Улик, однако, против Ковальского не было никаких. Зато поведение Лизы Бэнкс, набросившейся на него, получило объяснение. В комнате студенток обнаружилось первое издание "Улисса" Джойса 1922 года, которое хозяйка виллы опознала как принадлежавшее убитому Лемке. Лакан отдал приказ арестовать обеих за кражу, хотя Лиза и пыталась заверить его, что Анджелина невиновна. На повторном допросе в полиции студентки сознались, что Лиза украла книгу из комнаты Лемке, но обе по-прежнему отрицали причастность к убийству. В самом деле, жандармы перевернули на вилле всё вверх дном и даже спускались на верёвке в колодец, но орудие убийства так и не было найдено. Студенток, поскольку кража всё-таки имела место, оставили в следственной тюрьме до окончательного выяснения вопроса. У Лакана руки чесались арестовать и Ковальского, но в городском департаменте полиции ему намекнули, что чрезмерный энтузиазм в отношении иностранцев, тем более в отсутствие улик, грозит осложнениями. Волей-неволей комиссару пришлось ограничиться тем, что он взял с обитателей виллы подписку о невыезде, сняв охрану. И вот сейчас он снова приехал на виллу в надежде, что проглядел какие-то важные подробности - или что кто-то из постояльцев, не выдержав нервного напряжения, выдаст себя.

Думая, с кого начать, Лакан решил в итоге пойти по самому простому пути - поэтажно. Он загасил окурок, встал и отправился в дом. Мадам Дюшан и кухарка занимались приготовлениями к обеду. Комиссар заглянул в кухню, небрежно поздоровался и ещё раз обозрел обстановку. Как и в любой кухне, там было достаточно предметов для убийства - но ни один из них не был использован преступником. Топорик и молоток для отбивания котлет не подходили к характеру ранения - металлический предмет при такой силе удара должен был рассечь кожу, а кожа на виске Йозефа Лемке осталась целой, да и форма этих орудий мало напоминала форму его ушиба. Скалка, хоть и деревянная, отпадала в любом случае - она была круглой, а орудие убийства угловатым. Наиболее удивительным во всей этой истории было заключение судебно-медицинской экспертизы, реконструировавшей характер удара. Если верить медикам, убийца стоял лицом к Лемке. В английских детективных рассказах (здесь самое время признаться, что Клод Лакан их почитывал в переводе) ушиб в таких случаях непременно оказывается на правом виске, а среди обитателей дома находится единственный левша. Но увы, тот, кто убил Лемке, действовал как все люди - правой рукой. Для комиссара Лакана было куда более важно то, что на месте преступления и на самом теле отсутствовали признаки борьбы (потому что трудно счесть таковыми опрокинутый табурет и упавший хлеб - всего лишь последствия падения трупа). Спрашивается, почему Лемке, видя злоумышленника лицом к лицу, позволил себя убить? Ответ мог быть только один: он столкнулся с кем-то, от кого совершенно не ждал нападения. Злясь на самого себя, комиссар был вынужден признать, что Ковальский не очень укладывался в эту теорию.

- Итак, мадам Дюшан, - обратился он к хозяйке, - теперь у меня есть данные о том, когда наступила смерть мсье Лемке. Это случилось между пятью часами и половиной шестого. Вы можете вспомнить, что вы видели в этом промежутке?

- Да разве вспомнишь, - озабоченно произнесла хозяйка, отбирая из большой корзины самые спелые помидоры, - ведь ужин разогревать было ещё рано, я стиркой занималась. Помню, девчонки пошли купаться - солнце ещё стояло вон над тем деревом, - а где-то через полчаса появились мсье Ковальский и мсье Сольграв.

- Солгрейв? - педантично уточнил комиссар.

- Да, как-то так, с этими английскими фамилиями одна морока. Короче говоря, они тоже пошли купаться.

- А кто оставался дома?

- Мы с Луизой, а из постояльцев - полковник и эта дама, профессор Рипли. Ах да, ну и мсье Лемке - только я не знаю, может, он уже был мёртвый.

- Так вы не видели никого из них?

- Не видела, до того как Луиза нашла труп.

- А вы всё время были во дворе?

- Нет, я ещё до шести поднялась на чердак в прачечную, забрать остальное бельё. Так-то я всё время зову кого-нибудь из деревни помогать со стиркой - откуда мне взять денег на постоянных горничных, сами понимаете, - но вчера пришлось всё делать одной.

- И вы ничего не заметили?

- Да что там замечать? - мадам Дюшан наморщила лоб, пытаясь хоть что-нибудь вспомнить. - Вот разве только дым - курил кто-то из них двоих. На балконе, должно быть.

- Это нам ничем не поможет, - вздохнул комиссар Лакан. - Старик наверняка к этому времени был уже убит. И выходит, что убить его мог кто угодно.

- Убийство убийством, - вмешалась кухарка, - а у нас из погреба кто-то вино ворует, и хорошо бы вы, мсье комиссар, выяснили заодно, кто это жрёт красненькое и не платит. Готова побожиться, это полковник - рожа у него такого цвета, как то вино, натуральный пьяница.

- Ну-ну! - одёрнула её мадам Дюшан. - Сама небось прикладываешься к кувшину, а на гостей валишь.

- Да как вы смеете! - обиделась Луиза. Комиссар был вынужден пресечь начавшуюся ссору.

- Прошу соблюдать спокойствие. Если вы, Луиза, подозреваете его в краже вина, то он будет допрошен и по этому поводу.

Полковника Кейна комиссар застал в его комнате на втором этаже. Одетый в свою неизменную колониальную рубаху из серой бумазеи, толстый англичанин сидел в плетёном кресле и курил трубку за трубкой. Руки у него дрожали, как отметил Лакан.

- С-садитесь, - с жутким акцентом, заикаясь, проговорил по-французски полковник. Садиться Лакан не стал. Стараясь говорить раздельно, чтобы Кейн понял, он сказал:

- Я подумал, что, возможно, вы сумеете вспомнить ещё какие-нибудь детали.

- Какие детали, my God? - от волнения мешая французский с английским, выпалил Кейн. - Я ничего не видел. Я спал у себя в комнате, а потом Луиза внизу закричала. Такой ужасный крик. Я побежал смотреть, что происходит, и там на кухне был Лемке, мёртвый.

Всё это Лакан уже слышал неоднократно; он закусил губу.

- Хорошо, - равнодушно откликнулся он. - Тогда ответьте на другой вопрос - по поводу вина.

- Какого вина? - белые глаза полковника испуганно расширились.

- Кухарка, Луиза, обнаружила в погребе недостачу вина. Она подозревает, что вас, э-ээ, мучила жажда и вы решили позаимствовать вино, не спросясь у хозяйки...

- O my God! - снова вырвалось у полковника. Ни с того ни с сего он побелел как полотно и схватился за сердце. "Так", - подумал Лакан. Пристально посмотрев в глаза англичанину, он нацелился и нанёс удар.

- Ведь вход в погреб через кухню. Когда именно вы спускались за вином?

- Я не убивал его, клянусь, не убивал! - залепетал толстяк, вытирая капли пота с лысины клетчатым платком. - Я был внизу и пил вино, actually... actuelment, но я ничего не знаю об убийстве! Когда я вышел из погреба, он был уже мёртвый! Я испугался...

- И вы спрятались у себя в комнате и дожидались, пока Луиза обнаружит труп?

Полковник бессильно кивнул.

"Здрасте пожалуйста, ещё один подозреваемый", - хмуро подумал комиссар, выйдя из комнаты полковника Кейна. В глубине души он не верил, что этот пузатый любитель дармового вина способен ни с того ни с сего укокошить еврейского профессора. Идейным антисемитом Кейн не казался, а о ценности книг Лемке он явно не имел ни малейшего представления. И всё же пунктуальность требовала занести его в список подозреваемых. Как-никак, он солгал на первом допросе. Комиссар убрал блокнот и постучал в дверь профессора Рипли.

- Кто там? - осведомились изнутри с тем манерным произношением, какое бывает только у выпускников английских университетов. Вероятно, так говорили по-французски в эпоху Столетней войны.

- Комиссар Лакан.

- Вы, кажется, уже проводили допрос.

- Возможно, я забыл кое о чём спросить, мадам, - терпеливо ответил комиссар. За дверью послышались приближающиеся шаги. Ручка повернулась, и в проёме показалась высокая фигура профессора Рипли всё в той же пижаме малинового цвета.