- Чья это машина? - непроизвольно спросил Солгрейв.
- Если мои глаза не обманывают, сэра Реджинальда Фицроя.
- А кто в неё только что сел?
- Я бы тоже хотел это знать. Я этого человека вижу впервые.
2.
- Задушена шёлковым чулком, скрученным в жгут? - Солгрейв поднял голову от отчёта коронёра. - Умно, нечего сказать. Естественно, никаких отпечатков пальцев?
- Куда уж там, - пожал плечами Бишоп. Было заметно, что он не очень хорошо понимал, как вести себя в присутствии приезжего: с одной стороны, Солгрейв был младше и годами, и званием, с другой стороны, он представлял вышестоящую инстанцию. Инспектор счёл, что лучший способ избавить коллегу от неловкости - разговор в сугубо деловом тоне.
- Чулок был её?
- Нет, оба её чулка были на ней. Можете взглянуть, если это вам чем-то поможет.
Суперинтендант достал из ящика стола пакет, натянул на всякий случай перчатки и вынул основную улику. Солгрейв едва не застонал. Это был самый обычный чулок телесного цвета, какие носят тысячи обеспеченных женщин, чуть протёртый на пятке.
- Не много из этого выудишь, - откровенно признался он. - Но ведь у леди Фицрой наверняка таких полно?
- Целый комод, - сказал суперинтендант. - Вы, конечно, спросите, были ли непарные. Этим мы занялись в первую очередь. Все пары были в комплекте, но второй чулок нетрудно выбросить.
- Значит, отрабатываем версию убийства из ревности? - Солгрейв пристально посмотрел на суперинтенданта. - Для чего меня в таком случае сюда вызвали?
Бишоп сел в кресло и придвинулся к Солгрейву.
- Передать дело в Скотланд-Ярд - это была моя личная инициатива, - глухо сказал он. - Видите ли, когда речь идёт о такой фигуре, как сэр Реджинальд... Короче говоря, баронет считает, что в этом деле есть политическая подоплёка и что это связано со стремлением его скомпрометировать.
- Каким образом, если в доме больше не было посторонних?
- Ну, например, если Виолу Харди кто-то специально направил в Фервуд, когда леди Фицрой была дома...
- Ладно, - хмуро сказал Солгрейв. - Давайте разберёмся с хронологией.
Через полчаса в записной книжке Солгрейва оказалось следующее:
Между 18.50 и 19.10 - Миранде Фицрой сообщают о трупе в зимнем саду (более точное время неизвестно).
19.15 - звонок Миранды Фицрой в полицию.
19.20 - садовник из наружного парка предположительно видит живую Виолу Харди, удаляющуюся от дома. Проверить его утверждение невозможно, так как дорожки перед домом посыпаны гранитной крошкой и следов на них не остаётся.
19.30 - возвращение сэра Реджинальда Фицроя.
19.35 - Уолтер Моррис, личный секретарь сэра Реджинальда, спускается на первый этаж и узнаёт о произошедшем. Других показаний он дать не может.
19.45 - прибытие полиции и официальное опознание тела Виолы Харди.
- Гм, - сказал Солгрейв, ещё раз сверив свою запись с записями в деле. - Если бы не этот странный эпизод в 19.20...
- Вот именно, - кивнул суперинтендант.
- По каким часам садовник определял время?
- По большим, над парадным входом. Я знаю, о чём вы думаете. К несчастью, они если и спешат, то минуты на три, не больше.
- Ну, это ни о чём не говорит. Часы могли и перевести.
- Вряд ли леди Фицрой сумела бы сделать это сама, да ещё дважды. Тут необходим сообщник.
- Без сообщника дело не обошлось в любом случае, - сказал Солгрейв. - У вас не найдётся для меня стакана воды? Пока я вижу три возможные версии:
1) Леди Фицрой убила танцовщицу сама и позвонила в полицию. В таком случае лжёт по крайней мере парковый садовник, если не оба. Возможно, лгут оба, и работник зимнего сада не находил тела первым. Разногласия в показаниях садовников объясняются тем, что они не успели договориться между собой, как именно выгораживать хозяйку.
2) Когда леди Фицрой позвонила в полицию, мисс Харди была ещё жива. Вероятно, она лишь потеряла сознание и сумела оправиться. Или же леди Фицрой нарочно позвонила вам заранее, чтобы сбить с толку следствие. Мисс Харди выбегает из дома и...
- И леди Фицрой убивает её снаружи, - подхватил Бишоп. - Мы об этом думали. Но вы не находите странным, что садовник не видел погони? Допустим, труп она могла втащить назад чёрным ходом, но для того, чтобы догнать человека, надо держать его в поле зрения.
- Садовник мог отвлечься, зайти за живую изгородь, да мало ли что. В конце концов, я допускаю, что убийца вовсе не леди Фицрой.
Солгрейв многозначительно отхлебнул воды из стакана.
- Вы подозреваете секретаря? - спросил Бишоп. - С алиби у него плоховато, слов нет, но версия выходит чрезвычайно громоздкая. Ведь из дома он не выходил, если и садовник, и сэр Реджинальд не лгут. В противном случае придётся предположить заговор всех домочадцев. Даже если принять версию с убийством ранее 19.20, нужно ещё как-то объяснить показания двух садовников. К тому же неясно, зачем ему это было нужно.
- Секретаря, конечно, нельзя исключить, но я говорю не о нём.
- Вы подозреваете... - суперинтендант встревоженно посмотрел ему в глаза. - Боже, я только теперь начинаю понимать, что, если в 19.20 мисс Харди была ещё жива и находилась снаружи, то у Реджинальда Фицроя нет алиби!
- Вот именно, - произнёс инспектор. - Потому что в дом он вошёл в 19.30. Стало быть, он мог задушить её снаружи и внести тело в дом с чёрного хода.
- Но чулок? Он же ношеный!
- Мужчины иногда держат странные вещи в карманах. Особенно в память о пылкой страсти.
- Звучит правдоподобно, - признал Бишоп. - И вы полагаете, вам известен мотив?
- Пока у меня нет определённых гипотез, - честно ответил Солгрейв. - Но, в конце концов, Реджинальд Фицрой не первый и не последний мужчина, который мог убить любовницу. Любовницы, знаете ли, это такое дело...
- А третья версия? - напомнил Бишоп. Солгрейв допил воду и поставил стакан на стол.
- Третья самая неуклюжая, но я не могу её исключить. Кого-то наняли для того, чтобы сыграть роль живой мисс Харди, в то время как она была мертва.
- Кто знает, - задумчиво проговорил суперинтендант. - На беду, наша наука пока ещё не может определять время смерти с точностью до четверти часа. Главный вопрос, на мой взгляд, почему мисс Харди вообще очутилась в Фервуде, да ещё в отсутствие сэра Реджинальда. Сам он утверждает, что её туда кто-то заманил.
- Значит, чулок мог использовать кто угодно... А я-то надеялся, что это прольёт хоть какой-то свет. Ладно, - буркнул инспектор, - в любом случае мне надо сначала допросить свидетелей самолично. Рискну предположить, что в деле могут объявиться фигуранты, о которых вы даже не подозревали.
Суперинтендант догадался, что оба они думали об одном и том же - о странной сцене, увиденной на железнодорожной станции.
3.
Поднимаясь на парадное крыльцо унылого кирпичного строения, которые принято именовать особняками в тюдоровском стиле (хотя от эпохи Тюдоров там не сохранилось даже подвала), инспектор Солгрейв испытывал лёгкое беспокойство. Ему был известен тот прискорбный факт, что в Англии не любят полицейских и эта нелюбовь одна из немногих вещей, способных разрушить классовые перегородки, ибо в ней едины все от баронета до фабричного. Однако дворецкий, открывший ему дверь, дал понять, что хозяева предупреждены о визите, хотя и не испытывают восторга. Когда Солгрейв представился, он молча провёл его на второй этаж в гостиную.
В собрании людей, находившихся в гостиной, даже не слишком внимательный глаз чуял неестественность. Было видно, что они оказались в это время, в этом месте и в этих позах лишь потому, что ждут прихода инспектора Скотланд-Ярда по поводу убийства. В одном из лёгких кресел колониального стиля сидела Миранда Фицрой, основная подозреваемая по делу. Это была одна из тех несчастных английских леди, которых из вежливости зовут элегантными потому, что не могут назвать красивыми. Фигура у неё была прекрасная, и серое шёлковое платье смотрелось на ней как влитое, но бледное невыразительное лицо, к тому же опухшее от слёз, сводило на нет всё впечатление. Во втором кресле, придвинутом к столику, помещался сам сэр Реджинальд Фицрой, высокий худощавый джентльмен со взлохмаченными рыжеватыми волосами и в поношенном твидовом костюме. Очевидно, он как истый английский аристократ и выпускник Оксфорда считал новые костюмы вопиющим неприличием. При виде вошедшего инспектора он мрачно притворился, будто читал журнал и крайне оскорблён тем, что ему помешали; однако было заметно, что мысли его сосредоточены отнюдь не на журнале. На полосатом пуфе сидел его секретарь мистер Моррис, плотный, темноволосый и не по-секретарски солидный; безупречность его костюма на фоне обшарпанного наряда баронета заставляла заподозрить - уж не разнашивает ли он костюмы для хозяина; однако разница в росте напрочь исключала эту возможность.
