Последняя размолвка принца с родителями, казалось, положила конец его традиционному поиску невесты. С тех пор он разрывался между великой страстью и случайными романами, неизменно с замужними женщинами. Крайности в романтических отношениях совпадали с его постоянными перепадами настроения, которые колебались от эйфории до отчаяния.
Во многих отношениях его следующая любовница Фрида Дадли Уорд, наполовину американка, жена члена Парламента и вице-камергера королевского двора, была, если не считать ее замужества, в высшей степени подходящим выбором для него. Его семья и друзья прагматично признали, что Фрида – дочь производителя кружева из Ноттингема, – которую он случайно встретил в конце войны, была «чем-то хорошим» в его жизни. Она была больше, чем любовница, она становилась его доверенным лицом, его слушателем и матерью, безопасным убежищем, где он мог выплеснуть свое разочарование.
Его преданность своей любовнице была видна даже обычному наблюдателю. Когда Уинстон Черчилль, который относился к принцу как к сыну, поехал в Ноттингем с парой, он сразу увидел, что Эдуард обожает возлюбленную. «Было жалко смотреть на принца и Фриду. Его любовь была столь явной и очевидной».
Фрида, которую кузен Черчилля Шейн Лесли назвал «ангельской находкой», была воплощением спокойствия в моменты, когда принцем овладевала буря эмоций, она успокаивала и держала в рамках его истерзанную душу. «Не просто красивая и очаровательная, а уютная и теплая, – заметил Маунтбеттен. – Она была ему матерью, утешала его и давала советы, а он в своей любви был слеп к тому, что говорят окружающие».
Временами их отношения перерастали в отношения матери и ребенка, и это было даже не клише, когда незрелый мужчина ищет в возлюбленной подобие матери. «Я спятил, я готов умереть с тобой, если мы не сможем жить вместе», – один пример детского лепета, вышедшего из-под его пера. Эдуард полностью признал истину в словах Макса Бирбома о короле Георге IV: «Для королевской семьи он действительно был еще ребенком, он никогда не сталкивался с реалиями жизни, оставался инфантильным дольше, чем могут себе позволить остальные люди». Он утверждал, что правду о его предках можно применить в такой же степени и к нему самому. Он писал Фриде Дадли Уорд: «Никто лучше меня не понимает, насколько это актуально в моем случае».
Его поведение, безусловно, беспокоило короля и королеву, но он был не единственным ребенком, заглядывающимся на замужних женщин.
Его младший брат, принц Альберт, был увлечен подругой Фриды, леди Шейлой Лафборо, австралийской красавицей, чей брак с лордом Лафборо трещал по швам из-за его проблем с алкоголем и азартными играми. Она и Фрида часто танцевали с двумя принцами на балах, что, как вспоминала сама леди Лафборо в своих мемуарах, «раздражало знатных пожилых дам». Но нам было все равно. Мы знали, что ни один вечер не был полноценным без нас – и без них.
Король пустил в ход все рычаги воздействия, он предупредил сына, что тот сможет получить титул герцога Йоркского, только если бросит Шейлу. Принц подчинился и, следуя указу короля, который позволял жениться на подданных, в 1923 году женился на Элизабет Боуз-Лайон, дочери известного шотландского дворянина, лорда Стратмора. И хоть этот брак и брак их дочери принцессы Марии в предыдущем году удовлетворили короля и королеву, теперь беспокойство у них вызывало поведение младшего брата Эдуарда – Георга.
Король и королева потеряли одного сына из-за врожденной болезни; теперь же появилась опасность потерять другого из-за пристрастия к наркотикам. Принц Георг окунулся в бурные двадцатые с головой, наслаждался алкоголем, наркотиками и диким сексом. Его череда любовников – мужчин и женщин – включала, по некоторым данным, певицу Джесси Мэттьюс, драматурга Ноэля Кауарда, сводную бабушку принцессы Дианы, писательницу Барбару Картланд и советского шпиона Энтони Бланта.
Однако тревогу забили из-за его давней связи с наркоманкой Кики Престон, известной как «девушка с серебряным шприцем». Пока его родители были охвачены отчаянным параличом, так как не знали, что делать с этой немыслимой ситуацией, принц Эдуард – со своей любовницей – взял все под контроль и попытался помочь побороть зависимость брата от кокаина и героина.
Для его «излечения» нужно было гарантировать, что Кики Престон больше не сможет влиять на Георга, поэтому принц «изгнал» ее на время в Швейцарию. Широко распространено мнение, что у принца Георга и его любовницы был ребенок, Майкл Кэнфилд, который в итоге стал издателем в Нью-Йорке. Он умер в 1969 году. (Неудивительно, что ввиду красочного прошлого принца Георга, историки часто жалуются на нехватку переписки или любых других записей, связанных с принцем Георгом, герцогом Кентским, которые хранятся в королевском архиве в Виндзорском замке.)
С какими бы превратностями ни сталкивался Георг, факт оставался фактом: будущее короны лежало на плечах первенца. Хотя король не одобрял трусливый, но строптивый характер старшего сына, его друзей с дурной репутацией и его ночные похождения, он бы все ему простил, если бы он женился и произвел на свет наследника. Общественность, однако, не видела всей драмы, происходящей за воротами королевского дворца. Годы шли, а Эдуард не намеревался расставаться с Фридой и серьезно начинать поиски невесты, беспокойство начало распространяться и за пределами королевского двора. Плохое состояние здоровья короля – он так полностью и не восстановился после падения с лошади во время смотра войск в 1915 году – сделало тему брака насущной проблемой. Летом 1925 года его доктора настояли на круизе по Средиземному морю для восстановления здоровья, а в ноябре 1928 года после серьезного приступа сепсиса он стал настолько слаб, что в качестве меры предосторожности принц Уэльский был вызван домой из африканского тура премьер-министром Болдуином. Три месяца король провел на приморском курорте Богнор, а его старший сын с королевой Марией занимались большей частью его дел.
Опасения, что принц будет в один прекрасный день править будучи холостым, были настолько велики, что у премьер-министра Австралии Стэнли Брюса появились планы поговорить с ним как мужчина с мужчиной и внушить ему, что «уверенность в наследниках… не менее важна для поддержания Империи». Как австралийский дипломат Ричард Г. Кейси информировал Брюса: «Я слышал, что на принца Уэльского постоянно давят в отношении брака. Думаю, он переживает о своих чувствах, а это все же будет брак по расчету. Последующий скандал будет ничем не хуже, чем если бы он никогда не женился».
В какой-тот момент Луис Маунтбеттен составил список из 17 подходящих молодых представительниц королевских семей. Дочери принца Андрея Греческого – принцессы Маргарита и Теодора – были возможными кандидатками, но на тот момент лидировала 18-летняя принцесса Ингрид Шведская. Ее семья подходила в высшей степени, так как ее мать принцесса Маргарита Коннаутская и король Георг V были кузенами, внучкой и внуком королевы Виктории.
Летом 1928 года принцесса Ингрид приехала в Лондон в сопровождении министра Швеции, барона Эрика Пальмшерна, в надежде заполучить принца Уэльского. Начитанная, отчасти наивная девушка, ранее уже выражала желание стать королевой. Английский трон отлично бы для этого подошел. Пальмшерна хотя и надеялся на брак, не разделял ее уверенности. Он признал, что все это мероприятие было несколько «рискованным», его мнение оправдалось. Между 34-летним принцем и принцессой-подростком практически не возникло химии. В июле принцесса Ингрид вернулась в Стокгольм, ее надежды были на тот момент раздавлены[1].
В 20-х и 30-х годах перед будущим королем представили целый ряд кандидаток, отобранных семьей и правительством. Несмотря на Акт о престолонаследии 1701 года, римские католики не могли претендовать на престол, но это не остановило короля Витторио Эмануэле Савойского от попыток сосватать свою старшую дочь, принцессу Йоланду. К разочарованию короля его попытки обернулись ничем, и она вышла замуж за итальянского дворянина.
