Милиционеров было двое — молодые, толковые ребята. На их лицах читалось явное недоумение, однако реакция была быстрой и верной. Они подхватили Ирину, находившуюся в полуобморочном состоянии, посадили ее в кресло и принялись осматривать комнату. Быстро разобравшись, что к чему, разумно решили, судя по направлению пули, что преступник мог стрелять и из-за гаражей, и из лоджии соседнего дома. Один оперативник тут же отправился в указанном направлении, другой доложил обо всем по рации, а потом сказал Ирине, с трудом пришедшей в себя, что сейчас будут проверять весь район, но при этом смущенно добавил, что особых надежд на результат он лично не возлагает, и попросил Ирину написать обо всем, что произошло. Она присела к столу и предельно четко изложила на бумаге, как все случилось. А перед глазами стоял, вернее, лежал тот человек в пижаме в коридоре старого дома и увещевания Володи — быть осторожней, не ходить на кладбище… Она и не пошла — и тогда кто-то попытался устроить ей кладбище в ее же собственной квартире…
— Ну, что ж, Ирина Вадимовна… Придется вас еще потревожить… В десять часов мы за вами пришлем машину, чтобы вам самой не ходить. Приедете вот по этому адресу… К кому — здесь все написано. — И молоденький милиционер, тот, что докладывал по рации, протянул ей пропуск.
— А что мне делать сейчас? Вы уйдете, а он может опять…
— Надо кого-нибудь из родственников вызвать… Из друзей…
— Из родственников у меня здесь только племянник, но ему далеко до меня добираться. А друзей неловко беспокоить…
— Так уже утро… Конечно, кто-то из нас может пока с вами остаться…
— Нет, нет, ребята, все в порядке, — покачала головой Ирина. — Вы идите.
— Соседи в курсе. Вы, наверное, не заметили, вы как раз писали, когда они заходили. Так что, в случае чего, можете их позвать, — предложил милиционер.
— Спасибо. А… кто именно заходил? Дело в том, что я знаю только одних соседей — Гладышевых, из двухкомнатной квартиры. А в однокомнатной живет один паренек, он здесь недавно, и мы еще не познакомились.
— Гладышевы и заходили. А в однокомнатной никто не отозвался.
— А вы стучали?
— Конечно. У вас ведь балконы смежные. Окна рядом. Мы подумали — может, оттуда что-то было видно?
— Вам, наверное, надо связаться с городом, в котором я родилась. Дело в том, что я только что оттуда, и там произошло странное происшествие… Обо всем знает Владимир Иванович Комов, следователь, мы росли вместе. Он предполагал, что здесь со мной может случиться нечто подобное.
— Вот в отделении обо всем и расскажете. В десять часов. Не спускайтесь во двор — наш человек за вами зайдет и покажет свое удостоверение.
— Спасибо вам. Я ведь думала, что вы и не приедете…
— Мы обязаны были выехать. Долг есть долг, — нахмурился милиционер и по-мальчишески горячо добавил: — А тут действительно, елки-палки, происшествие!
Когда Ирина осталась одна, мысли ее потекли по новому, лишь слегка нащупываемому пока руслу — выстрел, человек в пижаме, голос, призывавший ее сходить на кладбище, потрясшая всех гибель тети, неожиданная смерть дяди. Но… Она вдруг вздрогнула, вспомнив еще одно странное происшествие, когда жизнь ее буквально висела на волоске.
Несколько месяцев назад группа ученых из их института пришла на вокзал встречать делегацию из Питера, приглашенную к ним на конференцию. Делегация была очень представительной, к ним ехали два знаменитых англичанина, труды которых Ирина хорошо знала, поляк, его имя Ирина слышала впервые, и много наших специалистов, потому и встречать их пожелал чуть ли не весь институт. И вот, когда поезд подходил к платформе, она, стоявшая в первом ряду, с краю, вдруг ощутила резкий толчок, вылетела вперед, и бог знает, чем бы это закончилось, если бы не бывший директор института, а ныне почетный член ученого совета, маленький, сухонький старичок. Он среагировал на удивление быстро, цепко ухватился за нее своими скрюченными пальцами и ловко удержал ее от падения, с юмором заметив:
— Ну, куда же это вы, милочка. Туда нельзя, там… вечность. Поезд идет…
Иринины коллеги хотели, было, обратиться в милицию, но поезд уже остановился, и все бросились к вагону, где ехала делегация. Никто об этом происшествии больше не вспоминал.
Что-то еще билось в Ирининой памяти, какое-то важное воспоминание, но тут же утекало, как волна. Ба! Это сравнение напомнило о другом происшествии, от которого, оказывается, до сих пор осталось недоумение — почему? Почему тот парень, совсем еще пацан, разыграв на пешеходном мостике через речку какую-то нелепую сцену, размахивая руками и пытаясь ей что-то объяснить, едва не столкнул ее в воду? Она тогда кинулась за ним, но он удрал. Это было еще прошлым летом, но теперь Ирина была уверена, что дело здесь не в случайностях, а в том, чего она еще не знает. Между прочим, мальчишку она запомнила, и ей казалось, что после этого она его встречала не раз. Думая обо всем этом, Ирина выделила изо всех своих ощущений главное — чувство, что последнее время, и довольно длительное, за ней следят. Она ругала себя за то, что раньше не придавала этому значения, убеждая себя, что такого не может быть. Может! Но почему? Зачем?
Она продолжала перебирать в памяти буквально все, что помнила, все события своей жизни, родных, близких. И чем больше она думала о людях, которые ее окружали, тем больше понимала, что загадка могла быть связана с любым из них. Взять хоть ее бабушку, в прошлом красавицу, которая не очень любила рассказывать о своей жизни у господ, где она была прачкой, потом горничной. Но однажды она проговорилась, что кое-кто из ее родственников весьма богат, и, когда придет, как она выражалась, черный день, она сможет обратиться к ним за помощью… Ирине вдруг вспомнилась одна фраза, один завет, который бабушка не раз повторяла: «Иринка, смотри эту газету, где объявляют о наследстве из-за границы. Как она называется-то? «Известия»? Вот, смотри ее. Может, нам кто что отпишет — мне, матери твоей и тебе, значит. Гляди, не пропусти!»
А Иринина тетка и неизвестно откуда взявшийся ее муж, весельчак и балагур? То есть Ирина знала, где и как они познакомились, но что было у этого человека в прошлом, она так и не успела спросить. Да и не пыталась — было ни к чему. Да что далеко ходить за теткиным мужем — взять хоть ее родню по отцу. Отец был из многодетной семьи, его братьев, сестер, их жен, мужей, детей было так много, что еще Иринина мать отчаялась со всеми перезнакомиться и махнула на это рукой. Зато Ирина не махнула и, начав составлять свою родословную, даже выработала для этого специальную подробную схему — недаром же она училась на историко-филологическом факультете. Чтобы заполнить все пустые прямоугольники записями о конкретных людях, родных ей по крови, а, значит, и по характеру, привычкам, по вкусам, а, возможно, и по жизненным устремлениям, она отправилась к одной из своих двоюродных сестер — Инне, самой старшей, у которой имелись все сведения об отцовской родне.
Но еще задолго до этого ее пригласили в спиритический кружок, работавший подпольно в их институте, и она неожиданно пошла, решив для себя, что, возможно, узнает там больше о своих предках. Спириты сказали ей, что она обладает огромными способностями и вполне может быть медиумом, то есть вызывать души умерших и разговаривать с ними. И она стала вызывать — сначала вроде бы в шутку, а потом, действительно, решила как-то вызвать предков своего отца — прадеда или прапрадеда, сейчас она уже не помнила, и вдруг в ее мозг ударило слово: «Золото»! Оно било ее как молотом, и она невольно повторила: «Золото»… Все присутствовавшие на сеансе сделали вывод — Ирину ждет богатство. А через несколько дней она получила премию — целый оклад!
Это отношение Ирины к спиритизму — с верой, но порой и с юмором — всегда мешало ей погадать на себя по-настоящему. После того же случая на вокзале, например. Хотя… Господи, как же она могла забыть! Однажды, и это было не так давно, в том старом доме, в присутствии того же Рудика, тети Пани, Тамары Михайловны и кого-то еще, когда они «крутили блюдечко», и оно ползало по буквам, ей выпало слово — «Бойся!» Поскольку блюдечко больше ничего не сказало, Ирина попросила Тамару Михайловну просто погадать ей на картах, которые и показали, что опасность исходит от бубнового валета — молодого человека, который с Ириной чем-то связан. Что ж, у нее был один студент-тупица, которого она хотела отчислить, и, естественно, он был на нее зол. Был у нее и родной племянник с колючим взглядом, интересующийся, кстати, родословной… Тогда Ирина одернула себя — не забывай, что Игорь вырос без матери, а потом лишился и отца. Между прочим, у нее был еще один племянник, о котором никто ничего не знал. Он должен быть лет на пять старше Игоря. Дело в том, что пьяница Полина была второй женой ее брата, он ушел к ней от Анны, первой жены и первой любви, ушел неожиданно, ошеломленный Полининой красотой и Полининой любовью. К тому времени его сынишке было, наверное, года три-четыре. Гордая Анна не отвечала на письма бывшего мужа, не ответила она и на Иринино письмо, а потом письма брата возвращались со штемпелем «по указанному адресу не проживает»… Вспоминая об этом, Ирина всегда чувствовала свою вину, но заделами и заботами об этом забывала…
