- Ладно, поживем - увидим, - сказал Виктор. - А пока потихоньку будем разведывать. Бурильная техника у нас на первый этап не предусмотрена. Но где-то в Тюменской, по-моему, области - точно не знаю - есть брошенные нефтяные разработки. Может, там осталось кое-какое оборудование, которое можно использовать. Нам оттуда приходил состав неликвида бутового камня. Юрий Александрович знает точно, где это. Поговори с ним. Будет спрашивать, зачем, - скажешь. Но больше чтобы никому!.. Дальше... Нам надо уже всерьез готовиться к закладке горно-металлургического комбината. Стройматериалы и оборудование начинают поступать. Я думаю, ГМК должен располагаться поближе к рудникам. А рудники находятся километрах в пятидесяти от того места, где заканчивается железнодорожная ветка.

- А что, по ветке и бетонке есть какие-нибудь подвижки? - спросил Артем.

- Пока нет, ВПК через две недели. Ты идешь на него с Беловым. Он держится уверенно, так что, мне кажется, нам можно строить свои планы с учетом положительного решения.

Они набросали тезисы доклада на ВПК, обсудили некоторые неотложные вопросы и, прощаясь, договорились, что до принятия окончательного решения по железнодорожной ветке и бетонке Артем побудет в Москве, а потом передаст все дела своим помощникам, а сам переедет на Полигон.

А еще через день состоялось торжество по случаю вступления Нины и Виктора в брак. На нем было все, чему положено быть на русской свадьбе: провозглашали здравицы, кричали "горько", танцевали, пели песни, шутили. Играл оркестр. Нина пригласила танцевальную группу. Девушки в красочных восточных костюмах танцевали зажигательные танцы. Было весело. Расходились за полночь, шумно рассаживались в дежуривших около ресторана такси, долго прощались, записывали телефоны, договаривались о встрече. Виктор и Нина последними сели в машину и отправились в Останкино.

Пребывание их в Москве подходило к концу. Из двух оставшихся до отъезда дней один Виктору надо было посвятить подчистке кое-каких незавершенных дел, а на второй он запланировал встречу с сыном.

31

Татьяна была против их контактов, неохотно отпускала Антона на свидания с отцом, и хотя суд обязал ее не чинить препятствий их общению, зная ее неуравновешенный характер, каждый раз накануне встречи Виктор испытывал некоторое напряжение.

Для него было очень важно не терять связи с сыном. Он хотел участвовать в его воспитании, пусть и в рамках отпущенного ему лимита на общение, хотел участвовать в формировании его мировоззрения, хотел, чтобы он вырос настоящим человеком - грамотным, целеустремленным, честным, справедливым в поступках и успешным в делах.

При разговоре с Виктором в присутствии Татьяны Антон всегда выглядел зажатым. Боязнь неосторожным словом или невольным проявлением чувств вызвать у нее неадекватную реакцию заставляла его быть сдержанным, немногословным. Но потом, когда они с Виктором оставались наедине, видно было, как таяло его напряжение, как светлело его лицо, оживали глаза. Он становился веселым, непосредственным мальчиком, искренним, открытым, контактным.

Виктор старался устроить все так, чтобы их встречи приносили Антону удовольствие, чтобы ему было интересно с ним. Они ходили в парк на аттракционы, в кино смотреть мультики, посещали музеи, выставки. По дороге Антошка весело болтал про свои детские дела, про то, как он получил в детском саду приз за лучший рисунок, или про свои успехи в плавании. А то вдруг, побуждаемый свойственной ребятне его возраста потребностью в движении, пускался вприпрыжку или с разбегу влетал на встретившийся им по пути крутой пригорок и кубарем скатывался вниз.

Но вот заканчивалось их свидание, и на пороге своей квартиры он снова становился серьезным, сдержанным. Он хоть и старался говорить бодрым голосом, но в глазах его уже не было прежнего веселого огонька, а прощальный его взгляд на мгновение высвечивал старательно запрятанные вглубь и видимые только одному Виктору недоуменный вопрос и растерянность. Вопрос и растерянность, которые он тщательно маскировал под наигранные безучастность и безропотное подчинение судьбе.

После таких встреч Виктор чувствовал себя потерянным. Этот антошкин взгляд гвоздем сидел у него в сердце, его преследовало щемящее чувство вины за этот немой вопрос в его глазах, за его недетски правильное восприятие реалий, существующих независимо от его воли, не подвластных ему, реалий, с которыми нужно смириться и продолжать жить так, как кто-то решил за него, жить с сознанием, что так надо.

...Виктор с Татьяной прожили в браке семь лет. Первое время после свадьбы еще на памяти были яркие моменты романтической поры ухаживаний, еще живо было чувство влюбленности. Это помогало нивелировать шероховатости, без которых не обходится ни одна даже самая благополучная семья. Татьяна заботилась о том, чтобы в доме было уютно, старательно штудировала кулинарные книги и время от времени потчевала его каким-нибудь новым вкусным блюдом. Виктор тоже старался проявлять знаки внимания: в вазе на столе редкий день не стояли цветы, на день рождения или праздник он старался порадовать жену дорогим подарком.

В лето после женитьбы Виктор впервые за последние несколько лет не поехал ни в экспедицию, ни в студенческий стройотряд. Когда подошло время отпуска, Татьяна предложили поехать на Черное море. Она из года в год уже много лет проводила свой отпуск на море. Иного отдыха, кроме как покупаться, понежиться на пляже под лучами южного солнца, она себе не представляла. А он хоть и не привык к такому времяпрепровождению, решил сделать ей приятное, и они отправились в Ялту.

В общем, можно сказать, в начале супружеской жизни в доме у них царила атмосфера согласия, отношения были ровными, оба старались быть предупредительными друг к другу. Все считали, что у них благополучная семья, образец для подражания.

Проблемы начались после рождения ребенка. Оказалось, что Татьяна совершенно не приспособлена к тому, чтобы переносить трудности материнства. Свалившиеся на нее заботы по уходу за малышом, ночные бдения, необходимость терпеть из-за этого ограничения в своей свободе, в своем комфорте - все это было для нее непосильным бременем.

Сначала она несла это бремя молча, старалась не проявлять недовольства от неудобств, вызванных ее новым положением. Иногда только Виктор замечал, как вдруг повеет от ее взгляда холодком безразличия, безучастности ко всему происходящему. В такие минуты она становилась рассеянной, невпопад отвечала на вопросы или отвечала односложно. Со временем такой уход в себя как средство сдерживания своих эмоций давался ей все трудней, все чаще ее недовольство стало прорываться наружу. Она стала неадекватно реагировать на бытовые проблемы. Незначительное событие, изменившее привычный ход вещей, устоявшийся распорядок, могло довести ее до слез.

Виктор думал, что такое ее поведение это - следствие усталости, и надеялся, что со временем это пройдет. Антошка начнет подрастать, проблем по уходу за ним поубавится, уйдут в прошлое ночные бдения, и она станет поспокойней, помягче. А пока он старался, как мог, уменьшить нагрузку, которая легла на ее плечи: по утрам бегал на молочную кухню, вечером после работы шел в универсам за продуктами, после ужина и в выходные гулял с Антошкой; чтобы помочь ей справиться с возросшим объемом стирки, заменил бывшую у них стиральную машину "Вятка"-полуавтомат на автоматическую самой последней модели. Над диссертацией работал урывками, все свободное время старался отдавать семье.

На второй год их совместной жизни очередной пленум ЦК ВЛКСМ кооптировал его из кандидатов в члены ЦК. Будучи уже немного искушенным в аппаратных играх, он понял, что все это неспроста, что за этим должны последовать какие-то подвижки в его жизни.

И действительно, вскоре его вызвали на Серова и сообщили, что ему поручается выполнение важного задания.

В то время в Западной Сибири строился большой межрайонный элеватор. На стройке работало много студенческих отрядов сразу из нескольких областей, и она была объявлена Всесоюзной ударной комсомольской, а от ЦК комсомола ответственным за строительство назначили его.