- Ю.. Юля.. стой.. там.. останутся…останутся следы. – Пыталась пробормотать я, чтобы остановить ее.

Но она и ухом не повела, только целовать стала чуть нежнее. Но это почти не считается. Я пыталась вырваться из ее хватки, чтобы взять инициативу в свои руки, но она вновь не позволила мне сделать этого. Ее коленка поднялась вверх, зажав меня у основания ног. Она еще больше раззадорила огонь, который палил внутри меня. Собрав все силы, я вырвалась. И теперь я владела ситуацией. Пересилив ее, сбив несколько небольших тумбочек, я прижала ее к письменному столу, затем подсадила и усадила сверху. Но теперь она не спешила, только хитро улыбнулась мне и стала медленно, словно дразня, разводить ноги, при этом прикрыв глаза. Мои зрачки застелила пелена, я быстро подскочила к ней, скользнув рукой от коленки к внутренней части бедра, я не отказывала себе в удовольствии наблюдать, как ее начинает все больше и больше трясти. «Что же ты делаешь?» – спрашиваю у нее я, зажав одним пальчиком все самое интимное. Она шумно застонала, направляя мою руку, но я одернула ее. Тогда она схватилась за мою грудь. Соски возбужденно торчали сквозь ткань майки. И теперь она не отказывала себе в удовольствии помучить меня. Я нагнулась к ней, ставя засосы на шее, не прекращая водить по внутренней стороне бедра. Бедные Юлькины трусики, бедная Юлька, бедная я. «Помоги мне», – единственное, что может сказать она, снимая с меня майку. Она довольно любуется видом моей груди, затем бесцеремонно нагибается к ней, водя языком от одной в другой, старательно избегая самые возбужденные соски на свете. Тогда не выдерживаю я, прижав ее голову ближе к себе, с силой хватаясь за копну черных волос. Она обхватывает мой сосок губами и, чуть зажав зубами, касается его кончика языком. Я блаженно выгибаюсь, извиваясь от удовольствия. Пока она неистово ласкает мою грудь, я шарю руками по всему ее телу. Перехожу от живота к небольшой упругой груди и задерживаюсь на ней. Большими пальцами я начинаю ласкать ее, ее брусничные сахарные соски такие же возбужденные, как мои, если не больше. Она, оторвавшись от меня, спрыгивает со стола, ведя меня к постели. Стол – не лучшее место для любви. Мягко опустив меня на поверхность одеяла, она легла сверху, расстегивая мои штаны.

- Стой. – Я остановила ее руки, серьезно глядя на нее.

- Что? – Немного удивлена она, все еще держа пальцами мою ширинку.

- Ты уверена? – Спрашиваю я без всяких шуток.

И она также абсолютно серьезно кивает мне в ответ.

Утро приводит меня к тому, что это был не сон, утро лишает меня возможности думать об этом. Юлька лежит около меня, прижимаясь ко мне своим обнаженным, обезоруженным телом. И теперь все 7 лет нашей общей жизни кажутся мне смешными и горькими одновременно. Ее рука покоится на моей обнаженной груди, ее волосы небрежно облепили ангельское личико. Будто каким-то невероятным способом услышав, что я проснулась, она открыла глаза и сладко потянулась. Я подняла глаза и уперлась взглядом в безразлично-белый потолок. И что теперь будет? Новый вопрос, которым я озадачила себя. Она исчерпывающе смотрит на меня, будто чего-то ждет, но вряд ли мне есть, что сказать.

- Я не знаю, что сказать. – Усмехаюсь я, прикрыв ладонью лицо.

- Я счастлива. – Спустя какое-то время говорит она, улыбаясь мне.

- Ты уверена?

- Да. – Ее рука мягко опускается на мой безмятежный сосок, обведя его ореол пальчиком.

- Ну, и что делать теперь-то будем?

- Не знаю… – смеется она, убрав с лица беспробудно черные волосы, – жить, наверное.

С того дня я постепенно умирала. Умирала, живя. С каждой секундой я – то теряла ее, то приобретала снова. И самое странное было то, что я любила наслаждаться этой сладкой болью. Мне нравилось быть с ней чем-то особенным. Нравилось что-то такое, чего объяснить я не могла…

====== 66 ======

Новосибирск 12.11.2006 год.

Журналисты – это те люди, которые с гадкой улыбкой на лице будут спрашивать у тебя самые гадкие, скользкие и омерзительные вопросы на свете. Хотя отнюдь не все журналисты такие. Я предпочитаю делить их на три группы: одна именно такая, вторая – притихшие, скромные, которые сидят в углу и если получается, что-то спрашивают, третьи – вполне адекватные и самые дружелюбные, убрав неловкие вопросы, они задают стоящие вещи. К сожалению, сегодня получилось больше скользких, противных жаб, которые, облепив нас, задавали такие же, подобные себе, вопросы. Пресс-конференция проходила в каком-то небольшом музыкальном магазине, недалеко от центра города, в котором не было ничего запоминающегося, как и в том магазине. Но эти сволочи запомнились мне сразу, едва кинув на них брезгливый взгляд, их невольно запоминали все. Кислые, раздраженные лица, с кривыми ухмылками, со зрачками, как у наркоманов, с потными, скользкими руками и с самыми щекотливыми вопросами. Фу, какая гадость. И вот они начинают свой допрос, пора бы перекреститься и налить на всякий случай стаканчик воды.

- Привет, девчонки! Вот вы и добрались до Новосибирска, как вам город?

На первый взгляд самый адекватный и миролюбивый вопрос, но видимо, сегодня меня все раздражает, и он совсем не кажется мне безобидным. Я всегда не понимала, как журналисты провинциальных городков могут спрашивать подобное? Как мне город? А как он мне может быть? Фи-о-ле-то-во!!! Я проехала по нем на машине с тонированными окнами, смотря на Юлю, а в вашем городе ловить нечего, кроме полуразбитых домов, обычных магазинов, обычных улиц. Как мне город? Да никак!

- На самом деле мы практически ничего не успели посмотреть в городе, потому что сразу с аэропорта поехали в гостиницу, закинули вещи и приехали сюда. Надеемся, что ночью мы успеем прогуляться где-нибудь. – Видимо, Волкова уловила мое хреновое отчего-то настроение, поэтому, как обычно, взяла ситуацию в свои руки, и мои руки тоже взяла в свои.

- Чего вы ждете от сегодняшнего выступления?

- Во-первых, мы ждем много-много наших фанатов! – Хрипло смеется Юлька, обернувшись ко мне. – Ну и конечно же у нас будет классное шоу, мы ждем отдачи от зала, чтобы всем было комфортно и хорошо, как в большой семье! В каждом городе нас встречают по-разному, надеюсь, что Новосибирск так же будет активен и энергичен! Сегодня мы намерены зажечь по полной!

- В последнее время скандалы, основанные на вашем имидже утихли, но на концертах все еще можно видеть, как вы держитесь за руки и целуетесь. Привычка?

- Это просто эмоции! И получается все само собой, мы никогда не говорили, что мы лесбиянки, мы просто любим друг друга, вот и все!

А мне так странно слышать эти вопросы, слышать эти ответы, меняющиеся с годами. Ведь проект никогда не предполагал собой двух лесбиянок. Он вообще предполагал подруг, очень близких, которые просто не понимают, что между ними: дружба или любовь? И все это, как по острию ножа. Но мы никогда не говорили, что мы лесбиянки. И пусть идея Кипер в последствие опошлилась до невозможности, пусть потом шла череда мокрых поцелуев, которые давно перестали быть запретными, пусть потом юбки оказались натянуты еще ближе, а лифчики в помине выкинуты в мусорное ведро, пусть остались не трогательные объятия, а грязные зажимания и тискания, пусть, но мы никогда не говорили о том, что мы лесбиянки. Я даже не любила ее тогда, я даже не думала о том, что смогу любить ее. И она никогда об этом не думала. И только после того, как навязанное нам – оставило нас, я позволила впервые просочиться этой мысли в мое сознание. А что если мой имидж стал перерастать во что-то большее? И с той ужасающей мыслью я засыпала и просыпалась. А что если нам срывало голову и мы занимались Бог знает чем? Что с этого? Да ничего. Мы никогда не были лесбиянками, мы даже не любили друг друга. А потом как-то стерпелось, слюбилось. Влюбились. И теперь вынуждены говорить, что это эмоции, что мы просто любим друг друга. Как? Просто. Друг друга. Просто, как сестры, как подруги. Вынуждены так говорить. Она боится не меньше меня. И едва мы возвращаемся в номер, она перестает любить меня, как сестра. Она любит меня, как любимый человек. Но мы никогда не были лесбиянками.