«Тем более, как бы я ей это сказал? Привет! Я, похоже, влюбился в тебя, поэтому, когда я услышал голос Мариссы, то чуть не умер. Такая любовь приведет меня к исключению из стражей. Давай ты перестанешь быть со мной милой?» — подумал я, озлобленно вытирая экран телефона.

«Ты пропустила много тренировок. Нужно поговорить», — напечатал я и отправил сообщение.

Ответ пришел незамедлительно, значит, она действительно игнорировала мои звонки, а не просто не слышала.

«Я тренируюсь сама. Иди к черту», — значилось в ее ответе, не содержавшем никакой привычной ласковости.

Я разочарованно убрал телефон в карман, понимая, что она слишком упрямая, но именно сейчас ее настроение имело основания. Обратный путь занял у меня намного меньше времени, потому что больше вид угрюмого города не интересовал меня. Я бодро шел по парку, скрываясь от дождя под редкой листвой деревьев, начавшей падать на землю. Сырость и запах сентябрьской прохлады витал в воздухе, приятно охлаждая голову. В каждом растении чувствовалось приближение осени. Но и это меня не заботило, все уходило на второй план, уступая место невеселым мыслям.

«Что делать с этой чертовкой?» — безуспешно думал я, оставляя позади безлюдный парк и очищающий дождь.

Ответа не было.

***

Остатки августа незаметно пролетали, словно листья с деревьев, сдуваемые ледяным ветром, поднявшимся в городе. Редкие солнечные лучи прорывались через плотную пелену седых облаков, запутывавшихся в шпилях и крестах соборов. По улицам невозможно было нормально передвигаться: повсюду сновали школьники от мала до велика, они бегали по книжным, расхватывая тетради и ручки, которые были нужны им для учебы. Удивительно, что мне на шестнадцатом году жизни пришлось заниматься тем же самым в первый раз.

«Это все было бы намного проще, если бы чертовка мне помогала», — подумал я, затряхиваясь домой с кучей учебников.

После той СМСки я больше не тревожил ее, не зная, что еще можно сказать. Она тоже молчала. Во время вечерних разговоров с бабушкой я лишь смутно намекал ей, что у нас с Кетернией произошел разлад, решение которому я не мог найти. Родственница упорно игнорировала все мои намеки, не желая помогать мне с такой глупой проблемой.

«Оно и понятно, я сам наломал дров, мне и разбираться», — устало отметил я, в очередной раз покидая дом.

Последний день лета был самым загруженным, я уже успел несколько раз вернуться домой, сбегать в магазин, два раза чуть не угодил под машину, потому что не смотрел по сторонам, а лишь тупо пялился в список дел. Слетев по красивой лестнице и с грохотом закрыв за собой дверь подъезда, я вновь окунулся в насыщенную жизнь обычных людей. Сейчас я направлялся за одеждой, чтобы купить что-то более или менее подходящее для школы. Пестрые витрины бесконечных магазинов на Невском мусолили глаза, мешая сосредоточиться. Заскочив в пару из них, я быстро вышел, вытесненный толпой обезумевших девушек. В торговые центры я даже не осмеливался заходить: там, наверное, нечем дышать.

Я лениво направился в сторону канала Грибоедова, надеясь, что там будет хоть какой-нибудь магазин, в котором будет меньше народу. Изморось медленно перерастала в сильный ливень, мешавший видеть, что происходит там, впереди. Люди, забывшие зонты дома, бежали в ближайшие кафе, ресторанчики. Пара подростков, насквозь промокших, пронеслась мимо меня, звонко смеясь. Под козырьками остановок скопились целые группы, скрывавшиеся от внезапного каприза природы. Я слегка улыбнулся их детскому поведению. Справа выросла громада Казанского собора, словно стремившегося обнять сквер, разбитый между колоннадой. Слева приветливо светилось теплыми огнями красивое здание с башней, державшей глобус на своей вершине, а в окнах были видны люди, искавшие нужную им книгу.

«Невероятный город», — подумал я.

Нигде прежде я не видел такой разной архитектуры, где на одной стороне дороги могла стоять покошенная деревянная лачуга, а на другой — дворец. Волшебно.

Бездумно шагая вперед, я набрел на небольшой магазинчик, выделявшийся на фоне остальных своей старой вывеской. Отворив тяжелую деревянную дверь, оповестившую о приходе посетителя мелодичным звоном, я прошел внутрь лавки. Похоже, это была старая комиссионка, в которой пахло старостью и пылью. Слева стояли бесконечные стеллажи с украшениями, приветливо блестевшими из-за мутных стекол. Я пошел направо, внимательно рассматривая одежду, опрятно разложенную на деревянных полках.

— Ищете что-то конкретное? — услышал я из-за спины.

Пожилая женщина небольшого роста, одетая в приятный наряд, словно сшитый для нее, внимательно смотрела на меня блестящими бесцветными глазами, которые, казалось, уже мало могли разглядеть в этом мире. Седые волосы, длиннее плеч, были распущены и завиты на старомодный лад. Хищный блеск ее перстней и сережек перекликался с ее внешней мягкостью и теплотой. Я прокашлялся, внезапно смутившись.

— Я ищу что-нибудь строгое, чтобы носить в школу, — моя просьба казалась глупой: такие вещи не ищут в подобных магазинах.

Женщина дружелюбно улыбнулась, обнажая ряд идеальных белоснежных зубов, и подошла к одной из полок. Она аккуратно перебирала рубашки, тщательно сложенные от самых светлых к самым темным. Перстни на ее руках звенели, стукаясь друг о друга.

— Я думаю, эти подойдут вам по размеру, — она передала мне пару из них.

Белые рубашки, приятные на ощупь, содержали в себе мелкую деталь, которая сразу мне понравилась: голубые перламутровые пуговицы на одной из них и темно-синяя кайма на воротнике другой.

«Отличное сочетание», — отметил я, перебирая ткань между подушечками пальцев.

— Вам разрешают носить синее? — спросила старушка, переходя к другой вешалке с пиджаками и строгими штанами, тщательно выглаженными заботливыми руками.

— Думаю, что да, но я, наверное, возьму костюмы двух цветов, — бросил я, предполагая, отчего женщина сразу задумалась об этом цвете, а не о каком-то другом.

Старушка кивнула, раздвигая вешалки и время от времени бросая на меня взор полуслепых глаз. Наконец она, выхватив нужные костюмы, провела меня в примерочную, где оставила меня наедине с одеждой, закрыв за собой занавеску. Удивительно, но ее костюмы идеально сидели на мне, словно были сшиты на заказ. В них я выглядел старше, серьезнее.

«И красивее», — отметил я, поправляя воротник рубашки.

— А можно мне еще какую-нибудь жилетку и пару галстуков, — сказал я, выглядывая из-за плотной карминовой занавески.

Женщина уже стояла снаружи, держа названные мной вещи. Кроме этого, она протянула мне красивую черную бабочку, вышитую темно-синими нитками, заметными только тогда, когда я наклонял украшение под определенным углом.

«Невероятно, улавливает мои желания на ходу», — подумал я, затягивая узел галстука.

В такой одежде было не стыдно даже появиться в Совете: слишком изыскана и строга она была.

«Не как у Стефана, конечно, но тоже вызывает желание стать аристократом», — отметил я, переодеваясь в свои старые поношенные джинсы и дырявую толстовку.

Я отодвинул занавеску и вышел из примерочной, захватив вещи с собой. Я, ведомый любопытством, проскочил через ювелирный отдел, заглядывая в пыльные витрины, хваставшиеся блеском изумрудов, сапфиров, рубинов… Многие вещи, казалось, были сделаны во времена, когда женщины носили пышные платья и корсеты, а мужчины устраивали дуэли, чтобы защитить свою честь. Я прошел к массивному деревянному столу, являвшемуся кассой. Старушка ласково мне улыбнулась:

— Все подошло?

— Да, все замечательно. У вас интересный магазин, — ответил я.

— Спасибо, — женщина аккуратно складывала мои покупки в бумажные пакеты, украшенные различными узорами, словно изображенными умелой рукой художника.

Я рассматривал женщину, пытаясь понять, как она угадывала мои желания. Она аккуратно выводила рукой наименования костюмов, покупаемых мной. Седые волосы, падая по сторонам ее лица, заслоняли ей желтый свет мозаичных люстр, качавшихся под потолком. Она убрала волосы за уши, показывая их легкое заострение, присущее эльфам. Я расслабился, поняв, что она — «своя». Расплатившись и взяв покупки, я поблагодарил женщину и направился к выходу.