Но куда деваться? Или риск сгореть от собственной лампы, или "тьма кромешная"? Из чего выбирать? что иное оставалось оккупированным?
Возможно, что у кого-то есть данные о том, сколько сгорело домов от взорвавшихся ламп и примусов, заправленных вражеским бензином.
Даже и в этом проклятые враги приносили несчастья!
И всё же керосин экономили, а лампу зажигали на короткое время. Её свет нужен был для того, чтобы приготовить лежбище для сна. Время от захода солнца до торжественного момента зажигания лампы называлось "сумеречением" и затягивалось до предела.
Ежевечерние зажигание лампы ровнялось празднику и ожидался с большей радостью, чем нынешнее включение телевизора, или какой-нибудь из приевшихся, постоянных, праздников. Прошлая война достойна любви: она приносила радость и счастье всего лишь одним зажиганием керосиновой "десяти линейной" лампы. И до сего дня те из старых, кто не по рассказам знает об оккупации, любят часы "сумеречения".
Время "сжигания керосина" заполнялось немногими забавами, но и они приносили массу удовольствий. Забавы изобретали сами и за это военные годы следует помнить и любить! Соглашусь, если кто-то мои слова назовёт "откровением старого извращенца".
Ужас нового времени заключается в том, что игрушки европейским детям в неограниченном количестве изготовляют китайцы. С применением ядовитых красок. Зачем воевать с Россией, когда проще дать русским детям ядовитые игрушки? Отравить их с детства кадмием и свинцом? Когда вырастут - им не до войны будет... если вообще вырастут...
Ошибка: игрушки должны делать сами дети. Только сделанные своими руками игрушки милы и дороги: они неповторимы, другую такую игрушку не сделает никто!
Что сегодня могут дать детям две разные крышечки от фарфоровых чайников для заварки? Что в них, какой смысл? Крышка с "пипочкой" - и всё! Самих чайников нет, они давно погибли славной смертью, их кто-то и когда-то разбил, посуда, понятное дело, как и люди, имеет свойство погибать. Крышки от чайников выжили по причине своей прочности и малости, но и они собирались уйти в "культурный слой" на радость будущим археологам. От попадания в "историю археологии" их удержал я. Как можно с ними играть, что в них спрятано?
Одна крышка массивна и с такой же "пипочкой-ручкой", за которую когда-то брались пальцы владельца чайника. "Ухватистая" и толстенькая, под стать крышке.
Если первая за внушительность звалась "крышкой", то другая выглядела "крышечкой": меньше, тоньше, легче, и если бы тогда знал определение "изящная" - им бы и воспользовался. "Пипочка" на крышке сестры была маленькая и кругленькая.
И распределение крышек произошло соответственно: большая отошла мне, маленькая - сестре: она не жадничала. Хочешь большую крышку - бери, не жалко! Как иначе? Девочки всегда красоту понимали и принимали ближе, природа у них такая.
Играли так: каждый брал в руки свою "тётю крышку", в меру сил и умений придавал ей вращение в воздухе с бросанием на стол. Крышка вращалась на "пипочке", покачивалась и перемещалась по столу в непредсказуемом направлении. Тогда и сестра запускала свою крышку, и та, вращаясь, "гуляла" по столешнице, как и моя. Цель "запусков" одна: чтобы крышечки встретились и, столкнувшись, кто-то один валил "противника". Игра называлась "воздушным боем". Часто бывало так, что крышки, израсходовав "топливо", спокойно ложилась на бок, так и не совершив "подвига в небе".
Но если доходило до "боя", то маленькая и слабая видом крышка-"самолёт" сестры, "сбивала" мою большую и мощную "машину"!
Как бы ни запускал свой "летательный аппарат" с применением всех сил и способностей, коими обладал, но в "бою" крышка валилась на бок от пары лёгких касаний "крыльев" "самолёта" сестры! Что такое "свалиться в штопор" - тогда не слышал, и сейчас ничего не знаю о самом страшном явлении в авиации.
Почему лёгкая крышечка сестры всегда "сбивала" мою, мощную и тяжёлую!? Почему моя "машина" заваливалась на бок через малое время "полёта"? Доходило до того, что она начинала покачивать "крыльями" из стороны в сторону сразу после "подъёма в воздух"!? Крышке сестры хватало малейшего касания, чтобы моя крышка начинала качаться, скоро "укладывалась" и "сдыхала"! А крышка сестры, подлая и ненавистная тварь - долго, легко и свободно танцевала по столешнице и заслуженно радовалась победе! Невыносимо! С какой бы силой не запускал воздушный аппарат" - финал был одинаков: меня "сбивали"!
Сколько лет мучился разгадкой причин своего "поражений в воздухе" - не могу сказать, но ответ пришёл сам, без исследований:
сестра точно определяла момент, когда у моей "машины" кончалась "энергия вращения" и нужно было "поднимать в воздух свою боевую единицу". Так ловко и точно запускала свой "самолёт", что уклониться от "боя" я не мог!
Мог ли тогда знать, что моя "машина" тратит много "бензина" из-за толстой "пипочки" на которой вращалась? Что вся энергия, кою предавал "летательному аппарату", уходит на "полёт", а для "боя" ничего не остаётся?
Всё и всёгда узнавал потом! Почему не было ясности тогда!? Почему не догадался я, но минусы моей "машины" увидела и поняла сестра? И какой бы крик поднял, если бы догадался о причинах "побед в воздухе" сестры!? Никогда бы не устраивал "воздушных боёв" разными крышками от чайников для заварки!?
Сестра училась, и у неё была бумага! Иногда получал лист, карандаш и творил. "Творчество" страдало однообразием: далее изображений сцен любимых воздушных боёв не шёл.
Сегодня понятно, почему тянуло изображать воздушные бои: личные "бои" крышками от чайников, кои постоянно проигрывал сестре, толкали на "реванш" в "воздушных боях" на бумаге. Иногда спускался на землю и рисовал танк, но "бронетехника" получалась уродливой: танка в "живую" не видел, а на одной фантазии далеко не уедешь!
Моя авиация на бумаге, как всякая авиация военного времени, занималась привычной работой:
а) бомбила,
б) стреляла из пулемёта через винт и бросала бомбы на цели внизу. Танк рисовался из соображений:
- Железный танк, его бомба не возьмёт! - и всё же танк мало интересовал.
в) моя "машина" ни раз бывала подбитой, и её постигала участь подбитых машин: она горела и падала,
г) экипаж подбитой машины опускался на парашютах, но на этом кровожадность моя не останавливалась, и я добавлял "третьего лишнего": вновь прилетевший авиатор стрелял из пулемёта по опускающимся пилотам подбитой машины.
Вопрос к прошлому: или мои детские фантазии были применены настоящими авиаторами в боевой практике, или военная, жестокая практика каким-то необъяснимым образом передалась мне? Но как!?
Протекал "творческий процесс" так: в центре дефицитного листа бумаги быстро-быстро изображался самолёт без "деталей и прорисовок". Наспех. Какие "уточнения в деталях", если в воздухе нахожусь! Того и гляди из-за облаков (облака немедленно добавлялись), вылетит враг, а у меня и пулемёта нет!
...и как только появлялась мысль о противнике - вот он, здрасте, появился и противник. Но лучше бы ему не появляться: враг изображался всегда в такой позиции, в которой не всадить в его борт весь боекомплект мог только абсолютный "мазила"! - таким себя не считал.
Странно: отец - пособник оккупантов, а сынок изображал "воздушные бои", в коих горели и падали машины с изображением крестов!? Никого из взрослых не интересовало моё "творчество", и никто не давал указаний:
