- Антон. А ты Хаз. И ты, кажется, не ешь человеческое мясо.

Второй работорговец, пуская слюни, трясущимися руками хлебал суп.

- Умница, я Хаз, - изменившимся, бесцветным голосом сказал он. - И я ем человеческое мясо, просто некоторые чистоплюи вроде Капитана этого не знают. Надо будет заломить за тебя цену побольше, она ведь перестанет с нами работать после этого... Но ты один. И что же ты потерял в этом зимнем лесу? И где Капитан?

- Не знаю.

- Странно. Капитан всегда держится за своих людей. - Хаз на миг задумался от чего его пустые глаза выцвели ещё больше. - Что ж. Мы с Капитаном переделали множество дел, и много помогали друг другу. Так что, ты нам человек не чужой. Покормите его. Кашей, я думаю. А в ближайшем городе, где мы встанем, наконец, на чёртову зимовку, мы попробуем связаться с Капитаном и потребовать выкуп. Она ведь ещё жива, Антон?

- Не знаю.

- Что ж, в любом случае мы сможем продать тебя в рабство, парень ты крепкий. И чем это пахнет?

- Он, кажется, ранен.

- Обработайте и перевяжите. А теперь дайте мне поесть. Эй, парень, будешь себя плохо вести, пойдёшь на обед.

Но Антон уже его не слышал. Впервые за последние три дня он спал.

***

Он сидел, свернувшись в клубок, и плакал.

Так плохо Антону не было никогда. Зеленоглазая девочка лежала рядом с ним и смотрела в небо невидящими глазами.

- Вот ты где, - ласково сказал кто-то рядом.

Подняв зарёванное личико, Антон увидел некрасивую кривозубую девушку.

- Она умерла, - обиженно сказал он.

- Конечно, умерла. Но мы можем её оживить. Вернее, я могу её оживить.

Антон встрепенулся. В нём снова проснулась надежда.

- Оживить? Как?

- Ты должен мне помочь, помнишь? - хитро улыбнулась некрасивая девушка.

- Помню. Что мне надо сделать?

- Ты знаешь. Помоги мне захватить вон тот белый домик, где живут злые дети, которые бросали в тебя камнями. И тогда я оживлю эту прекрасную зеленоглазую девочку. Ты ведь её любишь?

- Да.

- А тех детей любишь?

- Нет.

- И сделаешь всё, чтобы Орайя снова была с тобой?

Орайя... окровавленный снег... Слёзы.

- Да.

- И ты знаешь, кто я?

- Алария, - жёстко сказал Антон, поднимаясь.

- Умница. И ты же знаешь, что я буду обладать практически божественным могуществом, когда стану Владыкой? Я клонирую Орайю. Со всеми её воспоминаниями. Если этот клочок волос, который ты сжимаешь в руке, принадлежит ей.

- Что мне надо сделать? - повторил вопрос Антон.

- Ты знаешь, - повторила свой ответ Алария и бросила на землю нож.

Антон подобрал его и пошёл к белому домику.

Он вышел из домика через четверть часа. В его руке был зажат окровавленный клочок волос Орайи.

Дети были мертвы. Теперь ничто не помешает ему восстановить этот домик. Но сначала придётся отнести трупы в ту яму.

"И сейчас у меня есть нож... Я вырежу всех этих уродов в яме. И плевать, что потом я не смогу выбраться оттуда".

Конец второй части.

Глава первая

- Раб спокойный, уравновешенный, покорный. Крепкий. Может выполнять тяжёлую физическую работу. Хорошо дерётся, но для хозяев не представляет никакой опасности. Одна проблема - не ест человечину.

- Мясо не проблема. Да и тяжёлые работы выполнять ему не придётся. Меня интересует одно - не сильно ли он меченый? А то знаю я ваши методы воспитания.

- Лицо, как видите, чистое...

- Да что мне лицо, по лицу вы никогда не бьёте. Спину показывай.

- Эй, повернись!

Я послушно встал и, глядя куда-то в землю, повернулся спиной к покупательнице. Теперь можно было поднять глаза, но смотреть на рожи своих приятелей по несчастью не хотелось. Меня от них тошнило.

- Рубаху-то сними.

Я стянул лохмотья, едва прикрывающие мою спину.

- Раз... три... пять, - сосчитала покупательница. Её голос был хриплым, пропитым. - Значит, действительно покорный.

- Эти шрамы он получил за драку с другим рабом, - солгал Ном, скрещивая дрожащие руки на груди. - За порчу товара надо платить, не так ли?

- Конечно. Сколько ты за него хочешь?

- Двадцать.

- Оч-чень смешно, торгаш. Пять, не больше.

- Вы посмотрите, какие мышцы. И покорный. Вы берёте его для определённых целей, госпожа?

Короткий хриплый смешок.

- Для каких целей женщины моего возраста и достатка берут смазливых и покорных молодых рабов?

- Может, ему снять штаны? Вы посмотрите...

- Содержимое его штанов будет интересовать меня дома, когда он вымоется и выведет вшей. Пять.

- Быть может, шестнадцать?

- Пять. И ни кредитом больше. Я что, похожа на дуру?

Дальше я не слушал. Ном всегда назначал цену в три-четыре раза выше. Так что, если моя покупательница накинет хотя бы пару тысяч кредитов, то мне придётся стать рабом для сексуальных утех тощей, судя по уведенным мною ногам, сорокалетней бабы с прокуренным голосом.

Я с трудом подавил ярость. Это становилось всё сложнее с каждым разом. Впрочем, кроме дрожи в руках меня ничто не выдавало - взгляд мой блуждал по полу клетки и грязным ногам других рабов. Не смотреть в глаза хозяевам - вот первая наука, которую я здесь выучил. И цена была достаточная. Пять ударов плёткой никому не покажется малой ценой, ведь так? Кому-то хватало и одного. А притворяться не так уж и сложно.

Капитана мы, конечно же, не нашли. Караван был в трёх городах, и ни в одном из них не удалось найти следы Капитана и команды. В четвёртом наш караван остановился на зимовку. Спустя две недели, из фургона Хаза (работорговец отправился в мир иной через три дня после того, как меня подобрали) меня перевели в фургон для рабов и посадили на цепь. Мне было плевать. Всё то время я просто лежал или сидел, уставившись в одну точку. Впрочем, когда меня посадили на цепь, практически ничего не изменилось. Только еда стала хуже, да и комфорта поубавилось.

Глухая тоска не покидала меня до сих пор. И, наверное, не покинет ещё долго. Иногда она отступала. Иногда возвращалась. И никогда не уходила насовсем.

Более или менее я оклемался только к середине зимы. Тогда мне начали докучать вши, соседи и холод. Соседями моими были самые крепкие рабы, все мужчины - их держали отдельно от других. Фургон, где я жил, представлял собой клетку, обшитую фанерой и шкурами. Помещение было поделено на два квадрата, в центре которых стояло по буржуйке, так что тепла всем рабам доставалось одинаково. То есть практически нисколько.

Каждый раб сидел на цепи, причём, их длина была такова, что никто не мог дотянуться до соседа, только если бы кто-то не решил лечь на живот и подержаться за руки. Можно было сесть или лечь, но длины не хватало даже для того, чтобы сделать шаг. Живой товар имел обыкновение портить друг друга, и наши хозяева исключали всякую возможность. Трижды в день нас выводили в туалет. Во время прогулок можно было минут пять размяться. Под дулами винтовок, конечно же. Раз в две недели меняли солому, на которой мы спали. Одеяла, вонючие и завшивевшие, не меняли, иначе пришлось бы включать их в нашу стоимость, а кому из клиентов охота переплачивать? Кормили отвратно. Чаще всего мясом - многие старики и дети не пережили зимы. Порой мне приходилось ждать каши без мяса по три-четыре дня.