27 мая рука с коралловым маникюром на ногтях была обнаружена на крыльце полицейского участка. Позднее было установлено, что рука принадлежала Андреа Макферлин, но лишь после того как через пять дней обнаружили ее тело.

«Сначала я не поняла, что она мертва, – сказала двадцатидевятилетняя Ребекка Хартли. Она каждое утро бегала трусцой в парке короля Филиппа и обнаружила тело Андреа Макферлин на рассвете 31 мая. – Я подумала, кто-то решил разыграть людей. Пьяные подростки в игре «Скажи или покажи» или что-то подобное. Потом я подошла ближе и все поняла».

Андреа Макферлин была обнаженной, с перевязанным запястьем, и ее усадили, прислонив спиной к центральной части фонтана.

«Ее глаза были открыты, – сказала Хартли. – Вы знаете, что мертвец может выглядеть тихо и мирно, словно он спит. Но только не она. Я никогда этого не забуду. Она сидела там, в центре фонтана, вода струилась по ее ногам, и когда я заглянула ей в глаза, то увидела чистый ужас».

Главный судмедэксперт штата Коннектикут д-р Олдос Рэмси установил, что Макферлин погибла от удушения за несколько часов до обнаружения тела. Кроме отсутствующей руки и следов от жгута на шее, других травм или признаков сексуального насилия обнаружено не было. Вокруг ее рук и ног нашли следы вязкого материала, как от клейкой ленты. Ее желудок был наполнен остатками вареного лобстера и топленого масла, съеденными за полтора-два часа до смерти.

– Я знаю женщину, которая нашла ее.

Стоявшего за стойкой владельца кегельбана «Эйрпорт-Лэйнс» звали Дикс, и он давно дружил с Верой. Это был худой мужчина с сероватой кожей и округлым носом с отметинами от оспы, напоминавшим шары для боулинга, которые его окружали.

– Она играет по вторникам в «женской лиге», – продолжал Дикс. – Была здесь вчера вечером и все еще дрожала, как осиновый лист. Очаровательная девочка по имени Бекки. Просто крошечная, как куколка. Каждое утро около шести часов она выходит на пробежку в парке короля Филиппа. Думаю, она не скоро туда вернется.

Дикс вручил им поношенные кожаные туфли для боулинга с размерами, обозначенными пришитыми номерками на заднике: шестой размер – для Реджи, восьмой – для матери. Дядя Джордж принес свои туфли и отполированный шар.

– Эта Макферлин была совсем голая, не считая повязки на правой руке, – сказал Дикс. – Скорее всего ее задушили. Ребекка сказала, что видела синяки у нее на шее.

Вера тихо цокнула языком, подняла руку и прикоснулась к своему горлу. Джордж, явно решивший, что таких сведений более чем достаточно для тринадцатилетней девочки, обнял Реджи за плечи и увел ее от стойки к дорожке № 3.

– Погоняем шары сегодня вечером, да, Реджи? – спросил он. Дядя Джордж был низкорослым лысеющим мужчиной с заостренными чертами лица и выступающей верхней челюстью, чем-то похожий на грызуна. Он носил маленькие круглые очки, но, наверное, давно не был у офтальмолога, потому что постоянно щурился. Про себя Реджи называла его Дядюшка Мышь, но с ласковым оттенком.

– Как считаешь? – с преувеличенным энтузиазмом повторил Джордж. – Готов поспорить, у тебя врожденный талант к боулингу.

Реджи пожала плечами. На самом деле она не хотела приходить сюда. Ей хотелось остаться дома и приколачивать черепицу к крыше деревянного домика, украдкой поглядывая на Чарли и вспоминая о том, как он поцеловал ее, пусть даже и не собирался это делать по своей воле. Но мать настояла на поездке вместе с дядей Джорджем.

– Я не умею играть в кегли, – сказала Реджи. – И, кроме того, ты называла Джорджа неудачником.

Реджи любила Джорджа, но мать постоянно дразнила его, насмехалась и подтрунивала над ним за его спиной.

– Тебе пора научиться катать шары, – ответила мать. – В определенных отношениях Джорджа можно считать неудачником, но он джентльмен до мозга костей. После боулинга он отведет нас на ужин в новый стейк-хаус. Я слышала, что там готовят печеную картошку пятью разными способами! Надевай свои туфли, Реджина.

Джордж дружил с Верой со средней школы. «Он всегда был очень мил со мной, – с улыбкой говорила Вера. – Но он не герой моего романа. Увы, но любой мужчина, который проводит столько времени с кучей деревянных уток, в своем роде уже неудачник». Джордж коллекционировал макеты уток, а также изготавливал собственные экземпляры в столярной мастерской, которую оборудовал в подвале. Еще он делал деревянные скамьи и чаши. Он даже изготовил на заказ письменный стол для Реджи и большое зеркало для Веры.

В кегельбане было темно и пахло лаком и антисептиком. На покрытом пятнами ржаво-коричневом ковре валялись окурки. Небольшое фойе с баром и подсвеченной рекламой пива казалось почти уютным по сравнению с гулким, похожим на пещеру залом, где были выложены десять дорожек для боулинга. Мать сразу же направилась к бару и заказала напитки.

Возле бара сидел мужчина в костюмных брюках и рубашке с жестким воротничком, баюкавший в руках бокал пива. Он что-то сказал Вере; та откинула голову и засмеялась. Вскоре она вернулась и принесла джин с тоником для себя и безалкогольное имбирное пиво для Реджи и Джорджа. Реджи чувствовала себя неудобно в жмущих туфлях и ходила вперевалку, как пингвин, что очень смешило Веру.

– Его поймают, мама? – спросила она.

– Кого?

– Человека, который убил Андреа Макферлин.

Вера кивнула.

– Разумеется. Такое жуткое преступление! Полицейские не успокоятся, пока не отправят его за решетку.

Вера выбрала красный шар для Реджи и серебристый с блестками для себя.

– Ты знаешь, что делать, Реджина? – спросила она.

Реджи пожала плечами. Она не катала шары в кегельбане с вечеринки на день рождения, когда ей исполнилось девять лет.

Вера поставила свой бокал на стол и показала Реджи, как нужно за четыре шага подходить к лицевой линии, отводить руку назад и отпускать шар.

– Пусть шар сам сделает остальную работу, – объяснила она.

Первые несколько шаров, пущенных Реджи, ушли в «молоко», но Джордж и мать все равно аплодировали. Потом Джордж вышел к лицевой линии со своим специальным шаром. Он несколько раз подряд выбил все кегли и выиграл все возможные призы.

– Неплохо, Джордж, совсем неплохо, – сказала Вера. – Пожалуй, изготовление уток – не единственный твой талант.

Он улыбнулся и приподнял очки.

– У каждого человека есть не один талант, Вера, и тебе это известно.

– Знаешь, мне немного обидно, – сказала Вера, отпив большой глоток из своего бокала. – Все эти годы ты мастерил своих диких уток и кольцехвостых…

– Шилохвостых, – перебил Джордж.

– Что-что?

– Утки принадлежат к шилохвостым, – застенчиво объяснил он. – Кольцехвостые – это лемуры или млекопитающие вроде енотов.

Реджи уставилась в пол, жалея о том, что Джордж поправил ее мать. А лемуры навели Реджи на мысли о Чарли с его огромными глазами и напомнили о том, как сильно ей не хотелось ехать сюда.

– В самом деле? – проворковала Вера. Она осушила свой бокал и с легкой улыбкой покатала по дну кубики льда. – Но суть в том, что ты так и не подарил мне ни одной зверушки.

Джордж выглядел искренне озадаченным.

– Я понятия не имел, что они тебе нравятся.

– Ну, конечно, нравятся. Право же, Джордж, иногда кажется, что ты совсем не знаешь меня.

Джордж вернулся на дорожку и сделал еще один подход. Шар покатился прямо по центру, но потом отклонился в сторону и сбил только две кегли.

– Проклятье, – пробормотал он.

Между тем Вера заказала в баре еще одну порцию и поговорила с мужчиной в белой рубашке, пока ждала своей очереди. Когда она вернулась, сняла кожаные перчатки и принялась катать шары левой рукой, заверив Реджи, что результат был бы гораздо лучше, если бы она могла пользоваться правой. Джордж присвистнул и сказал:

– Видела бы ты свою маму в те времена! В средней школе она могла переиграть любого. Она была местной звездой.

Так или иначе, Вера продолжала играть левой рукой, и Реджи могла лишь гадать, насколько лучше в ее возрасте была мать. Вера носила голубое платье и такой же шарф, которым повязала волосы. Реджи она казалась ангелом, спустившимся с небес.