Я пожал плечами и продолжал жевать. Не скажу, что меня обрадовало это известие. Но и расстроить не расстроило. Прямо скажем, мне было плевать.
Я высказал эту мысль вслух.
- Ты кретин? - сухо поинтересовался Корвел. - И даже не пробуй отрицать. Ты что, не понимаешь, что победитель этой Игры станет единственным наследником Предтечи?
Вилка повисла где-то на середине пути от банки к губам. Из раскрытого рта вываливалась тушёнка.
Это был конец.
Глава одиннадцатая
- Хмурый ты какой-то, - сотый раз за день сказал Корвел. На его губах бродила кривая ухмылка.
Я злобно зыркнул на него и в сотый раз промолчал. Этому ублюдку нравилось смотреть на то, как страдают люди. Да, в своё время ему пришлось тяжело. Но... я его не жалею.
- Может, помочь тебе избавиться от этого бремени? - вкрадчиво продолжал мой спутник. - Или ты сам пустишь себе пулю в лоб? Как я понимаю, то, что ты увидел в Отражении Аларии, тебе не очень-то понравилось.
Я уже думал об этом. Вернее, не переставал думать. Разрушения, которые ближе к центру города стали куда сильнее, располагали к мрачным мыслям. Алария хотела доломать и без того разрушенный мир. Сломать его, и начать сначала. Если вообще хотела хоть что-то начинать.
А я ведь раньше даже и не задумывался об этом. Так серьёзно не задумывался. Убить врагов, спасти Орайю... А что будет с миром - плевать. Сорок-пятьдесят лет хаоса, а после придёт кто-то другой. Определённо, лучший. Не может же настолько не везти этому миру.
Первой на эти мысли меня натолкнула Силия. Сейчас же, когда я узнал, что эта Игра последняя, я понял, что на моих плечах лежит ответственность за весь этот мир. И моя спина не выдерживает. Позвоночник трещит, плечи опускаются, и я начинаю задумываться о том, нужна ли мне эта ноша.
Но опустить руки всегда проще всего. А я...
Слишком люблю Орайю? Да, люблю. Но это не помешало мне спать с Силией. К ней я тоже испытываю... чувства. Странные, замешанные на жалости и симпатии, заботе и лёгком презрении к глупой девчонке. Но достаточно сильные. Возможно, это тоже любовь. Я несу ответственность за них обоих. За их смерть и их жизнь.
Но эта ответственность не снимает с меня долг перед этим, чужим для меня, миром. Возможно, я не войду в историю этого мира - если вообще найдётся кто-то, кто решит её написать - как злодей, приведший к власти худшего Владыку. Но разве это освободит меня от мук совести?
Готов ли я ради Орайи сравнять этот мир с землёй?
Я нервно закурил и медленно произнёс:
- Возможно, если бы твоё Отражение предложило мне лучшее развитие событий, я бы и пустил себе пулю в лоб. Но что-то я сомневаюсь в том, что ты хоть ненамного лучше Аларии.
Корвел расхохотался. Грустно. Я слышал раньше грустные смешки, но грустный хохот впервые.
- Ты видел дерущихся детей? - спросил он. - Не просто так, из-за игрушки или обид? Дерущихся по-взрослому, чтобы убить, а не пустить кровь из носа. Каждый вечер они сходятся стенка на стенку, а после драки, уже утром, расходятся, утаскивая своих раненых и залечивая раны. Днями они стараются починить то, что сломали ночью, но у них это не получается. Они разговаривают на недетские темы, обсуждают свободу и равноправие, закон и порядок. Но тихо. Так, чтобы не услышали другие дети, из другой ватаги. Они не понимают, что дерутся за одно и то же. Но эту драку не остановить. Слишком много ненависти в этих детях, слишком много крови они пролили.
- Не очень-то позитивно.
- Этот мир будет уничтожен, - покачал головой Корвел. - Не думаю, что двое детишек могут предложить что-то лучше. Может быть, они думают о больших леденцах, растущих на деревьях или розовых кроликах. Но по мне так все дети эгоисты, так что думают они только о себе. Не лучший выбор.
- А я думаю, что этот выбор получше двух других, - буркнул я, тупо глядя на тлеющий уголёк сигареты. Какую по счёту за последние пять часов? Двадцатую? Я кашлянул и, морщась, выбросил окурок. Перед смертью не накуришься.
Корвел снова коротко хохотнул.
- Почувствовал, наконец, свою ответственность. Не волнуйся, телохранители детишек помогут тебе от неё избавиться. А если не смогут они, то это сделаю я.
- Приятно слышать. Ты так заботишься о других. Пожалуй, я проголосую за тебя.
- О, это замечательно. Но у нас ничья, два голоса против двух. Нужно сократить число тех, кто против.
Мы шли прогулочным шагом по заваленной битым стеклом и ржавым железом улице. Везде - на дороге, лужайках, деревьях, в окнах - виднелись проплешины бушевавших полсотни лет назад пожаров. А ведь красивый был город...
Спустя два квартала мы наткнулись на груды человеческих костей. Большая часть принадлежала детям. Раздавленные и переломанные, они белели у выломанных дверей большого административного здания.
- Те, кто погиб в давке, - сухо прокомментировал Корвел. - Паникующим людям не до благородства. Первыми всегда гибнут старики, женщины и дети.
Прозвучало это на редкость цинично. Я почувствовал злость. Чёрт возьми, а достоин ли этот мир жизни? Быть может, куда лучше будет сравнять его с землёй? Достойны ли жалости умирающие от неизвестной болезни людоеды? Да, они были вынуждены стать каннибалами, но годы самой острой нужды давным-давно прошли.
Достойны ли дикари, привыкшие пожирать своих родичей, ненависти?
Нет ответов. Как всегда. Такие важные вопросы, и ни одного даже бесполезного и ненужного ответа.
Как найти путь, который станет желанной золотой серединой?
Отречься? Не любить и не ненавидеть? Эдак можно перестать быть человеком. Даже таким ущербным, каким стал я.
Помогать всем и каждому? Всем не поможешь. Не всем нужно помогать. Не все достойны помощи.
Помогать лишь достойным? Этого хотела Силия. И это снова тупик, она сама это доказала, убив себя.
- Соберись, - тихо сказал Корвел. - Мы уже близко. А я не собираюсь штурмовать их лагерь один.
Я будто бы отрезвел. Или наоборот. Моё состояние резко изменилось. Слух обострился. Внимание повысилось. Ноздри наполнил желанный запах крови. Той, что должна пролиться.
Достоин ли я помогать этому миру?
- Три четверти мили, и первая засада. Два снайпера.
Я коротко кивнул и окинул взглядом улицу. Прямая, как стрела. Широкая. Укрытий множество, машины в основном, но вряд ли они помогут. Придётся положиться на те тридцать секунд, что есть у Корвела.
Пискнул прибор на поясе Продавца.
- Мы входим в зону поражения снайперских винтовок. Ну да на равнине нас бы уже пришили. Сможешь пробежать тысячу двести метров так, чтобы в тебя никто не попал? - Я покачал головой. - Значит, надо что-нибудь придумать.
Я чуть не рассмеялся.
- А у тебя не было плана?
- Ну, ты, вроде, у нас снайпер. Я интересовался своими противниками, - снова ответил Корвел на незаданный мной вопрос. - Так есть предложения? - И через несколько секунд: - Гранатомёта у меня нет.
- Я ещё даже об этом не подумал, - буркнул я, признавая, что мысль была - или будет - неплоха. Или будет, но уже не будет. Кретинизм какой-то...
Неожиданно меня посетила другая мысль.
- Останется Алария, - буркнул я. - В любом случае останется. Это...
- Последняя Игра, - обрезал Корвел. - Если выиграешь ты, это и так ясно. Если выиграю я, я её пришью, её местоположение мне известно. Думаю, если победит кто-то из пацанов, его телохранители сделают то же самое. Она засела в цитадели Владыки. Это самое безопасное место в мире - Компьютер закрыл его, и никто не сможет отрыть двери, но только до тех пор, пока не определится победитель. Тогда её жизнь не стоит и ломаного гроша. Если победителем не станешь ты.
- В этом случае она стоит ещё меньше.
- Вряд ли Компьютер даст тебе убить Владыку.
- Чёрт.
- Думай, как устранить снайперов. Я ничего путного в ближайшие тридцать секунд не придумаю. А предсказывать поступки других людей очень тяжело, и я уже чертовски устал... Это тоже самое, что нырять в воду. Ты знаешь, что нырнёшь, но даже не предполагаешь, что на тебя вот-вот накинется акула. А в этом случае может быть уже поздно.
