Уэрри потряс головой и – о, позор! – жалко улыбнулся.

– Знаешь что, Старр Приджен? По-моему, ты так никогда и не освоишь аппарат.

– Знаете, Эл, по-моему, вы правы.

Юнец заржал и тут же, точно так же, как это совсем недавно сделал Морлачер, повернулся и уставился на Хэссона, словно впервые его увидел. Хэссон, ветеран тысячи таких столкновений, опознал подражательную вторичность этой привычки и сразу же догадался, что Морлачер – главный в этой паре. Он по-прежнему опирался на дверцу машины, усилием воли пытаясь унять боль в спине. Приджен направился к нему. Боль в позвоночнике вспыхнула с новой силой: сейчас это были механические подшипники, в которые кто-то подсыпал абразивного порошка, лишив таким образом Хэссона способности двигаться.

– А это, должно быть, кузен Эла из Англии, – сказал Приджен. – Как вам нравится Канада, кузен Эла?

– У меня не было времени составить определенное мнение, – ровным голосом ответил Хэссон.

Приджен оглянулся на остальных.

– Ну не милое ли у него произношение? – Он снова повернулся к Хэссону. – А видели ли вы что-нибудь глупее этого столкновения?

– Я и его как следует не видел.

– Нет? – Приджен несколько секунд критически рассматривал Хэссона. – Вы что, калека, что ли?

К своему ужасу Хэссон почувствовал, что губы его складываются в подобие улыбки.

– Почти.

– Ага.

Приджен с недовольным видом отошел и встал рядом с Морлачером, и Хэссон понял, что это Морлачер подозвал его легким кивком. Догадка об их отношениях подтвердилась, но это знание было бесполезным.

– Ты что-нибудь там увидел? – обратился Морлачер к Приджену, словно они были одни и ничего не произошло.

– Не-а. Если там кто несть, то он держится подальше от окон.

– Я поднимусь с тобой.

Морлачер стал затягивать ремни своего аппарата.

– Только если вы не будете брать с собой это ружье, – сурово проговорил Уэрри. – Мы не можем допустить, чтобы вы стреляли в людей.

Морлачер продолжал обращаться только к Приджену:

– Я захвачу это ружье с собой, и если кого-нибудь увижу, то буду по ним палить.

– Ну, не знаю, как вы, – вдруг бодро и жизнерадостно сказал Уэрри, повернувшись к Хэссону, – а я проголодался. Пошли, Роб: Мэй на нас рассердится, если мы опоздаем к отбивным.

Полицейский вернулся к машине и буквально рухнул на сиденье, заставив машину закачаться на рессорах. Хэссон, который только что убедился, что теперь может двигаться, снова опустился в машину и захлопнул дверцу. Он положил руки на колени и неподвижно смотрел перед собой, пока Уэрри запускал двигатель, описывал полукруг по неровному снегу и выводил автомобиль обратно на дорогу. Но Хэссон выдержал всего минуту.

– Эл, – сказал он негромко, – вы будете делать вызов?

– Вызов? – Казалось, Уэрри искренне удивлен. – С чего это?

– Вы же видели, как Приджен совершил самое серьезное нарушение: он нес ружье на обычном ремне. И Морлачер тоже собирается это сделать.

– Я бы не стал об этом беспокоиться. Кроме того, это происходило на территории, принадлежащей Баку.

– Это не имеет значения для воздушных законов.

Уэрри расхохотался:

– Расслабься, Роб. Это же не старая добрая Англия. Здесь нет толпы. У нас миллионы квадратных километров дикой местности, где можно ронять хоть целые городские кварталы, и никто даже не обратит внимания.

– Но…

Хэссон покрепче сжал колени, так что костяшки пальцев обозначились сквозь кожу как белые холмики, перерезанные тонкой розовой линией. Он понял, почему не может вспомнить своей первой встречи в Уэрри: человека, которым он считал Уэрри, просто не существовало.

– Знаете, ведь Приджен сбил вас специально, – сказал Хэссон, напоминая себе, что это не его дело, но он не в силах был остановиться.

– Он всегда так балуется, – небрежно отозвался Уэрри. – Весельчак. Это ничего не значит.

«А ВОТ ТУТ ВЫ ОШИБЛИСЬ, – подумал Хэссон. – В ЭТОМ-ТО СУТЬ ДЕЛА».

– Из того, что я видел…

– А я думал, что ты ничего не видел, – смешался Уэрри. – Когда Старр тебя спросил, ты сказал, что ничего не видел.

– Да, но…

Хэссона задело замечание Уэрри, главным образом из-за того, что спорить с ним было бессмысленно, и он погрузился в обиженное молчание. Машина въехала в деловой район Триплтри, и Хэссон стал изучать облик незнакомых магазинов и деловых зданий. Он отметил про себя, насколько по-разному можно сочетать окна, стены и двери, и ностальгически сравнивал увиденное со скромной архитектурой сельских поселков Англии. Наступил обеденный перерыв, и тротуары были запружены людьми. Многие носили яркие летные костюмы, отлично защищавшие от холода. Два полисмена – один толстый и пожилой, другой еле достигший юношеского возраста – дружелюбно кивнули Уэрри, когда машина притормозила на перекрестке. Тот изобразил пародию на официальное приветствие, потом кивнул и ухмыльнулся, снова ощущая себя удобно и надежно в достойной роли – а толстяк показал, что действует воображаемыми ножом и вилкой. Оба полисмена сразу же повернулись и быстро вошли в закусочную.

– Вечно жуют, эти двое, – заметил Уэрри. – Ну, по крайней мере, я всегда знаю, где их найти.

Хэссон изумился тому, насколько неформальны отношения Уэрри с его подчиненными. Он воспринял это как еще один знак того, что он окончательно запутался в чуждом ему мире. Хэссон уже начал тонуть в новых волнах депрессии, когда заметил, что машина, проехав всего три-четыре центральные улицы, въезжает в жилые районы.

– Сколько жителей в Триплтри? – спросил он, оглядываясь по сторонам.

– По последней переписи двадцать шесть тысяч. – Уэрри бросил на него смеющийся взгляд. – Но мы все равно называем его крупным центром. Когда провинции стали автономными и заимели собственные правительства, они захотели по возможности больше напоминать настоящие страны. Поэтому уставы принимали только для городов. В Альберте нет ни деревень, ни поселков. Только города. Сотни.

Он расхохотался и приподнял козырек фуражки. К нему его жизнерадостность явно вернулась.

– Понятно. – Хэссон постарался усвоить эту информацию. – И сколько же человек в вашем отделении?

– Непосредственно на дежурствах четверо. Ты видел, как в столовку Ронни входила половина моего состава. Вторая половина занимается воздушным движением.

– Похоже, что людей маловато.

– Я управляюсь, и это дает мне официальный статус начальника полиции. Если я переведусь в большой город, то только на должность начальника.

Хэссон попытался представить себе, как можно создать эффективную полицейскую службу с помощью четырех полисменов, но его воображение с такой задачей не справилось. Он уже собирался задать очередной вопрос, когда Уэрри притормозил и свернул в небольшой переулок с белыми каркасными домами. Здесь снег не убирали, в отличие от центральных улиц, и он лежал вдоль дороги холмами шоколадного цвета. У Хэссона заколотилось сердце: он понял, что они приехали к Уэрри и сейчас их встретят его домочадцы. Машина с хрустом остановилась в центре переулка, перед домом, наполовину скрытым несколькими молодыми елочками.

– Ну, вот и прибыли, – весело сказал Уэрри. – Роб, ты уже скоро будешь за столом.

Хэссон попытался улыбнуться.

«Не забывайте, – однажды сказал ему доктор Коулбрук, – человек, перенесший нервное расстройство и успешно с ним справившийся, гораздо лучше готов к жизни, чем тот, кто ни разу не пережил этого. Борьба за самообладание вскрывает внутренние резервы и силы, которые при других обстоятельствах остались бы невостребованными».

Вспомнив эти слова, Хэссон попытался найти в них утешение. Не глядя в сторону дома из опасения встретить взгляд незнакомого человека, он открыл дверцу машины и вышел Недавняя разминка у отеля, оказывается, помогла ему раскрепостить мышцы позвоночника и бедренного отдела, и теперь он встал совершенно нормально. Обрадованный этим, Хэссон настоял на том, чтобы взять из рук Уэрри два своих чемодана и нести их к дому самому.