не виноват!

Первый раз за время странствия Никита не чувствовал рядом оставленного в одиночестве Николая. Вот нужно было выпендириться! Только гордость не позволяла Никите вернуться обратно. Может быть Николай прав - это у них психологическая, вроде наркотической, зависимость и уже почти клинический страх друг за друга? У одного нет сердца, и он любит мозгами, у другого нет мозгов, и он любит сердцем - парочка, гусь да гагарочка!

В скверном настроении Никита шёл по центральной безлюдной улице Села: то ли все попрятались, то ли действительно заняты делами и не до пришлого щёголя. Наконец у одной из калиток появился человек, явно настроенный на общение. Это был мужчина лет сорока, среднего роста, не склонный к полноте, средней внешности: небогатая шевелюра с возрастными залысинами, лёгкие мешки под глазами, не совсем карими и от этого как бы блёклыми.

Познакомились. Незнакомец назвался по имени и сразу заговорил на "ты" с располагающей, подпорченной, вероятно, неумеренным курением, желтозубой улыбкой. Его звали Пётр. Пригласил в дом. Двора как такого не было: внутренние заборы, раньше отделяющие независимые участки, снесли, и образовалась общая огороженная территория с домами, подсобными постройками, переходящая другую, теперь уже не прохожую улицу.

Стерегущая придомовое пространство овчарка насторожилась. Пётр раскрытой ладонь остановил её, но собака не обратила на жест хозяина внимания - она на мгновение застыла, удивлённо глядя на незнакомца, отвела глаза, поджала уши и без подобострастия, но уважительно виляя хвостом, подошла к Никите и лизнула ему руку. Тут как раз подоспел Парень: он попытался взгромоздиться на штакетник забора, но это, оказалось, ему неудобно, и он перелетел на дерево во дворе.

- Это со мной! - сказал собаке Никита, и пёс понял.

Действительно цирк! Пётр не нашёл, что можно сказать об увиденном.

Никита проверял, не кормят ли здесь собак человечиной. Не кормят. Если бы кормили, то пёс не подошёл бы к нему. Что-то странное - человек, а понимает и чувствует будто оборотень, но волком не пахнет: собачье чутье подсказывало почтительный вариант поведения. Если не придираться к слову "телепатия", а использовать его как фигуру речи, то все животные телепаты. Собаки лишь более приспособлены к пониманию человека, а человек их не понимает, если только он не оборотень.

В доме прошли в комнату с круглым деревенским столом посередине и небольшим письменным столом у стены. Рядом с открытой ученической тетрадью лежали счёты. Никита знал, что такое счёты, но никогда их не видел раньше. В комнате стоял незнакомый, но сильный естественный запах. Пётр усадил Никиту на диван, а сам отлучился, вернулся с чайником и заварником. Чашки в комнате были, а также сахарница и вазочка с домашним печеньем.

Выяснился секрет запаха. Это оказалась махорка. Пётр предложил гостю, Никита не отказался, но у самого скрутить сигарку не получилось, помог хозяин. Опрометчиво привычно затянувшись, Никита задохнулся и прокашливался до слез. Про махорку он слышал раньше, но не подозревал о её ядрёности.

- Извини! Уж чем богаты. - оправдался Пётр.

Покончив с курительным недоразумением, выпили чаю. В негостеприимности, открытости и тем более откровенности хозяина не упрекнёшь. Поговорить вроде поговорили, но как устроена здешняя жизнь, Никита так и не понял. Зато выяснил, что старатели, приезжающие сюда раз в неделю, будут завтра. И лошадей удалось пристроить на время.

- Найдётся место. Есть у нас пару лошадок. Не такие красавцы, как у вас, но, думаю, не подерутся. - ответил на просьбу Пётр. - Убирать за ними будете сами. В деревне всегда работы столько, что успевай только поворачиваться. Лишних людей у меня нет.

Неожиданно в комнату без стука, явно привычно по-домашнему, влетел молодой парень с заспанным лицом. Из одежды на нем были только трусы в разноцветный горошек. Стройное юношеское тело, взъерошенная копна редкостно ярко рыжих волос, чёрные, слегка косоватые глаза и, наверняка, левша. В Средние века с таким набором внешних дьявольских отметин его, на всякий случай, без явной другой вины, сожгли бы на костре.

- Или я сплю, или я ебанулся! - вместо "здрасте" выпалил Рыжий, изумлённо глядя на Никиту.

- Штаны надень! - ответил ему Пётр и пояснил Никите: - Он допоздна работал, вот и отсыпался.

Рыжий ойкнул и ретировался, не закрыв за собой дверь. Появился он одетым, явно прихорошившимся у зеркала, судя по тщательно причёсанным волосам. А Никита уже прощался с хозяином.

- Не в последний раз, надеюсь. - ответил Никита на огорчённое, даже горестное выражение лица Рыжего.

- Это моё сокровище. - на будущее пометил свою территорию Пётр.

Хозяева проводили гостя до калитки. Чуть поодаль у соседского дома всех подстерёг неприятный сюрприз - два человека, явно поджидали Никиту и двинулись прямо на него, один - с винтовкой.

- Не связывайся с ними. - успел предупредить Пётр. - Это наша головная боль.

Убегать Никита не собирался, а спокойно уйти, не обращая внимания на проявляемое внимание к нему, было поздно, да и оставлять за спиной вооружённых людей с неясными намерениями - опрометчиво.

Парни лет тридцати. Очевидно по глазам, что навеселе, но не от вина или водки и не от махорки. Такой взгляд Никите хорошо знаком по гламурной жизни.

- Смотри, какая цыпа! - заговорил парень с винтовкой. - Прелесть, что такое!

- Мужики, прекращайте! - попробовал остановить соседей Пётр. - Что за дела?

- Заткнись, падла! Башку отстрелю! Давно нарываешься. - парень взял винтовку наперевес и прицелился в Никиту: - И зачем такой сладкой цыпочке пистолет? С таким-то ротиком, с такой-то попочкой. Ну ка, Вован, пощупай мальчика за пистолетик. А ты, цыпа, не дёргайся. Не промахнусь.

Молчаливый Вован, сально улыбаясь, приблизился к Никите и потянулся к нему рукой, но не сразу к кобуре, а к ширинке. Собственно, неважно, за что он хотел ухватиться в первую очередь. На обкуренных долбоёбов Никите хватило и половины его потенциальной реакции: один упал с пулей в животе, другой - в голове. Это произошло так стремительно, что в первое мгновение ни Пётр, ни Рыжий не поняли, отчего попадали незадачливые грабители.

Никита уходил, не ускоряя шаг, не оборачиваясь, словно и не оставил за спиной два трупа. Как Николай! На самом деле уйти хотелось побыстрее.

Пётр ударил себя ладонью по лбу: он представлял, что последует дальше. Рыжий изумлённо смотрел в след Никите: вот это парень!

Выслушав отчёт Никиты о разведке, которая стала разведкой боем, Николай не удержался от язвительности:

- Да, умеешь ты наладить отношения!

- Сам дурак! - со злостью ответил Никита.

- Дурак. - неожиданно согласился Николай. - Прости.

Они сидели на лавочке у дома. Николай обнял расстроенного Никиту: сам виноват, не надо было его одного отпускать. Но и на поводке не удержишь - опять двадцать пять!

- А мне здесь нравится. - заговорил Никита. - Кажется, что я здесь уже жил... в другой жизни. Река. Лес. Дом можно отремонтировать. Чем-то похоже на наше старое место, только всё покрупнее.