— Мам, кто это? — Элиас показал на нас пальцем.

Женщина замялась: стертые воспоминания были готовы вернуться, когда Кетерния выступила передо мной.

— Мы — бродячие фокусники и за такую магию со снежинками можем взять тебя в труппу, когда подрастешь, — говорила чертовка по-норвежски, улыбаясь ему, моему младшему брату. — Но сейчас, не подскажете, который час, пожалуйста?

Мама блаженно улыбнулась, потеряв меня из виду — она не вспомнила.

— Пять тридцать, — ответила она, возвращая Кетернии улыбку.

— Спасибо, — поблагодарила стражница, развернулась ко мне, взяла под руку и увела.

Одна единственная слеза скатилась по моей щеке. Я столько в жизни упустил: настоящую семью, совместные выходные, рождение брата… Я понял, что я не ненавидел мать все эти годы, я лишь тосковал, чувствовал обиду за то, что она стерла меня из своей жизни. По-настоящему, я любил ее.

Я был рад, что Кетерния ничего не спросила, хотя знал, что ей было любопытно: я никогда не рассказывал ей, что произошло со мной.

«Но рассказал Мариссе», — с грустью подумал я, когда поднимался в автобус.

Мама с Элиасом все еще стояли на остановке. Я смотрел в окно, как их силуэты растворялись в серой дымке метели. Я никогда бы не смог быть рядом с ними, потому что только так я мог защитить хотя бы их…

***

Остров Сенья встретил нас ледяным ветром и снежным бураном, сквозь который невозможно было ничего увидеть. Автобус не шел по жилым кварталам, поэтому мы плелись вдоль дороги. Я старался отгонять снег, как мог, но коварные снежинки все равно залетали за шиворот.

— Далеко еще? — спросила Кетерния, догоняя меня.

— Нет, мы почти пришли, — вдалеке я уже видел плотно растущие деревья, скрывавшие наш задний двор от любопытных глаз.

Я ускорился, предвкушая, что наконец-то смогу оказаться дома, где мне рады. Я повернул налево, быстро преодолел тропинку к крыльцу и постучал в дверь: звонок был сломан уже очень давно. Я услышал, как бабушка спускалась по скрипучей лестнице, затем прошла по коридору и повернула замок. Дверь медленно открылась.

— Привет, бабуль, — я никогда ее так не называл.

— Александер, что ты здесь делаешь? — бабушка включила свет в прихожей, пытаясь разглядеть нас.

Я ужаснулся. Мы виделись всего лишь несколько дней назад, но сейчас бабушка выглядела совсем старой. Ее глаза подслеповато вглядывались в наши лица, морщины исполосовали лицо, а руки стали сухими и худыми. Она выглядела намного старше своих лет.

— И Кетернию привел, здравствуй. У вас что-то произошло? Зачем вы приехали?

— Добрый вечер, — стражница вежливо поздоровалась, но не стала отвечать на вопросы.

Я боролся с желанием обнять бабушку, которая больше не выглядела, как могущественный лидер стражей.

— Похоже, что действительно что-то произошло, проходите внутрь, — строго сказала она, пропуская нас в дом.

Я сразу пошел наверх, шепнув Кетернии, чтобы она следовала за мной. Бабушкин кабинет остался прежним: много книг, массивный стол для работы, заваленный кипой бумаг, и мой любимый телевизор, отодвинутый в угол.

— Используй Gelidus Corde, пожалуйста, — попросил я, вдыхая запах дома.

Женщина посмотрела на меня с подозрением, но все же извлекла кинжал из верхнего ящика и метнула его в косяк двери — голубая волна энергии прошлась по стенам. Кетерния решила не задавать лишних вопросов по поводу этого события.

— Рассказывайте, почему вы здесь? Как все прошло в Совете? — бабушка Айна села за стол, руками указывая нам на стулья.

— Ты ничего не знаешь? — я ошарашенно посмотрел на нее.

«Неужели никто ничего не сказал? И Совет тоже не знает?» — мысли вихрем плясали в голове.

— Мариссу убили, — отрезала Кетерния, мрачно смотря на бабушку.

Женщина удивленно сжала руки, слабо выдохнула и медленно прикрыла глаза, слегка побледнев.

— Поясни, пожалуйста.

Я хотел рассказать, что именно произошло, но Кетерния меня прервала.

— Саша ничего не видел, ему было плохо. Наверное, потому что он растерял все свои силы. Мы оказались в каком-то странном Париже, думали, что это очередное испытание, о котором вы нас не предупредили, но, чем дальше мы шли, тем четче понимали, что все это — кошмар. Мы долго плутали, но затем вышли к дому, откуда раньше слышалась игра на скрипке и пианино, — девушка прервалась, непроизвольно сжав кулаки и тяжело сглотнув. — Я поднялась наверх. Там была комната, где находились Себастьян и Марисса. Они танцевали и говорили о том, что пришла пора прощаться, что это последний совместный танец. Я не хотела их тревожить и уже собиралась уходить, когда почувствовала неладное: Себастьян использовал силу…

Она остановилась. Мне казалось, что меня в этой комнате не было, столь отрешенным и потерянным я был.

— И Себастьян убил Мариссу? — бабушка держалась лучше, чем я.

— Проткнул кинжалом, если быть точной, — сказала Кетерния, подняв взгляд. — Он заметил меня, когда тел… Марисса упала на пол: я собиралась бежать, но ступенька скрипнула.

Я посмотрел на бабушку, ожидая ее ответа, но она замерла, ее глаза слезились, а на щеках выступали багряные пятна — она сдерживала рыдания.

— Еще что-то? — женщина рвано выдохнула, собираясь с силами.

— Там… — я прокашлялся, стараясь сбить хриплость. — Монстры, что там были, пели песню про нас.

Бабушка Айна вопросительно посмотрела на меня.

— У каждого стража есть свой секрет,

Упрятанный в сердце скелет.

Один скрывает в себе убийцу,

Боясь огорчить свою сестрицу;

Другой может остаться один,

Когда проиграет Совету старшин.

Иная страшится забвенья семьи

И ляжет за память о ней костьми;

Последняя прячет в себе ураган,

В ее имени спрятан проклятый клан.

Я вновь напел ее, понимая, насколько много магии заключено в каждом слове. Закончив, я спрятал лицо в ладонях, скрывая подступившие слезы.

— Себастьян, ты, Марисса и Кетерния, — перечислила женщина, устало прикрывая глаза.

На несколько долгих мгновений установилась мучительная тишина, сквозь которую я слышал тиканье часов, прерывистое дыхание бабушки и стук сердца Кетернии.

— Господи, мне так жаль, — я впервые слышал, чтобы бабушка обращалась к Богу. — Безумство, видно, передалось по наследству… Да и отец такой… Теперь вас осталось трое…

— Трое? Но мы ведь еще не стражи! Я читала, что если один из тех, кто только готовится обрести силу целиком, умирает, его место занимает другой… — Кетерния вскрикнула в отчаянии, она тоже плакала.

— Жаль, господи, мне жаль, но вы уже стражи, — бабушка облокотилась на стол. — Скажи, Александер, когда к тебе вернулись силы?

Я моргнул, не понимая, почему она это спросила.

— Когда мы начали сражаться с монстрами.

— Марисса тогда уже умерла?

— Да, — я все еще ничего не понимал.

— А как они вернулись?

Я постарался вспомнить:

— Все разом, мгновенно.

— Да, вы точно уже были стражами тогда.

Я резко встал, встречаясь со слабым взглядом женщины.

— Объясни.

— Сядь, пожалуйста, — я последовал ее совету. — После проверки вы становитесь стражами тогда, когда начинается новый сон, вам не нужно официальное подтверждение: это последнее испытание, когда вы сражаетесь по одинаковым стихиям, по максимуму использует ваши силы, делает вас настолько могущественными, что вы становитесь стражами без посвящения. Кроме того, Кетерния права, что вместо Мариссы появилась бы другая девушка, если бы вы были еще на стадии подготовки. Помнишь я рассказывала тебе, что, когда дедушка умер, мы все стали сильнее, а особенно я? — я кивнул. — Если умирает один из стражей, то его силы переходят к остальным членам команды, но становятся окончательно вашими тогда, когда они вам нужны. Так и произошло с тобой. Силы Мариссы стали твоими, когда ты начал сражаться. А, значит, вы были стражами в тот момент. Кроме того, посмотри на меня, вернувшись домой после вашего испытания, я обратилась в старуху: я больше не ледяной страж.