Лошадиная стайка брела не сама по себе, а бы куда, она двигалась целенаправленно: уверенную поступь лошадей дополнял зоркий взгляд-компас чудной птицы. Трудно было удержаться от любопытства. Постепенно следом за лошадьми потянулись самые заинтригованные, образовалась кучка любознательных. В целом, всё действие стало напоминать процессию, которая, направлялась в барскую усадьбу: дорога в сторону реки вела только туда.

Увидев лошадей, вышедших на финишную прямую к дому, Никита от восторга, в наплыве чувств по-детски запрыгнул в объятия, совсем не ожидавшего это Николая, так, что тот еле на ногах удержался, и чмокнул его в щёку:

- Ты у меня самый умный Железный дровосек!

Как обычно - что к чему и почему? Но в любом случае, даже если без повода, радость Никиты поднимала настроение, а тут повод знатный - теперь не придётся быт с нуля устраивать.

-Ты кретин! - ответил Николай, удерживая на себе Никиту. - Чуть с ног не сшиб.

Лошади, почувствовав радость хозяев, ускорили шаг. Во дворе усадьбы Тоха и Маша побрели к своим наездникам, а Филя замер в нерешительности. Никита махнул ему рукой:

- Иди сюда, дурак! Я тебя тоже люблю!

Подоспела и, отставшая было, процессия селян. Их набралось человек пятнадцать. Они молча наблюдали радостную картину воссоединения бродячей цирковой труппы. Цирк прибыл! Молва о всадниках с птицей, которых прозвали циркачами, дошла и до Села, но в неё не то что бы не верили, а не задумывались над болтовнёй старателей, которые горазды и приврать, и приукрасить. Циркачам чего только не приписывали! Они и с бандитами на раз плюнуть расправляются, и золотишком богаты, и простым людям помочь не откажутся, но ведут себя замкнуто, ни с кем не общаются, откуда взялись и кто такие - неизвестно. Впрочем, теперь никому ни про кого ничего доподлинно неизвестно - что сочинил о себе, то и прошлое. Поговаривали, что циркачи те самые, что именно они устроили погром в столице крестов, но в это совсем уж не верилось, хотя сходство одного из них с героем, ставшей популярной книжки стихов, считалось бессорным. Да и дружок его органично вписывался в контекст литературных событий. Теперь сельчане воочию могли в этом убедиться.

Никита дружелюбно улыбался, Николай смотрел настороженно.

- Здравствуйте, что ли, гости дорогие! - молчанье нарушила пожилая, с сильной сединой в волосах, женщина.

- И вам того же, господа хорошие! - ответил Никита.

- Надолго ли к нам? - поинтересовалась женщина, выдавая этим вопросом свою обеспокоенность: если верить молве, то появление циркачей - к прощанью с размеренной жизнью.

- Как понравится. - не стал успокаивать женщину Никита, почувствовав в её тоне сомнительную доброжелательность.

- А он глухонемой? - женщина кивнут в сторону Николая, считая его адресатом своих вопросов, а не явно легкомысленного Никиту.

- Нет. - ограничился коротким ответом Николай.

- С вашего позволения, мы займёмся своими делами. - подвёл черту первому знакомству Никита.

Женщину все завали Мать. Поначалу это было просто обращение - мать то, мать это, и постепенно оно стало именем. Прошлые имена и фамилии в новом мире никакого значения не имели, хоть горшком назовись, только смотри, чтобы в печь не сунули, или в рабское хозяйство не продали.

Первых новых поселенцев привела сюда Мать. Она бывала в этом Селе раньше. Здесь жила её подруга с семьёй. Название Села - Царёво. Место замечательное - река, лес, земля благодатная. Странно, что в Селе не оказалось ни мёртвых, ни выживших. Останки людей обнаружили в лесу. По какой-то причине жители Села ушли в лес, то ли умирать, то ли спасаться.

Новость о появлении мифических циркачей будила любопытство, вызвала разговоры, но воспринималась как нечто несерьёзное. Всплыла шутка о цирке, который уехал, оставив клоунов. Вероятно, самозванцы какие-то. Не спёрли бы чего-нибудь.

В Селе сформировалось семь общин. Сам собой сложился Совет, в который вошли люди с решающим в своей общине словом. Никаких реальных полномочий он не имел, а был лишь площадкой для обмена мнениями. Организатором и мотором общественной деятельности стала Мать.

В самой большой общине было двадцать человек, в самой маленькой - пять. Места под солнцем хватало всем. Отношения между общинами, как и между людьми, складывались непросто. Попытки Матери привести эти отношения к общим правилам, терпели из уважения к ней, но объединяться в колхоз не хотели и вмешательство Совета во внутриобщинные дела не допускали.

Пока общественное мнение определялось в своём отношении к новичкам, Никита с огорчением рассматривал то, что устроители музейной усадьбы назвали конюшней. Декорация она и есть декорация! Но всё же лучше, чем под открытым небом. Оставив Николаю решать эту задачку, Никита отправился в лес за пропитанием.

С охоты Никита вернулся с двумя поджаренными на лету тетеревами и в глубокой задумчивости.

- Что случилось? - Николай читал эмоциональные состояния Никиты, как открытую книгу, то ли потому что Никита слабо контролировал трансляцию эмоций, то ли пренебрегал контролем. - Лешего обоссал?

- В лесу много останков. - Никита не поддержал насмешливый тон. - Очень много. От смерти спрятаться хотели... Думали, лес защитит. Грибы.

- Грибы? - Николай не мог понять, о чём речь? - Какие грибы?

Дома, увлёкшись лесом, Никита чувствовал неизвестно откуда возникающие подсказки: какая трава полезна, какие грибы и ягоды лечат, как нужно правильно думать и делать, чтобы лес сам давал то, что ты хотел бы от него получить. В шутку разговаривал с деревьями. А в шутку ли?

- Грибница... - Никита замялся. - Грибница рассказала.

Николай с беспокойством смотрел на Никиту: галлюциногенные грибы и не такое расскажут!

- Сам такой! - обиделся Никита. - Не знаю я. Взяла и рассказала... Грибница!

Грибы удивительные создания - это и растения, и животные одновременно. Хотя иногда они бывают очень недружелюбны, всё же их склонность к взаимовыгодному симбиозу с другими организмами, берёт верх. На земле нет биологических ниш без грибов. А вот теперь и разговорились! В прошлой жизни мыслящая грибница - это сенсация! Теперь - только дополнительный штрих в новой картине мира. Сколько ещё впереди открытий чудных готовит просвещения дух? Почему-то это не радовало, а заставляло грустить о прошлом, в котором не было разумных грибов. Одно дело, когда братья по разуму живут в фантазийных допущениях, и совсем другое, когда они под боком: словно твой дом оказался коммунальной квартирой.

Из мировоззренческой задумчивости друзей вывела Мать. Она принесла незваным гостям в плетёной корзине свежий хлеб, десяток варёных яиц, кусок варёного мяса, чай для заварки и соль. И пирожки!

- Спасибо! - первым поблагодарил Николай, Никита поддакнул.

- Пожалуйста! Чем богаты, тем и рады. - ответила Мать и, заметив на земле дичь с опалёнными перьями, предупредила: - Лес проклят. Лес мёртвых. Мы далеко не ходим, а то леший кругами водит.

- Волков бояться... - начал было Никита в оправдание леса, но не стал развивать, вероятно, не без оснований, спорную в местных обстоятельствах тему. - Вы всех угощением встречаете? - бестактный вопрос вырвался не случайно: женщина не выглядела доброжелательной, смотрела, словно врага покойника на могилку пришла навестить.

- Нет! - твёрдо ответила Мать, - Пирожки с капустой. Мои фирменные.

- Мы можем заплатить. - предложил Николай.

- Заплатите. Ещё успеете. - отказалась Мать. - Это на первый случай. Да и не в деньгах дело. Пойду я. Устраивайтесь.

Обдуваемая лёгким ветерком, Мать пошла обратно в Село. Её мешковатое, похожее на рясу священника платье, пузырилось то ли на ветерке, то ли от покроя и от этого женщина выглядела беременной воздухом.

Более двадцати лет Мать работала школе учительницей младших классов, а последние десять лет - надзирательницей в женской исправительной колонии строгого режима. Только на поверхностный взгляд это противоположные занятия, крайние позиции обстоятельств жизни, на самом деле, по сути - одно и то же, с той лишь разницей, что зэчки вызывали у Матери меньшее отвращение, чем дети. Если педагог не испытывает отвращения к своим воспитанникам, значит он педофил. Мать судила об этом категорично, считая промежуточные оттенки лицемерием и профнепригодностью.