Клятва Святослава при заключении договора с Цимисхием гласит: "...Да имеем клятву от Бога, и в Него же веруем: в Перуна и в Волоса, скотья Бога: Да будем золоти <разночтение: колоты> яко золото, и своем оружьем да иссечени будем" [там же, с.74].

В имени "Волоса, скотьего бога" - скотом именуется богатство, золото: см. летописную статью 1016 г. о наборе Ярославом наемников для войны со Святополком. Это показывает цену ученых измышлений века сего, о связи, будто бы, великого бога Волоса с животноводством. Толкование его, как "водного" божества - "божества нижнего мира" просто абсурдно! Роса, связанная с ним, считалась Живой Водой, имевшей Космическую - Небесную природу. Она ПРОТИВОПОСТАВЛЯЛАСЬ соприкоснувшейся с землей - Мертвой воде [см.: "Катание по росе" как языческое таинство"\ "Традиционные модели в фольклоре, литературе, искусстве", СПб., 2002]. День, когда совершалось таинство купания в Небесной влаге - росе, это весенний день св.Георгия - 23 апреля, вернее, время перед восходом. Культ возник в доземледельческие времена, и в заклятиях противопоставлялся землепашеству (еще тех дальних времен, где пахота оставалась женским занятием) [С.Смирнов "Исповедь земле"\ "Древнерусский духовник. Исследования по истории церковного быта", М., 1913, с.282]:

Еще раз, моя питомая,

Прикоснусь к тебе головушкой,

Испрошу у тебя благословеньица,

Благословеньица со прощеньицем:

Что рвала я твою грудушку

Сохой острою, расплывчатой,

Что не катом тебя я укатывала (т.е. не вступала в соитие с землею в утренней росе, не каталась в плотском экстазе по полю)...

Речение Клятвы Святослава "...и в Него-же веруем", - в тексте не поповского, а дипломатического происхождения, - пользуется местоимением ЕДИНСТВЕННОГО числа. Ф.И.Буслаев истолковывает прокламируемую казнь, как посечение от оружия (перати-, откуда "имя" Перун, по-древнерусски - бить) и как сожжение от небесного огня - прокалывание солнечными стрелами [Буслаев, 2012, с. 13]. Помните определение Зевса: "Гром и Молния"? Велий бог (Велес) - это, оказывается, Бог в единственном числе, главная ипостась Неба-Солнца.

2.ФАШИСТСКАЯ ЛЕТОПИСЬ ПРОТИВ ИУДЕЙСКОГО МИРА

Густынская летопись - зовущаяся так, по месту писания в черниговском Густынском монастыре древнейшего списка, сводилась в Киевском воеводстве в самом конце 1590-х годов - когда диктатуры православных церковников над учеными уже не было. В частности, среди прочего, она делает отсылку к житию Авраамия Ростовского 2-й редакции, служившему, также, и редактору знаменитой Иакимовской летописи...

Изданная уже при имп.Николае Павловиче, но крайне мало известная - не популяризируема эта "укропская" летопись, еще и потому, что по ее словам, языческий культ на Руси - в римско-католической Речи Посполитой, не взирая на св.инквизицию - продолжал справляться даже к ХVII веку!

Летопись написана по шаблону скопированной летописцем Ипатьевской, чьи статьи украинский книжник эпохи Возрождения - т.е. образованный человек, равнодушный к бзикам греко-ортодоксальных "мнихов", пополнял дописками из иных источников. Нам представляет интерес особая главка "Об идолах русских", дописанная им к новелле о крещении Владимира.

Рассказывая о славянском языческом культе, современном себе, бытовавшем вплоть до Нового Времени, "гейропеец" из "безбожной" Польши является ценнейшим источником - чуждым церковных баснословий, поношений "еллинов", коими наполнены великорусские антирусские (антиязыческие) православные писания. И у него - есть нужное нам: упоминание о Волосе, числящемся вторым по значению божеством, однако, необъяснимо на первый взгляд, его описание оказывается самым глухим и лапидарным.

Интерес наш вызвала новелла о языческом культе Волоса, совершавшемся в Воскресение Христово - вопреки тому, что иудео-христианские праздники исчисляются по лунному календарю, в то время как арийцы-язычники пользовались календарем солнечным. Этот факт позволяет думать, что в языческой догматике обнаруживалось совпадение тезисов, видевшихся наиболее важными, до степени тождества, с тезисами христианскими, позволившее соединить языческие торжества с выходным днём, выпадавшим на чуждое и враждебное себе празднество.

В своей книге, поджимаемый сроками (заказ был передан издателем за 3 мес. до срока сдачи рукописи), я поспешно обвинил густынского летописца в стремлении подогнать славянскую языческую религию под еллинский политеизм - только и знакомый греко-христианской учительной литературе. Каюсь, здесь я был невнимателен! Назвав имена множества "идолов" - полагаю, преимущественно легендарных (существует великорусская дворянская фамилия Похвистнёвы, значит ли это, что они произошли от названного летописцем "бога" Похвиста?..), в конце, описывая обряд поклонения, летописец говорит о "неком Едином Боге". Сей бог един, но, числя его бесом, имя его летописец назвать "стесняется". Иначе говоря, он признает его равноправной альтернативой Христу, в день Которого совершается празднество. Вот этот рассказ:

Перконосъ, си есть Перунъ, бяше у нихъ старейший богъ, созданъ на подобие человече, ему же въ рукахъ бяше камень многоценный аки огнь. Ему же яко Богу жертву приношаху и огонь неугасающий зъ дубового древия непрестанно паляху; аще ли бы случилося за нерадениемъ служащаго иерея когда сему огню угаснути, такового иерея безъ всякого извета и милости убиваху.

Вторый Волосъ, богъ скотий, бяше у нихъ во великой чести.

Третий Позвиздъ, Ляхи его нарицаху Похвистъ; сего верили быти бога аеру, си есть воздуху, а иныи погоды и непогоды, иныи его вихромъ нарицаху, и сему Позвизду, или вихру, яко Богу кланяющеся моляхуся.

Четвертый Ладо (си есть Pluton) - бог пекельный; сего верили богомъ женитвы, веселия, утешения и всякого благополучия, якоже Еллины Бахуса. Сему жертвы приношаху хотящии женитися, дабы его помощию бракъ добрый и любовный былъ. Сего Ладона [Латону: Лето], беса, по некакихъ странахъ, и доныне на крестинахъ и на брацехъ величаютъ, поюще своя некия песни, и руками о руки или о столъ плещущее: Ладо, Ладо, - преплетающе песни своя, многажды поминают.

Пятый Купало, якоже мню, бяше богъ обилия, якоже у Еллинъ Цересъ [Церера], ему же безумныи за обилие благодарение приношаху въ то время, егда имяше настати жатва. Сему Купалу, бесу, еще и доныне по некоихъ странахъ безумныи память совершаютъ, наченше июня 23 дня въ навечерие Рождества Иоанна Предтечи, даже до жатвы и далей, сицевымъ образомъ: съ вечера собираются простая чадь обоего полу, и соплетаютъ себе венцы изъ ядомого зелия, или корения, и препоясавшеся былием возгнетаютъ огнь, ниде же поставляютъ зеленую ветвь, и емшеся за руце около обращаются окрестъ оного огня, поюще своя песни, преплетающе Купаломъ. Потомъ чрезъ оный огонь прескакуютъ, оному бесу жертву себе приносяще.

Шестый Коляда, ему же праздникъ прескверный бяше декаврия 24. Сего ради и ныне, аще и благодать Рождествомъ Христовымъ осия насъ, и идолы погибоша, но единаче дияволъ еще и доселе во безумныхъ память свою удержа! Сему бесу въ память простая чадь сходятся въ навечерие Рождества Христова, и поютъ песни некия, въ нихъ же аще и о Рождестве Христове поминаютъ, но более Коляду-беса величаютъ.