- То есть как скособоченный? - переспросил доктор. Экономка фыркнула.

- Со спиной у него что-то. Ясно, допрыгался. Известно, от какой болезни спину скрючивает...

Она бросила на доктора Мелвилла многозначительный взгляд. Не тратя силы на то, чтобы расширять её медицинские познания, доктор попросту сказал:

- Впустите его, в конце концов.

Винни Ковальского с трудом можно было узнать. Он ввалился в кабинет доктора на полусогнутых ногах, тыкая в паркет тростью. Лицо его было искажено, как у маленького ребёнка, готовящегося зареветь. Доктор удивлённо приподнялся ему навстречу.

- Что с вами, мистер Ковальский?

С трудом доковыляв до кушетки, Ковальский сел.

- Сам не знаю, - простонал он. - Меня вчера пригласили играть в гольф... играли мы до позднего вечера, а теперь поясница разламывается. Наверное, я вспотел и меня продуло.

- Глупости, - облегчённо проговорил доктор. Всё оказалось проще, чем он ожидал. - У вас люмбаго. Вы надорвали мышцы, вот и всё. Это пройдёт, если как следует отдохнуть и избегать напряжений. А от болей я вам сейчас сделаю укол морфина, чтобы снять спазм.

- Укол? Вы шутите? - ярко-синие глаза Ковальского испуганно округлились. - Э... гм... куда?

- Внутримышечно, - сказал Мелвилл и достал из ящика стола ампулу. - Вам придётся снять брюки.

- Вы с ума сошли, - панически озираясь, сказал Ковальский. - Я не выношу уколов. Мне кажется, я в обморок упаду, если мне будут тыкать иголкой в... внутримышечно.

- А передвигаться ползком лучше? - рассмеялся доктор. - Если вы так боитесь, вы можете подождать полчаса. Скоро придёт мой ассистент, он делает уколы так, что вы ничего не почувствуете.

- Совсем ничего? - недоверчиво спросил Ковальский. Доктор кивнул.

- Клянусь вам. У него особый талант.

- Ладно, - вздохнул поляк. Чтобы успокоить его нервы, Мелвилл вызвал экономку и велел подать пациенту чаю с молоком. Чай, а тем паче с молоком, в глазах Ковальского был чем-то вроде средства для мытья паркета, но его героическая решимость и симпатия к доктору Мелвиллу перевесили это обстоятельство. Он деликатно принял чашку и стал потягивать чай маленькими глоточками, отпуская плоские остроты на медицинские темы.

Вскоре появился и ассистент Кларк, юноша с чеканным профилем и сурово сдвинутыми бровями. Услышав, что от него требуется, он незамедлительно повернулся к Ковальскому и весьма неблагодушным тоном приказал:

- Ложитесь на кушетку.

- Ох, - театрально выдохнул Ковальский, глядя, как ассистент наполняет шприц. Кларк метнул на него испепеляющий взгляд.

- Не ох, а снимайте брюки. Я что, через штаны вас буду колоть?

Когда он протирал предназначенное для укола место спиртом, Ковальского затрясло, как в лихорадке. Он вцепился пальцами в край кушетки и умоляюще скосил глаза на Кларка.

- Слушайте, ну хватит уже меня мучать! Когда вы сделаете мне этот проклятый укол?

- Я его уже сделал, - холодно ответил ассистент. Вторая порция смоченной спиртом корпии убедила сыщика, что это действительно так - ранку начало жечь.

- Да ну, - изумился Ковальский, вставая и застёгиваясь. Ответом ему был басовитый хохот доктора Мелвилла, наблюдавшего за этой сценой из угла.

- Я же сказал вам, у Кларка талант.

- Верю, - с преувеличенной любезностью отозвался Ковальский и полез за бумажником. - Сколько с меня?

- Четыре шиллинга. Дело пустяковое, брать больше было бы несправедливо.

- Возьмите шесть, - сказал Ковальский, протягивая доктору деньги, - приплатите от меня мистеру Кларку. Если мне ещё когда-нибудь понадобится сделать укол, я обязательно обращусь к нему.

- Надеюсь, необходимости в этом не возникнет, - тон Кларка выражал не столько пожелание, чтобы пациент поправился, сколько нежелание снова с ним встречаться. Впрочем, у Ковальского не было привычки ждать благодарности от людей, и если у него была хоть одна добродетель, то как раз эта.

- Вы бы подождали, пока подействует укол, - предостерёг Мелвилл. - К чему такая спешка?

- Благодарю, - ответил Ковальский, - мне уже немного лучше. Срочные дела, доктор, у меня клиенты, как и у вас.

Едва частный детектив завернул за арку, которая вела со двора на улицу, как он тут же выпрямился и взял тросточку под мышку. Здесь он был недоступен даже всевидящему оку экономки доктора Мелвилла.

- Весёленькая история, - прошептал он, почёсывая ягодицу. - Пожалуй, мне и на самом деле становится страшно.

5.

Ровно в шестнадцать ноль-ноль дворецкий клуба "Федра", кривясь от отвращения, впустил мнимого Ланьера в бильярдную, где его дожидался Мэтьюрин Мэтьюз.

- А вот и я, - весело объявил Ковальский, стянув с прилизанной головы канотье. - Никто больше за это время не отравился?

- Вас это не касается, - сквозь зубы отозвался Мэтьюз. По нему было видно, что больше всего на свете он хотел бы треснуть Ковальского киём по макушке, но не желал иметь проблем с законом.

- Меня всё касается, душенька, я ведь журналист.

- Тем хуже для вас, - отрезал председатель. - Идёмте в зал.

- Я бы желал получить деньги прямо здесь, - кротко возразил Ковальский.

- Это невозможно. Вы думаете, я не позаботился о собственной безопасности? - уголком губ усмехнулся Мэтьюз.

- Что вы имеете в виду?

- Сейчас вы в моём присутствии напишете расписку, что получили пятьсот фунтов за неразглашение конфиденциальных сведений о клубе "Федра" и его членах. И если вы ещё хоть раз сунете свой грязный нос в наши дела, я предъявлю эту расписку полиции, и вас арестуют за шантаж. Чернила и бумага - в зале заседаний.

Винни Ковальский нехорошо ухмыльнулся.

- Одному богу известно, кому из нас будет хуже, если вы предъявите её полиции.

- Хватит паясничать, - сказал Мэтьюз и втолкнул его в пустующий зал. - Садитесь в кресло и пишите.

Ковальский обратил к председателю своё напудренное лицо.

- Я лучше стоя, - подмигнул он, - эти кресла с виду жутко неудобные.

- Садитесь, чёрт возьми, - зловеще сказал Мэтьюз. Никто не знает, откуда в руке у него оказался массивный воронёный пистолет, но дуло пистолета смотрело прямо в лоб Винни Ковальскому.

- Ах, вот оно что... - поляк выдавил идиотскую улыбку. Ему ничего не оставалось, как сесть в кресло.

- Дело в мебели, не так ли? - поинтересовался он, ясным взором глядя на Мэтьюза и пистолет.

- Кое о чём вы догадались, - подтвердил Мэтьюз, держа палец на спусковом крючке.

- Впрочем, вы меня не застрелите.

- Застрелю, если вы попытаетесь отсюда встать, - заявил председатель клуба.

- Дьявол! Что такое?! - вдруг взвыло кресло, едва не опрокинувшись вместе с Ковальским. Мэтьюз от неожиданности опустил руку с пистолетом, и этого мгновения сыщику хватило, чтобы вскочить и ударить его по локтю. Пистолет шлёпнулся на пол, и Ковальский тут же схватил его.

- Люблю меняться ролями, - заметил он, направив дуло на Мэтьюза. По неизвестной причине белые брюки Ковальского были мокры, а по залу заседаний распространялся запах сивухи.

Задняя стенка кресла откинулась, и выползший оттуда взъерошенный человечек сидел на полу и тёр глаза руками.

- Я ничего не вижу! Меня облили джином!

- Хватит ползать по полу! - отбросив последние остатки светского лоска, завопил Мэтьюз. - Где шприц? Прикончи его!

- Не советую, сэр, - с самой изысканной вежливостью откликнулся Ковальский, - иначе вы будете иметь неприятные объяснения с вашими гостями.

Он показал на балкон, и лицо Мэтьюза покрылось матовой зеленью.

- Превосходно, Ковальский, - сказал инспектор Солгрейв, заходя в комнату в сопровождении четырёх констеблей. - Господа, вы арестованы. Вы подозреваетесь в убийстве пятерых членов клуба и пойманы с поличным при покушении на убийство иностранного журналиста.

- Кажется, он никакой не журналист? - пробурчал Мэтьюз, пока на нём защёлкивали наручники.