С еще большим усердием я продолжил забираться по скале, пригнувшись к земле, хватаясь руками за камни, главное — удержаться. И вот, этот момент: я встал в полный рост и раскинул руки. Подо мной расстилалось бескрайнее черное море, бушующее и пытающееся захлестнуть берег. Тучи нависали прямо надо мной; я протянул руку вверх и дотронулся до грозового облака. Дождь стремительно стекал по моему лицу, мешая смотреть. Я улыбался, ощущая себя на вершине мира. Опасность меня не пугала, я чувствовал себя безгранично свободным. Я глянул вниз.

«Если я прыгну, то не выживу даже с помощью моих сил?» — раздумывал я, все больше наклоняясь над пропастью.

Яркая вспышка осветила меня, оставляя мимолетную тень на мокром камне, незамедлительно грянул гром. Я отклонился назад, спасая себя от неминуемой гибели, и сжал кулаки, закрыв глаза. Мой слух сосредоточился на реве бури, порывах ветра. Я сделал глубокий вдох и выдох, отчетливо представляя то, что хотел сделать, и разжал кулаки. Я медленно распахнул глаза, позволяя себе насладиться моментом.

Буря замерла.

Ливень застыл в воздухе, капли кружились на месте, поблескивая слабым светом. Облака не двигались, а море остановилось на пике шторма, будто живая статуя. Такое состояние природы нельзя было удерживать слишком долго, иначе люди увидят, поэтому я наслаждался каждой секундой, запоминая каждую мельчайшую деталь.

«Грандиозно!» — восторженно и счастливо подумал я, улыбаясь подчиненной стихии.

Потом я резко расслабился, позволяя моим силам рассеяться и вернуть природе ее былое величие. Мгновенно все ожило, и буря разразилась с новой силой.

Я легко спускался с горы, улыбка озаряла мое лицо, а глаза горели из-за адреналина: все тревоги ушли.

***

Когда я вернулся домой, бабушки там не обнаружил, поэтому я кинул мокрую одежду в стирку, а сам переоделся в чистую. Спустившись на кухню, я заваривал чай; хлопок из кабинета бабушки — она вернулась. Потом раздались легкие шаги из коридора на втором этаже, затем торопливые — по лестнице вниз. Женщина легко вошла на кухню, прикрыла дверь и сразу воткнула в нее кинжал. Поняв все, я сел, приготовившись слушать.

— У меня мало времени, нужно срочно вернуться в Совет, — начала бабушка. — Я, как и обещала, нашла кое-что о семье Люсент в старых записях библиотеки.

Я насторожился: эта информация была мне до смерти интересна.

— Там было написано буквально пару строчек, которые гласили, что семья Кетернии была исключена из наследников гена стражей из-за неповиновения приказам Совета.

— Исключена? Как они убрали ген? — в голове были одни вопросы.

— Исключение возможно простым отнятием магии, но сам ген невозможно убрать из человека, — спокойно ответила бабушка.

— Как тогда вышло, что Кетерния стала стражницей? — задал я очевидный вопрос.

Женщина замолчала, раздумывая над ответом.

— Семей стражей осталось не так много, а в такие времена ген мог пробудиться насильно, без вмешательства Совета, — предположила бабушка.

«Значит, всему воля судьбы? Возможно, если бы не было такого огромного количества случаев с нечистью, она бы не стала стражницей, а была бы обычным человеком», — размышлял я.

Внезапно бабушка встала, вынула кинжал из двери и сказала:

— К ужину не жди, я буду поздно, так что ложись спать, — затем женщина покинула комнату, и я услышал повторный хлопок: она ушла в Совет.

После занятий вечерней рутиной я, желая подольше побыть во сне, вернулся в комнату раньше, удобно оборудовал стул, взял ручку, положил на стол лист и сидел, ожидая, когда же, наконец, смогу уснуть. Из-за сегодняшней энергетической измотанности мне не пришлось долго ждать, и я сразу же провалился в долгожданный мир сновидений.

***

— Приве-ет! — прокричала Кетерния над самым моим ухом.

Я повернулся к ней. Девушка была одета в удобную спортивную форму, в руках у нее были две деревянные палки для тренировок, одну из которых она кинула мне. Я поймал ее на лету.

— Предлагаю сегодня сразу начать с тренировки боя, — сказала Кетерния и направилась к балке, ловко запрыгивая на нее. Я последовал за ней, начиная разрабатывать стратегию сражения.

«Чего это она так торопится? Неужели так сильно хочет меня победить?» — задумался я. Однако такой настрой девушки меня порадовал.

— Сегодня снова три раунда, — бросил я и встал в стойку, готовый атаковать.

Девушка стремительно двинулась на меня, сразу было видно, что в этот раз она не собирается прыгать, как и я. Легко спрыгивая, я схватился рукой за балку и перевернулся, сшибая ошарашенную Кетернию с ног.

«Легкая победа», — самодовольно подумал я.

— Один — ноль, — прокомментировал я, протягивая девушке руку помощи.

Начался второй раунд. Стражница двинулась на меня, открываясь моим ударам, каждый из которых она с легкостью отражала, успевая отталкивать меня к краю балки.

«Нужно срочно что-то делать, иначе она меня тупо столкнет», — размышлял я, ища лазейку в защите Кетернии.

Я решил, что повторю вчерашний трюк, когда заставил ее обойти меня. Я направил свой удар ей по ребрам и, когда она отразила его, схватился за ее палку и развернул ее. Похоже, что только этого она и ждала, поэтому спокойно выпустила из рук свое оружие, лишив меня опоры. Я с грохотом упал на землю.

Один — один, — едко сказала она, самодовольно улыбаясь, искорки в ее глазах так и сверкали.

«Хороша, чертовка, — я гордился ей. — Надеюсь, что ученик не превзойдет учителя».

Я вернулся на поле боя.

— Следующий решает все, не проиграй, — сказал я, возвращая улыбку.

Она кивнула.

Пришло время третьего раунда. Мы оба медлили, не зная, как начать, ведь мы уже знали все уловки друг друга. Я внимательно смотрел на стражницу: она тяжело дышала. Наверное, падая, она ударилась ее ведущей рукой — правой. Но и я не остался без ранения: приземление на спину давало о себе знать, отдаваясь жгучей болью в шее. Было ясно, что мы будем бить по слабым местам друг друга, поэтому я был рад: в шею ударить довольно трудно. Мы сделали легкие шаги навстречу друг другу, я обрушил на руку Кетернии серию тяжелых ударов — у нее на лбу появилась испарина, и ей пришлось перехватить палку другой рукой, более слабой. Это был хороший знак, знак победы. Я шел на нее, а она отходила, пытаясь отразить мои бесконечные удары, что плохо ей удавалось. Мы приблизились к самому краю, Кетерния переминалась на носочках, стараясь удержать равновесие и не упасть. Мне было жалко смотреть на ее беспомощность.

— Давай ты сама спрыгнешь, и мы на сегодня закончим, — великодушно предложил я.

— Сдаться? — глаза девушки загорелись огнем, под стать ее стихии. — Да никогда!

Она налетела на меня, закидывая палку мне за голову. Мы тяжело обрушились на балку, шея неприятно хрустнула. Я приподнял голову, испытывая обжигающую боль, Кетерния лежала на мне и внимательно рассматривала меня своими пронзительными глазами.

— Прости, — сказала она и перевернулась.

Я в последний момент успел схватиться руками за балку, не желая упасть. Кетерния висела на моей шее в прямом смысле.

— Если падать, то вместе, — она улыбнулась.

Я больше не мог удерживать нас обоих и разжал руки. Мы упали на землю. Я придавил Кетернию, не имея сил подняться: шею жгло огнем. Девушка закинула руки наверх, убирая свое оружие от моего ранения. Я прерывисто дышал, даже не задумываясь о том, как мы с ней лежали. Девушка что-то тихо сказала себе под нос, а потом мою шею обдало приятной прохладой: стражница наколдовала пакет со льдом и держала его у моей шеи, облегчая боль. Я обмяк, тяжело дыша и шепча по-норвежски какие-то слова благодарности Кетернии в шею. Она утешительно и ласково гладила меня по голове, мурлыкая какую-то незамысловатую мелодию, напоминавшую колыбельную.

Я не знаю, сколько времени мы так пролежали, но, когда я открыл глаза, солнце в нашем сне уже давно село, уступая место луне. Мне пришлось подняться, потому что по моей шее текли небольшие ручейки воды, попадая за шиворот и капая на Кетернию. Я приподнялся на локтях, заглядывая девушке в лицо и не испытывая никакого смущения. Она открыла свои глаза, до этого прикрытые, и внимательно всматривалась в мое лицо, усиленно ища там что-то. Она попыталась что-то сказать, но, прочистив горло, смогла выговорить: