Портос распластался на земле, преодолел высохший ров и подполз к самой стене, маскируясь предусмотрительно нарванной травой, а Мушкетон, последовавший за ним, лег так, чтобы его ноги перегородили тропу, по которой должны были пройти солдаты. Когда швейцарцы приблизились, он громко застонал:
— Помогите… умираю…
Оба солдата остановились, пораженные. Откуда здесь мог взяться человек, да еще умирающий? Один сделал нерешительный шаг вперед, снимая с плеча алебарду, другой, прикрывая ему спину, потянулся к пистолету, висящему на перевязи.
— Если он выстрелит, делу конец, — подумал д'Артаньян, холодея.
Портос, видимо, подумал то же самое — он прыгнул, распрямляясь, как огромная пружина, и стукнул швейцарца кулаком по шлему с такой силой, что тот рухнул, словно подкошенный, а сам Портос затряс рукой, дуя на нее и бормоча: "Дерьмо!" Второй солдат обернулся к нему, удивленный неожиданным появлением еще одного человека, и Портос мгновенно зажал ему рот одной рукой, обхватив другой туловище. Мушкетон вскочил и помог своему господину, скрутив солдата.
Подоспели Гримо и д'Артаньян с веревками, связали второго и заткнули ему кляп в рот и только затем занялись все еще не пришедшим в сознание первым солдатом. Закончив связывать и его, они оттащили обоих через ров в густую тень кустарника. Теперь предстояло так же разделать со второй парой патрульных. Она должна была вот-вот появиться, огибая замок с противоположной стороны.
Время шло, а их все не было…
У Портоса взмокли от волнения ладони — неужели что-то изменилось в расстановке сил, и теперь появится не второй подвижный патруль, а группа солдат?
Мушкетон беспокойно ворочался, лежа на краю рва, и пытался разглядеть, показались ли солдаты из-за дальней башни.
Громко хрустнула в стороне ветка. Наверное, оглушенный солдат пришел в себя и заворочался, — подумал Портос, вглядываясь в темноту, особенно густую под стеной замка.
Вторая пара все не шла…
В таких операциях самое страшное — когда нарушается взаимосвязь, последовательность действий. Отменять дело уже невозможно, нужно срочно что-то придумывать. Может, послать мушкетона за лейтенантом или, лучше, за Атосом…
Портос уже собрался дать Мушкетону шепотом приказ ползти и доложить Атосу, но тут из-за угла башни появился второй патруль: два здоровенных швейцарца, держа на плечах алебарды, неторопливо двигались вдоль стены.
Портос решил не изменять план действий — сработало один раз, почему бы не сработать и во второй? Повинуясь его знаку, Мушкетон вновь распростерся на тропе, Портос лег на землю в двух шагах от тропинки, и оба замерли.
Швейцарцы поравнялись с ними.
Что же он молчит? — подумал Портос и в тот же момент услышал слабый шепот:
— Помогите… умираю…
Однако эти швейцарцы повели себя иначе: один склонился над лежащим у рва человеком, другой спустил с плеча алебарду и взял ее на изготовку, прикрывая первого.
— Помогите… ноги… — услыхал Портос шепот Мушкетона и мысленно похвалил догадливого слугу — тот делал все, чтобы привлечь внимание и второго солдата.
— Спасите…
Наконец, второй солдат на мгновение повернулся к Мушкетону. Этого было достаточно Портосу. Он прыгнул, могучий кулак его опустился на затылок несчастного швейцарца, тот рухнул, сбивая с ног своего напарника, и Портос, одновременно с Мушкетоном, навалились на второго, зажимая ему рот.
— Уф! — вздохнул облегченно мушкетер, когда два связанных швейцарца оказались в кустах, рядом с первой парой, лежащей под охраной Гримо.
Без промедления друзья приступили ко второй части операции. Портос взял заранее приготовленный тройной осадный крюк и принялся закидывать его, целясь в ближайшую к освещенному окну бойницу.
После нескольких тщетных попыток Портос безнадежно опустил руки. Крюк взял Мушкетон и попытался попасть в цель.
— Может, мне попробовать влезть по стене? У меня не пальцы, а железные крюки! — предложил Портос.
— А если вы упадете и сломаете ногу или руку? — возразил Атос и для ясности произнес жестко: — Нет, мой друг!
— Надо найти лесину, — сказал вдруг Арамис, — приставить к бойнице и влезть. Не может быть, чтобы в парке не нашлось сухих лесин.
— И мы примемся обрубать сучья алебардами швейцарцев, поднимая шум на всю округу, — с мрачным юмором закончил Атос. Неожиданно возникшие затруднения беспокоили его все больше.
— А если Портос встанет на седло коня, а ему на плечи заберется Гримо? — предложил д'Артаньян. — Может быть, он дотянется…
Портос подошел к стене, вытянул руки вверх, задрав голову, и все поняли, что Гримо не дотянется: до бойницы не хватало около пяти футов. Нужен был еще один человеческий рост.
— А если я встану на двух лошадей? Благодаря этому я смогу расставить ноги пошире, и тогда мне на плечи заберется Мушкетон, а уж ему на плечи — Гримо!
Попробовали…
Кони не желали стоять смирно, волновались и переступали ногами. Портос балансировал на двух седлах. Мушкетон, взобравшись ему на плечи, вцепился в камни стенной кладки и боялся подать руку Гримо. Сооружение из живых тел шаталось, вибрировало, дергалось. Внезапно на Портоса напало смешливое настроение, он зашатался, и Мушкетон свалился с его плеч. Поднявшись, он с упреком сказал хозяину:
— Могли бы и на земле посмеяться, если охота пришла…
— Прости, Мушкетон, — Портос спрыгнул с седла.
Д'Артаньян едва удержался от проклятий: операция стремительно проваливалась. Что он скажет королю? И, главное, уже нельзя остановиться, ибо неизвестно, что делать со связанными патрульными.
— Может, пойдем на приступ? — в голосе Атоса звучала непривычная для него неуверенность.
— Ну возьмем мы домик у ворот. Дальше что? — спросил Арамис.
— Взломаем ворота, войдем в замок, закроемся, забаррикадируемся…
— А дальше?
— У королевы десяток вооруженных шпагами дворян. У нас восемь мушкетов, шестнадцать пистолетов. Да еще заберем оружие у патрульных. Когда примчатся швейцарцы из кордегардии, атакуем их.
— Авантюра… — обреченно заметил Арамис.
— Кто-то из швейцарцев наверняка узнает нас. Кто-то останется в живых — не станем же мы добивать раненных. Кто-то из нас, возможно, будет ранен. Так или иначе — нити выведут на короля, а он этого не хочет… — закончил мысль Арамиса д'Артаньян.
— Что же делать?
Все это время Портос крутил в руках злополучный крюк.
— А почему бы не закинуть его на ту сторону дома? Через крышу. Веревку удлинить — и закинуть… — сказал он задумчиво.
— А вы добросите? — спросил д'Артаньян, у которого вдруг мелькнула надежда на успех.
— Не знаю… Но можно попытаться.
Через несколько минут веревка была надвязана, сложена бухточкой. Портос, широко расставив ноги, стал одной рукой раскачивать крюк, придерживая веревку другой.
Друзья с волнением следили за ним.
Портос набрал в грудь побольше воздуха, раскрутил над головой крюк, ухнул, приседая, и метнул свистящий снаряд на крышу замка.
Крюк исчез в кромешной тьме, и только негромкий стук донесся до слуха настороженных мушкетеров.
— Вроде, там… — сказал с некоторым удивлением Портос и стал натягивать веревку, пробуя, насколько прочно зацепился крюк.
— Держит! — объявил он с гордостью.
— Гримо!
— Планше! — одновременно произнесли Атос и д'Артаньян.
Несколько минут они критически разглядывали, насколько это было возможно в густом мраке, двух слуг, словно видели их в первый раз. Оба были сухопарыми, ловкими, легкими, только Планше, пожалуй уступал Гримо в росте и, наверное, в силе.
— Мой друг, — сказал Атос, обращаясь к д'Артаньяну. — коль скоро мы решили, что с королевой буду разговаривать я, а вы останетесь здесь, полагаю, что лезть должен Гримо. Он втянет веревку, к которой мы привяжем веревочную лестницу.
— Согласен, граф, — ответил д'Артаньян.
— Я первым поднимусь по веревочной лестнице. За мной д'Эрбле, дю Валлон, — Атос впервые назвал настоящие фамилии друзей, — и Мушкетон. А вы, Планше и Базен, останетесь здесь и будете натягивать лестницу так, чтобы королева смогла спуститься по ней.
