- Дикон, – он покачал головой, – в нашей семье никогда не было отравителей. Я, во всяком случае, о таких вещах не слышал. Кто тебе сказал?

- Август Штанцлер.

- Он ошибался. Потом поговорим об этом, – выдавил из себя Робер.

- Ладно, а что делать с кольцом?

- Можно продать…

Я нажал на камень и открылся тайник. Потом закрыл его. Нет, такую вещь продавать нельзя – еще попадет в дурные руки. Прикусив щеку изнутри, снова подумал о том, что сильно ошибся. Ну хватит. Если постоянно об этом думать, можно свихнуться на нервной почве. И, услышав вопрос о том, что велел передать эр Рокэ, я вздрогнул. Что отвечать? А, к чертям и к кошкам! Признаюсь, как есть. Повинную голову и меч не сечет. Ну подумаешь, наорет он и выставит меня за дверь… Или не выставит? Ладно, сожалеть о сказанном буду потом. И, набрав полную грудь воздуха, я собрался говорить.

Однако, увы, не дали. Открылась дверь и вошли пожилая веселая женщина с черными кудрями и высокий блондин, смеющийся, очевидно над какой-то шуткой. Это кто? Какие-то важные люди, судя по всему. А! Хогберд рассказывал о принцессе Алати и об Альдо. Должно быть, они и есть.

- Где мой верный вассал? – сверкнул белозубой улыбкой Альдо.

“А у Рокэ лучше получается”, – подумал я, все еще сжимая машинально в руке злосчастный перстень.

- Здесь, монсеньор… – других обращений в мою память тогда не пришло – слишком растерялся.

- Никаких “монсеньоров”, – категорично отказался парень от почестей, продолжая улыбаться. – Меня зовут Альдо, а будешь называть меня иначе – отрублю голову. Когда стану королем.

О как. Интересно, собственноручно? И королей, вообще-то принято называть титулами, он это хоть знает? С виду неплохой человек, но… что-то меня в нем настораживало. То ли слегка бесцеремонный, хоть и дружеский тон, то ли знание того, что он не является истинным Раканом. Ладно, не стоит судить человека, едва увидев.

- Королем он станет, – грудным голосом произнесла женщина, отмахнувшись от смешливого внука. – Не путай мальчишку. Тебя зовут Ричард, – обратилась она ко мне. – А я бабушка этого балбеса, называй меня сударыней.

Оу. Не знай я этого раньше, решил бы, что они – мать и сын. Чудесная женщина, как кажется на первый взгляд. Но, почему, глядя на нее, я невольно вспоминал историчку? Свят-свят-свят!

- Так, несите вино, – решительно распорядилась Матильда, – а вы, молодой человек, прекратите жаться!

Я еще не понял, прекратить жаться или нет, а вот Энн, судя по копошению в кармане, решила, что пора. Из кармана высунулась хитрая крысиная мордочка, на которой так и читалось: “а не устроить ли мне променад во-о-он по тому столу?”. И, выбравшись окончательно, побежала, цокая коготками. Остановилась и понюхала воздух. Сыр почувствовала, что ли? А, нет, не сыр. Робер-то ушел, а его питомец остался и с шуршанием поднялся по скатерти на стол. Остановившись друг против друга, они принялись друг друга оглядывать. Так, теперь надо следить за Энн получше, а то крысиное семейство тут будет совсем некстати.

- Это Клемент, – представила мне его принцесса Алати.

- Я знаю. Мы в Сагранне познакомились, – ответил я, протянув руку, чтобы погладить серую шерстку Клемента.

Однако тот не обратил внимания на ласку – продолжал нарезать круги вокруг хвостатой подружки. Судя по тому, как они неразлучны, следить за их поведением придется не только мне, но и Роберу.

====== Глава 37. Как исповедоваться ======

Прошло несколько недель с того дня, как я приехал в Сакаци, но тоскливые мысли никак не желали отпускать. Я все думал о том неприятном событии во дворце и считал то ли себя неблагодарной свиньей, то ли Штанцлера выродком, то ли… Одним словом, поводов для страдания было много и Эпинэ это явно замечал. Хмурился, качал головой, но не лез с расспросами.

Однажды, когда я устал безвылазно сидеть в замке, читая книги и бродя по комнатам, роскошно, кстати, обставленным, представляя себя в историческом музее, в голову внезапно пришла мысль погулять. И я вышел в сад – там, среди елей и роз, кто-то качался на качелях. Это не было чем-то необычным, так как на улице было тепло и приятно. Неудивительно, что кто-то решил провести время подобным образом. Мелькнул всполох медно-рыжих кудрей. Я медленно моргнул, словно не до конца осознав случившееся.

- Ну конечно, на качелях, – заметила, подходя, Матильда. – Мэллица, ты мне нужна.

Мэллица? Странно, что я раньше не видел эту девушку в замке. Но и неудивительно – судя по тому, как она запугана. Сойдя с остановившихся качелей, с помощью Робера, она посмотрела на меня с легким испугом, а потом торопливо направилась к Матильде. Да, принцесса Алати, кажется, говорила, что у нее есть воспитанница, но тогда я благополучно прохлопал новость об этом обстоятельстве ушами. Подал ей руку Робер, а я продолжал смотреть на девушку, но уже незаметно. И без того она стесняется…

После того, как женщины удалились, Эпинэ направился в конюшню. Я – следом за ним. В саду уже оставаться не хотелось, потому что в одиночестве мое душевное состояние подвергалось куда более худшим испытаниям. Поначалу Робер не заметил – долго возился со своим конем Дракко, пока я стоял в стороне и скромно ковырял носком ботинка землю. Потом уселся на уже оседланную по приказу Сону. Зачем? Просто захотелось проехаться хоть куда-нибудь.

- Прокатимся до Белой Ели? – спросил Робер, посмотрев на меня.

- Да, – я решительно не знал, что за штука эта Ель, ибо с местными поверьями и местами знаком еще хуже, чем с талигойскими. Однако поскакал следом со двора.

Дракко посмотрел заинтересованно на гордую вороную Сону. Приехали. Сначала крысы, теперь кони, а потом меня обвинят в том, что мои девочки совращают приличных зверей. Что-то неопределенно буркнув в ответ на то, что кони нравятся друг другу, я продолжал ехать. Кровь стучала в висках и болезненно сжимало отчего-то горло. Да ладно, Сергеев, ты ведь не трус. Расскажешь и все.

Тем временем мы переехали опущенный через ров мост – Робер впереди, я же сзади. Впереди темнели ели, краснел горный шиповник, кричали, изрядно выпендриваясь одна перед другой, птицы. Я смотрел на природные красоты отрешенно, пытаясь понять, с чего лучше начать непростой разговор. Что-то подсказывало: он должен произойти здесь. А с Альдо обсуждать свое горе вовсе не хотелось. Постепенно Робер оглянулся на меня с какой-то затаенной досадой и поехал быстрее. Теперь главное – следить за его маршрутом, чтобы не отстать.

Наконец мы выехали по сузившейся тропинке на лесную поляну, где мирно журчал небольшой родник, стояла засохшая ель, словно в укор всему живому и цветущему, рядом – несколько темных камней. Ствол ее и правда казался белым. Вздохнув, я едва глянул на ель и отвел взгляд в сторону. Грусть нахлынула с новой силой. Не знаю, какая судьба предназначалась тому Ричарду, чье тело я занял, но моя явно гораздо печальнее. Ибо поступаю я совсем неправильно. Вот, эр по моей вине… чуть не умер…

- Дикон!

- А? – вздрогнув, я поднял голову.

- Во имя Астрапа! Что ты натворил?

Так, понятно, отмазаться, как в день встречи, не выйдет… ладно, буду вести себя спокойно… Сердце отчаянно билось, а Робер Эпинэ смотрел на меня пристально и жестко.

- Во имя Литта! – брякнул я, вспомнив, что читал где-то имена так называемых Абвениев. – Я натворил отравление Штанцлера, но отравился монсеньор! Так что я отравил своего эра.

- Я ничего не понял, – покачал головой Робер, вздохнув.

Пришлось рассказать, упоминая каждую деталь. И слова Катарины про праздник Святого Алана, и горечь в голосе Штанцлера, и звон бутылки о стену. Подумалось, что наверное эр Рокэ был в ярости, поняв, какую я ему подложил свинью. А Робер молчал и никак не комментировал мои слова, лишь вздыхал и смотрел в ясное небо. Он вообще слушает? Ладно, приличия ради надо упомянуть про Оноре и КО, ведь Штанцлер говорил, что монаха убили.

- Понимаешь, Робер… Эр Август слишком много говорил о том, что Алва мерзавец, а я даже не знаю, как погиб отец. Я не привык верить неподтвержденным фактам.