— Побежали, — Кетерния снова рванула вперед, перебегая мост без светофора — машины тормозили с жутким скрипом шин. — Наколдуй лед!

Я сделал движение, словно прогладил ткань, чтобы убрать некрасивые складки. Тротуар покрылся тонким слоем голубого льда, будто торт с глазурью. Чертовка с разбегу налетела на скользкую поверхность и, вцепившись в меня, чтобы не упасть, скользила вниз.

«Мы ведем себя так безответственно», — подумал я, но почему-то этот факт меня ни капли не расстроил.

Стражница импульсивно обняла меня за шею, сокращая расстояние между нами. Я быстро наклонился и чмокнул ее в нос, а потом под ее громкие протесты посадил ее к себе на закорки и понесся по набережной, скользя по мгновенно создаваемому мной льду. Кетерния уткнулась своим холодным носом мне в шею.

— Почему с тобой все так легко? — тихо спросила она, не требуя ответа.

Я лишь слегка покачал головой, скрывая свою улыбку в воротнике зимней куртки.

Мы слишком быстро дошли до ее дома. Она остановилась перед входом в свой двор. Я даже и не надеялся, что она пригласит меня к себе, но чертовка, похоже, и не собиралась. Кетерния молча изучала меня, вглядываясь в мое лицо. Я выдыхал серебристые облачка, путавшиеся в бесконечных проводах большого города.

— Это ведь неправильно, так? — осторожно спросила она, выглядывая на меня из-под своих длинных ресниц, слегка покрытых инеем.

Я нервно кивнул, заходил желваками, чувствуя раздражение, которое вызвал этот вопрос у меня.

«Почему нельзя было оставить все, как есть?» — с толикой злости подумал я.

— Тогда тебе стоит рассмотреть, нужно ли тебе это все, — грустно бросила она, поправляя лямку сумки.

— Я уже все решил, — решительно сказал я, прожигая ее взглядом.

Я хотел продолжить возражения, но она нежно приложила палец к моим губам, останавливая поток моих протестов.

— Подумай еще раз, ты ведь мечтал не об этом, — настояла стражница, отодвигаясь от меня.

Она решительно повернулась на пятках и исчезла в темной подворотне, не оборачиваясь на меня.

— А пока нам лучше не видеться, — ее прощальный шепот противным эхом отразился от кирпичных стен.

Дверь подъезда громко хлопнула. Я устало закрыл глаза.

***

Я со всей силы ударил грушу. Костяшки неприятно свело. Я вернул ей равновесие и снова ударил, не обращая внимания на боль.

Я знал, что она права. Права во всем. Мне не нужна была любовь к ней.

«Любовь? Нет, какая там любовь», — спорил я сам с собой, противореча очевидным фактам.

Мне не нужна была любовь, но я хотел любить. Парадокс. Я остервенело ударил ногой по кожаной поверхности снаряда.

«Чтоб тебя», — злясь, подумал я.

Я злился на самого себя, ненавидел, что мне выпало быть ледяным стражем, что моя судьба была преподнесена мне на блюдечке с голубой каемочкой.

— Почему. Все. Так. Сложилось?! — я остервенело бил по груше на каждое слово, сказанное мной.

Я устало отошел к окну, стирая пот, застилавший глаза. Белый Петербург навязчиво светился жизнью. Толпы людей шли по узким тротуарам, меся коричневую жижу откровенно дорогой обувью.

«Противно», — я отвернулся от окна, не понимая, как раньше меня все это завораживало.

Я сделал себе бутерброд и завалился на диван. Глупая программа по тв не сильно меня увлекла, но заставила ненадолго забыться. Из пучины рекламы и фальшивых улыбок ведущих меня вызволил звонок. Я без лишних раздумий провел по экрану.

— Привет, бабуль, — бросил я, выключая звук телевизора.

— Здравствуй, Александер. Решил вашу проблему? — добродушно спросила женщина.

Я в ужасе приподнялся, не сразу осознав, о какой проблеме говорила родственница.

— Да, мы помирились, даже уже тренировались, — выдохнул я, с облегчением падая на спинку мягкого дивана.

— Я рада, — ответила женщина.

Дальше разговор тек в привычном русле: она рассказывала, как у нее дела, спрашивала о моих успехах и всяких мелочах, которые, скорее всего, случились со мной за последние дни.

— Это прекрасно, что до Санкт-Петербурга еще не добралась эта напасть, — небрежно бросила бабушка, не акцентируя внимания на своих словах.

— О чем ты? — заинтересованно спросил я.

— Да так, просто нечисть снова шалит, — отмахнулась женщина, сразу переключая разговор на другую тему.

«Опять она не договаривает», — вздохнул я, решив, что проще будет выудить информацию из Бостона.

Почему-то я устал от этого разговора, от обоюдного вранья. Я запустил руку в волосы, взъерошив их.

— Знаешь, — я прервал бабушку на полуслове, — я совершил огромную ошибку.

Мы замолчали: она думала, что я продолжу рассказ, а я ждал ее реакции.

— Александер, мы все совершаем ошибки, — спокойно говорила бабушка. — Я совершила столько ошибок когда-то.

— Ты жалеешь о них? — тихо спросил я, измученно прикрывая глаза ладонью.

— Нет, какие-то глупости оказались невероятной удачей, — возразила женщина.

— Моя перешла все возможные границы, — сболтнул я.

Я услышал, как бабушка тяжело вздохнула на другом конце трубки. Она собиралась сказать что-то еще, но я ее остановил.

— Забудь, не волнуйся, я все исправлю.

— Я знаю, потому что ты сильный, — со старческой мягкостью сказала женщина.

Я отбросил телефон в сторону, когда мы закончили нашу игру в ложь. Я изнеможенно потер переносицу, стараясь собраться с мыслями, найти выход из этого лабиринта, построившегося в моей голове.

«Но как мне найти его?» — отрешенно подумал я, оставаясь наедине со своими чувствами, мечтами, правилами и желаниями.

Я и все остальное. Неравный бой.

Как обычно.

***

Кетерния избегала меня в школе, бросая в мою сторону виноватые улыбки и грустные взгляды. Она оставила выбор на меня, словно ей было все равно.

«Или она уже все решила для себя?» — нервно подумал я, шагая по снежной улице в сторону ее дома.

Сегодня я должен был дать ей свой ответ. Я так решил.

«Только ответа у меня нет», — я тряхнул головой, сметая навязчивую мысль и снежинки с волос в сторону.

По-настоящему, я нашел столько плюсов в этих отношениях, которые делали меня счастливым, которые заставляли меня забыть о своем прошлом. Однако минусы прожигали лист, на котором я писал все эти дни.

«Я ведь хочу стать лидером стражей, я не собираюсь сдаваться, пока не проиграю им всем, пока не пойму, что слаб», — признался я сам себе.

Я торопливо перебежал дорогу на мигающий зеленый и снова встал в толпу, понурив голову.

«Но я продолжаю цепляться за нее, потому что не могу отпустить», — сокрушался я, все еще ища ответ на вопрос.

— К черту, — прошептал я и начал рассматривать здания, окружавшие этот людской муравейник.

Провода паутиной опутывали город, разрезая серое небо на кусочки мозаики. Я не торопился к ней, но все равно дошел слишком быстро. Передо мной открылась темная подворотня, в которой она, кажется, только совсем недавно скрылась, надавив на мой здравый смысл. Я выдохнул и прошел во двор. Подъезд, витраж с белыми лилиями. Я спешно набрал цифру шесть на домофоне, дверь сразу открыли, даже не спросив, кто пришел. Каждый шаг по лестнице отдавался глухим ударом в ушах, в горле пересохло.

«Что мне ей сказать?» — паника захлестнула меня.

Я подошел к двери, собираясь позвонить, но рука замерла в сантиметре от белой кнопки. Замок характерно щелкнул, дверь открылась.

— О, дорогой! Заходи, я всегда рад гостям, даже если они не ко мне, — Бостон, одетый в розовый фартук поверх своего костюма, поманил меня рукой внутрь.

Я, несколько опешив, прошел в квартиру. Вампир мгновенно закрыл дверь. Я, все еще не понимая, что происходит, машинально снял обувь и повесил куртку на вешалку, любезно предложенную мужчиной.

— М, а Кетерния дома? — осторожно спросил я, выходя из темной прихожей.

— Нет, они с Аделией ушли по магазинам, так что здесь только я и мой друг, — ответил вампир, исчезая на кухне.

— Твой друг? — я последовал за ним.