Не так давно, здесь было совсем не так тихо. Он очнулся из-за гневных криков. Коул медленно проделал свой путь сквозь кромешную тьму коридоров, пока он не нашел источник: Рис и другие спорили в комнате полной смерти и дыма, свет от их посохов освещал следы недавнего сражения – искаженные и обожженные тела, беспорядочно лежащие среди золы, совсем не так, как он запомнил солдат из городской площади.
Впрочем, они спорили не о телах. Это было как-то связано со странным эльфом в разодранной робе, которого Коул никогда раньше не видел. Рыцарь-Капитан хотела убить его. Рыжеволосая ей не позволяла. Никому, казалось, не было дела, что хотел сам эльф. Даже на расстоянии Коул мог разглядеть отчаяние в его глазах. Он хотел смерти. Будь его воля, он бы радостно раскинул ей свои объятия и позволил бы этому темному и спокойному забвению поглотить себя.
Но его не убили. Коул притаился было у самого входа, держа одну руку на кинжале, на случай, если Рису понадобится его помощь, и наблюдал за тем, как напряжение в комнате становилось все сильнее и сильнее... а потом исчезло. Никто не казался довольным результатом, хотя Коул и не был уверен, каким он был. Самым несчастным из всех выглядел эльф.
Коулу было жаль эльфа, коленопреклоненного, одинокого и лишенного всякой надежды.
Теперь он не знал, что делать дальше. Воспоминания из мира снов преследовали его. Многие подробности уже ускользали из памяти, как сны иногда, но смысл оставался ясным. Воспоминания лопнули, как старая гнойная рана, и вонь от неё все ещё отдавалась в ноздрях.
В его памяти остался набор каких-то смутных образов. Он сидит на груди отца. Изо рта мужчины хлещет кровь. Коул подносит кинжал к его глазам – пусть он посмотрит на него. Он хотел, чтобы мужчина знал, что это он, Коул, прервал его жизнь, тем самым лишая его возможности причинить боль кому-то еще. Он помнил, что его отец пытался что-то сказать, и воображал, что тот сейчас попросит о пощаде, но из его рта не вырвалось ни слова, только кровь.
Удовлетворение, которое он получил, вонзив кинжал в сердце своего отца, было впечатано в его душу. Кинжал его матери. Единственное напоминание о диком народе, которое она сохранила, и когда его отец захотел продать его, она спрятала его в землю. Коул видел это, и теперь вспоминал, как он выкопал этот кинжал, хватая землю голыми руками со жгучими слезами на глазах.
Он помнил и свою сестру. Очень хорошо помнил. Воспоминание о ней заставило Коула вздрогнуть, и юноше захотелось стереть эти мысли. Вернуться к забвению. Но воспоминания отказывались уходить, и каждый раз, когда он закрывал глаза, перед его взором возникали непрошеные образы, которые словно ожидали его.
– Ты в порядке?
Чужой голос испугал его, в основном потому что Коул полагал, что он прислушивался к окружающему. Вместо этого он настолько погрузился в собственные мысли, что не услышал, как в комнату вошел Рис. Серебристо-голубой свет от его посоха немного отогнал темноту, хотя бы на мгновенье, и он испытал чувство благодарности.
– Ты не нуждался во мне, – угрюмо признал Коул. – Я проделал весь этот путь, потому что думал, что тебе могут причинить боль, но этого не случилось. Мне следовало пойти назад, как ты и сказал мне сразу.
Рис ничего не ответил. Он смотрел на него, как всегда, когда приходил навещать Коула в Шпиле, взглядом, полным жалости и заботы. В такие моменты Коулу было трудно смотреть ему в глаза. Вместо этого он посмотрел на дверь, и постарался не дрогнуть, когда Рис сел на ступеньки, рядом с ним.
Несколько минут они ничего не говорили, тишину нарушало лишь тихое пение, идущее от посоха Риса. Наконец, Рис прервал молчание.
– Тот дом в Тени, – начал он неуверенно, – это был твой дом? Место, откуда ты пришел?
– Не знаю. Да.
– А тот человек – это твой отец?
– Да.
Еще одна пауза, после которой Рис медленно кивнул.
– Мне жаль, что такое произошло с тобой, Коул. Я родился в Круге, и поэтому не знаю, каково это для магов, которые родились вне Круга... но кое о чем мы слышали. Большинство просто не хотят говорить об этом.
Коул не знал, что ответить. Он никогда не разговаривал с кем-то из других магов. Он и вправду никогда не слышал, чтобы кто-то из них рассказывал о своей прежней жизни. Он думал, что так это было из-за того, что они не хотели думать о том, что им недоступно. Но, может быть, они тоже хотели забыть?
Рис посмотрел на него. Спустя мгновенье Коул поднял глаза и встретился с ним взглядом. Он почувствовал себя странно и неуютно, как будто Рису открылось что-то очень личное, и Коул не мог вернуть это себе. Это было странным только потому, что Коул даже не знал о его существовании, пока они не попали в тот мир сновидений... но вот оно было здесь, между ними, это странное ощущение неловкости.
– Ты не виноват в том, что случилось с ней, Коул.
Вот и оно. Коул посмотрел в сторону, чувствуя как кровь приливает к щекам. Он хотел плакать, или кричать, или... Ещё что-нибудь. Где-то глубоко внутри него сжался до боли темный комок, который был там все это время, но к которому он, было, уже привык. К тому, что он медленно разъедал его изнутри.
– Я даже не помню ее, – пробормотал он.
– Неправда.
Он неуютно поерзал на ступеньках.
– Я не хотел делать этого.
– Я знаю.
– Я просто хотел, чтобы она замолчала, чтобы папа не услышал нас. Я думал, что она так послушна, и так спокойна... – он запнулся, словно проглотил язык, не в силах продолжать дальше.
– Я знаю. –
Рис положил руку на плечо юноши. Такой простой жест, но в то же время такой успокаивающий.
А ещё он почувствовал, что невероятно рад, что Рис больше не злился на него. С момента той драки в усыпальнице он боялся, что Рис больше не захочет его видеть. И это было бы справедливо, после того, как он оттолкнул Риса. Облегчение было таким огромным, что к глазам подступили слезы. Словно подземный источник они пробились на поверхность, и прежде чем он это понял, он уже плакал.
Рис обнял его одной рукой и крепко прижал его к себе, и он уткнулся лицом в плечо мага. Он не мог вспомнить, когда он плакал в последний раз. Казалось, что этого никогда не было, словно бы он был настолько опустошен изнутри, что слезы были чем-то посторонним и нежелательным. Но рыдая, он ощущал себя настолько же счастливым, насколько несчастным.
А потом Коул замер, когда понял, что в комнате был кто-то еще.
Рис тоже это понял и повернулся посмотреть на вход в комнату. Там, глядя на них, стояла Рыцарь-Капитан. На её доспехах был уродливый след от ожога, прямо там, где находился знак солнца. Выглядело это так, будто бы кто-то перечеркнул его.
– Прости, что сомневалась в тебе, Рис, – сказала она.
Он прочистил горло.
– Я не знал, что ты следовала за мной.
– Остальные помогают Фарамонду собрать его вещи. Я заметила, что ты ушел... снова. Было нетрудно догадаться, кого ты отправишься искать.
– Ты можешь... видеть меня? – Спросил Коул.
– Могу, – она шагнула вперед, но остановилась, когда он испуганно вскочил. – Может быть, твое проклятье разрушено?
– Я не знаю.
– Возможно, что тот факт, что ты видела его в Тени, что-то изменил, – сказал Рис. – Но мы понятия не имеем, сколько продлится этот эффект. Возможно, что ты легко забудешь о нем.
Это было правдой. Эта мысль тревожила Коула, но в то же время теперь его видел кто-то, с кем он даже не пытался установить контакт. И она запомнила его. В мире снов это не казалось таким настоящим, но здесь? Здесь это значило все.
Однако она странно на него смотрела. Как будто бы она не совсем верила, что находился там, или ожидала, что он превратится во что-то еще. В насекомое, может быть. Или в демона.
– Ты убьешь меня? – спросил он, наконец.
Рис с тревогой посмотрел на Рыцаря-Капитана. Затем, с обеспокоенным выражением лица, она отрицательно помотала головой.
– Нет. По-моему, на сегодня с меня хватило угроз.
Она снова направилась к нему, на этот раз медленнее, и опустилась на колени перед основанием лестницы. Своими красивыми глазами она внимательно разглядывала Коула.
