— Вон мой папа! Мой папа пришёл!

Видимо, это долетело и до слуха Каллена, потому что тот встретился глазами с девочкой и подмигнул ей. Эммет хмыкнул и тихонько толкнул брата локтем в бок, выражая одобрение.

Взяв себя в руки и набрав полную грудь воздуха, Изабелла окинула взглядом толпу и объявила о начале праздника под первые аккорды новогодней мелодии.

Всё шло замечательно. Журавлёва между вождением хороводов, чтением стихов и произнесением фраз, запланированных по сценарию, успевала время от времени смотреть в сторону Эдварда. Тот иногда наклонялся к Алексу и что-то ему объяснял, но чаще глаза мужчины были устремлены на Беллу. Зрачки его при этом темнели, а на лице мелькало столько эмоций (от тихой нежности до безумного желания), что Изабелла несколько раз краснела и отворачивалась, боясь забыть слова и потеряться в собственных ощущениях.

Когда пришла очередь Ани прочесть стихотворение, она вышла вперёд и, не удержавшись, помахала Калленам ладошкой. Те заулыбались и замахали в ответ, а Алекс ещё и запрыгал на месте от радости, не обращая внимания на добродушные смешки в толпе зрителей. Девочка неторопливо и с выражением, как учила её мать, читала стихи, а Белла, наблюдая за Эдвардом, с удивлением заметила, что он смотрит на Аню с гордостью. Это было так странно, так непривычно! Дмитрий никогда не интересовался дочерью, не говоря уже о том, что гордиться собственным ребёнком и радоваться его успехам ему вообще не приходило в голову. К её первым маленьким достижениям он относился слишком спокойно. Когда Белла, хлопая от восторга, искренне радовалась первым шагам, первым словам дочери, первым её умениям и навыкам, Дмитрий с удивлением взирал на бурный восторг жены. «Ты так сильно восхищаешься этим, как будто произошло что-то из ряда вон выходящее, — снисходительно замечал он с умным видом. — Ребёнок просто растёт и развивается. Так и должно быть. А ты визжишь от восторга, словно выиграла в лотерею миллион долларов»…

И вот сейчас Эдвард Каллен, по первому зову открывший для Ани своё сердце, смотрел на ребёнка так, словно она была центром его персональной вселенной, и всем своим видом выражал одобрение. Казалось, он чувствовал, насколько важно для неё в этот момент ощущать отцовскую поддержку. Понимание того, что Эдвард действительно любит её дочь, ударило по ней так сильно, что Изабелла еле удержалась от того, чтобы при всех не разреветься от нахлынувших эмоций. Каждое его слово, каждая клятва оказались правдой — рядом с Аней действительно появился человек, которому Изабелла (и теперь она в этом не сомневалась) могла бы доверить жизнь своей малышки.

Белла опустила голову и отступила на несколько шагов назад, молясь о том, чтобы найти в себе силы и не заплакать прямо здесь, на виду у всех. Тем временем Анюта произнесла последнюю строчку из стихотворения и победно улыбнулась, когда из толпы родителей раздались хлопки. Каллены тоже захлопали.

— Yes! Это — моя племянница! — громким шёпотом пробасил Эммет и толкнул своей коленкой ногу Эдварда.

Тот, терпеливо снося такое обращение, только закатил глаза, прощая брату его несдержанность.

***

Вечером того же дня Белла сидела в своей гостиной, прислонясь к плечу Каллена и просматривала фотографии с праздника, огромное количество которых успел сделать Эммет. Она листала фото на экране планшета, лежащего на коленях у Эдварда. Белла то нежно улыбалась, глядя на изображения дочери в карнавальном костюме, то негромко хихикала, если натыкалась на какую-нибудь забавную сценку, запечатлённую камерой. Когда открылась новая картинка, где они втроём стояли на фоне огромной, увешанной игрушками ёлки, улыбка на лице женщины уступила место задумчивому выражению. С фото на неё смотрела дочка, сидящая на руках у Каллена и обнимающая его одной рукой. Вторую руку она положила на шею прильнувшей к ней матери. Белла не удержалась и, легко касаясь сенсорного экрана гаджета, провела пальчиком по изображению.

— Ты не представляешь, что ты сделал для неё Эдвард! Она так ждала тебя, и ты пришёл, сдержав своё обещание. Спасибо!

— Белла, — Каллен поймал её взгляд. — Я пришёл не только потому, что обещал. Я ХОТЕЛ прийти!

— Я понимаю.

— Это было так необычно, если честно — чувствовать себя родителем, переживать за своего ребёнка и ловить каждое его слово. Аня смотрела на меня всё время. Она будто читала стихи лично для меня. Осознавать это было… ошеломляюще, — Эдвард задумчиво улыбнулся и уставился в пространство рассеянным взглядом, словно вспоминал события прошедшего утра.

— О да! Поверь, эти ощущения остаются надолго. Когда я смотрю на сына и дочь, понимая, что они прошли ещё одно из своих детских испытаний и справились с очередным жизненным рубежом, меня переполняет такая гордость за них, которую невозможно описать словами. Ты понимаешь, о чём я?

— Ещё полгода назад я сказал бы тебе, что вряд ли смогу вникнуть в ход твоих мыслей. Но так было раньше. Теперь же… Теперь я понимаю тебя, милая. Потому что ещё недавно я чувствовал себя одиночкой в кругу любящих и заботливых родственников. А сейчас всё изменилось настолько, что иногда мне хочется себя ущипнуть, чтобы понять, сплю я или бодрствую.

Изабелла опустила голову Эдварду на грудь и оплела его торс обеими руками, уткнувшись носом в промежуток между пуговицами на рубашке. Эдвард, ощутив её горячее дыхание через тонкую ткань своей сорочки, закрыл глаза от удовольствия и стал неторопливо поглаживать женщину по волосам. По телу разлилась приятная нега. Ему было хорошо даже просто сидеть рядом с ней, перебирая локоны Беллы и ощущая, как они пружинят под его пальцами. Он подумал о том, что мог бы, наверное, отдать очень много, лишь бы этот миг длился и длился… Каллен откинулся на спинку дивана и настолько потерялся в безмятежности и спокойствии, что до него не сразу дошёл смысл нового высказывания Изабеллы:

— Знаешь, Корнев пропустил все Анины праздники в детском саду. Постоянно обещая ей прийти, он не присутствовал на них ни разу. У Дмитрия всегда появлялись какие-то дела, которые, по-видимому, были важнее того, что дочь ждала, до последнего надеясь увидеть его среди зрителей.

Каллен презрительно хмыкнул.

— И почему же я не удивлён этой… Что?! — подскочил он на диване так сильно, что Белла испуганно дёрнулась и непонимающе уставилась на него.

— Что ты сейчас сказала, Белла?! — переспросил он.

— Эдвард, не кричи. Ты же не хочешь разбудить Сашу и Ан…

— Прости, я понял, — Эдвард примирительно поднял вверх ладони и уже тише произнёс.

— Повтори то, что сказала минуту назад, пожалуйста!

— Я сказала, что отец Анюты пропустил…

— Нет, — остановил ей Каллен. — Ты назвала его фамилию.

— Да, Корнев. Дмитрий Корнев, — ответила Белла, ничего не понимая.

— Боже, — простонал Эдвард и вцепился обеими руками себе в волосы.

— Объясни же, что происходит! — тормошила его Изабелла.

Каллен закрыл лицо руками и глухо произнёс:

— Я — идиот. Как можно было так сглупить? Ты же столько раз говорила, что твоего бывшего зовут Дмитрий. И даже если я не знал его фамилии, всё равно должен был задуматься.

— Эдвард, если ты сейчас же не скажешь мне, почему фамилия Корнев привела тебя в такое буйство, я начну думать, что ты прямо на моих глазах сходишь с ума, — пролепетала Изабелла и посмотрела на мужчину так, словно действительно начала сомневаться в его душевном здоровье.

Каллен оторвал ладони от лица и целую минуту смотрел женщине в глаза. Создавалось впечатление, что он напряжённо размышляет о чём-то, сомневаясь, стоит ли посвящать любимую в подробности.

— Хорошо, — наконец выдохнул мужчина, — я всё тебе объясню. Скажи, когда в последний раз ты виделась с Настей Кулагиной?

— С Настей? А при чем тут… — Изабелла выглядела сбитой с толку, но, увидев, что Эдвард находится в страшном напряжении и молча ждёт ответа, продолжила: — Мы прекратили общаться в начале прошлой весны, хотя до этого часто созванивались и встречались. Я не знаю, почему так произошло. Просто в один прекрасный день я позвонила ей, а она как-то сухо мне ответила, уложившись всего в пару фраз. Спустя какое-то время ситуация повторилась. Когда я поняла, что Настя по непонятным причинам разорвала нашу дружбу, то просто перестала искать с ней встреч, решив не навязываться.