Дела на работе идут кое-как. Становится немного лучше, но доходы все равно не покрывают косты, и я борюсь за каждую копейку как только могу, чтобы все-таки остаться на рынке. Что самое интересное, куда-то пропадает продавец угнанных автомобилей — будто его и ни было. Я даже пишу Грише один раз по поводу аренды помещения. Он читает сообщение, но не отвечает и даже не перезванивает.
Работа отнимает почти все время: в таком бизнесе нет выходных. Только в понедельник, утром, когда клиентов меньше всего, позволяю себе понежиться в постели. Андрей, хоть и знает, что может опоздать на работу, тоже не спешит уходить.
— Хорошо так, да? — сонно бормочет устраивает голову у меня на груди.
— Ага, — только выдавливаю я, медленно перебирая короткие волосы на его затылке. Пальцы соскальзывают к шее, потом мягко гладят по спине и наконец ладонь ложится на плечо. И правда же, хорошо.
Утреннее солнце заливает спальню. Слабо греет лучами кожу, делает пространство шире, а комнату уютнее. Уходить не хочется совсем.
Только не более семи часов назад, ночью, я брал Андрея на этой самой кровати, и нам обоим было до безумия хорошо. И он стонал и утыкался лицом в подушку, и царапал мою спину, и выгибался и позволял мне делать все, что захочется. А потом мы просто целовались, потому что на что-то большее уже не было сил.
— Так не хочется на работу, — жалуюсь я.
— И мне, — со вздохом соглашается он, задумчиво вырисовывая что-то пальцем на моей груди. — Если будет возможность, возвращайся сегодня пораньше.
— Я попробую, — только отвечаю я. Обещать я, конечно же, не могу. Но уж очень хочется побольше времени провести дома и отдохнуть.
Я хочу добавить что-нибудь еще, но отвлекает телефон. Несколько смс-ок подряд — и кому там уже не спится? Андрей разочарованно выдыхает и отстраняется, садится на кровати, коротко бросает, кивая на тумбочку, на которой лежит смартфон:
— Ответь. Мало ли что. А я в душ.
И, до того, как я успею остановить его и вернуть обратно в постель, выскальзывает из моих объятий.
Киваю и тянусь за телефоном. На экране светится телефон менеджера. Текста не видно, но одна уже пометка «фото» немало удивляет меня. Что они затеяли без меня?
Фотки загружаются быстро. «Павел Федорович, к вам клиент. Тот самый. Просит очень срочно подъехать» и фотки Гриши. Полубоком, с неудачного ракурса, с практически полностью закрытым рукой лицом он все равно остается довольно узнаваем. Хотя бы по светловолосому затылку, кожаной куртке и все тех же вытянутых спортивных штанах.
Приходится все-таки выбираться из кровати и собираться. Я быстро выпиваю чашку кофе, пролистываю бумаги, одновременно поглощая сэндвич, прощаюсь с Андреем и уезжаю, догадываясь, что ничего хорошего меня точно не ждет.
Машин, на удивление, на дорогах не так уж много. Я доезжаю довольно быстро, тем более, менеджер пишет мне еще несколько сообщений о том, что клиент куда-то ну очень торопится. И что этот Гриша о себе возомнил? Я начинаю раздражаться и нервничать, хоть и на уровне подсознания понимаю, что не должен позволить себе сорваться на ком-либо.
Гриша находится рядом с моим кабинетом, на диванчике. Я про себя отмечаю, что надо бы поблагодарить секретаршу за то, что она не предложила ему подождать прямо у меня в кабинете. Особо ценных вещей там, конечно же, нет, но этому человеку я не доверяю ни на грамм.
Он так и сидит, как-то неуклюже устроившись на краю дивана, одной рукой прикрыв пол лица, а другой что-то печатая на телефоне. Только услышав мои шаги он весь вскидывается, блокирует телефон и поднимает голову.
— Ничего себе, — удивленно отмечаю я, уже проходя к кабинету и отпирая дверь. — Кто тебя так? Заходи.
Он шмыгает носом, поднимается, спешит зайти внутрь и поскорее опуститься в кресло. Ждет, пока я закрою дверь, потом отвечает:
— Разбился. Не справился с управлением. Но я сюда не что б ты меня пожалел пришел.
— Будешь снова впаривать мне срок за угон? — интересуюсь я, не отрывая взгляда от Гришиного лица. Переносица заклеена медицинским пластырем, из-под которого торчит марля, бровь рассекает порез, ссадина на скуле… И черт знает, врет он или нет. Хотя, какая мне разница?
— Не, — только отмахивается он. — Беру твое помещение в аренду. Че там по цене?
Я прикусываю губу, размышляя, потом называю цифру. Гриша думает с полминуты, что-то пересчитывает на калькуляторе в телефоне и наконец соглашается:
— На два месяца пока что пиши. И подготовь документы, чтобы все четко и по закону. Я вернусь с юристом на подпись.
— Тебе срочно? — наконец отрываюсь от увечий на его лице и отвожу взгляд.
— Побыстрее бы. Хочу занять помещение уже вечером, дела кое-какие есть.
Я киваю. Странно все это. И притихший барыга, и эта срочность… Наверняка его связи и финансовые возможности позволяют получить объект любого метража в любой части Москвы за пару часов — но нет, он сидит тут, в кабинете человека, которому и доверять-то нельзя. Меня это, конечно же, настораживает, но то, что он согласился на цену, которую я совершенно необъективно и нагло заломил довольно высоко, заставляет закрыть глаза на все сомнения.
— Через три часа приезжай. Думаю, я управлюсь. Оплатишь полсуммы сегодня, остаток — в конце месяца. Идет?
Он медлит, потом кивает и поднимается.
— Я пошел. Увидимся. И не забывай думать о моем предложении с машинами.
— Будь осторожен на дороге, — бросаю я. Выходит настолько нескрываемо цинично и злорадно, что мне самому становится как-то стыдно и мерзко. Гриша не реагирует никак, даже не оборачивается, только вновь скользит пальцами по лицу и плотнее прижимает отклеивающийся пластырь к носу.
Когда дверь за ним закрывается, я несколько секунд неподвижно сижу в кресле, а потом вскакиваю и подхожу к окну. У дверей моего арендатора встречает его охрана и под руки провожает в новый темный автомобиль, вероятно, пришедший на смену разбитому Порше.
Я стараюсь не надумывать лишнего и не пугать себя заранее. Звоню Андрею, чтобы отвлечься, но тот выделяет мне лишь несколько минут и возвращается к работе. Потом еще минут десять просто меряю шагами кабине и, наконец, выпив очередную чашку кофе, принимаюсь за подготовку документов.
Гриша действительно возвращается через несколько часов. На этот раз в сопровождении мрачного человека лет сорока, который долго перебирает бумаги и едва ли не с лупой вглядывается в печати и росписи, ища там подвох. Я, конечно же, перед этим тоже созваниваюсь с юристом и консультируюсь, чтобы обезопасить себя.
Но, более того, он делает перевод на мою банковскую карту. Я настаиваю на этом: брать наличку у подобного человека все-таки довольно рискованно.
Подписав документы, он уезжает. А я решаю остаться до вечера, чтобы посмотреть, для какого такого срочного дела потребовался этот подвал. Про утренний разговор с Андреем я, впрочем, тоже не забываю — но приходится позвонить ему и объяснить, что появились срочные дела. Андрей не промах: он тут же выкручивается из ситуации и решает сам приехать ко мне.
Отказать Андрею я, конечно же, не могу. Но то, что он появится в салоне, автоматически обозначает то, что мне придется рассказать обо всем, что я успел натворить. Андрей будет злиться — и в этом я уверен на все сто процентов.
Однако работа отвлекает меня от размышлений. Я целиком погружаюсь в таблицы и отчеты на широком экране ноутбука и совершенно теряю счет времени.
За окном стремительно темнеет, сгущаются тучи, наверное, на дождь. Секретарша то и дело заглядывает ко мне и предлагает принести чаю или поесть. Я оглашаюсь на перекус, но не отрываюсь от расчётов и чтения.
Соображаю, что половина сотрудников уже разошлась, да и вообще, мне тоже пора домой, я только тогда, когда в дверях моего кабинета появляется Андрей. Я жму ему руку, по привычке, выработанной годами, а потом тепло обнимаю и коротко целую в губы. Сложно не заметить, что сегодня он почему-то особенно напряжен и даже зол.
