Он привел их в комнату для гостей, где пол был устлан дорогими коврами, а ниши стен заставлены редкой посудой из завоеванных стран: кувшинами, тарелками, чашами с узорами. Однако юношам было не до любования красотами. Ардашер, держа в руке меч, обратился к друзьям с послед-ней речью:
– Более нас никто не унизит. Ко всему мы сделали доброе дело: одним злодеем на земле стало меньше. И когда на том свете мы окажемся на мосту Чичван*, то святой Митра зачтет нам этот благородный поступок и откроет дорогу в рай. Так что не страшитесь смерти. Мы идем туда с чистой душой. Прощайте, друзья, свидимся на том свете! Прощайте, моя родня и любимая Согда! Давайте же помолимся…
И все зашептали короткую молитву, глядя на свет в окошке. Между тем охрана ломилась в дверь, но сломать ее было непросто. Другие охранники начали заглядывать в комнату через решетчатое окошко. Проникнуть через него они не решались, потому что в узком отверстии их могли убить заложники.
Ардашер подал всем пример. Он провел саблей по шее. Голова поникла, и кровь полилась ручьем, заливая рубаху. Оружие выпало из рук, и тело медленно повалилось на ковер. Второй юноша сделал то же самое, успев крикнуть:
– Прощайте, друзья!
Затем третий с плачем молвил:
– Прощайте, мои родные мама и папа!
Четвертый поднял саблю Ардашера и произнес:
– Прощай, Самарканд, я ухожу с честью!
Следующим за ним был сын правителя Кеша, который закричал со слезами:
– О, великий Ормузд, я иду в твое царство!
Вскоре стражники смогли наконец выбить дверь. Войдя в дом, они ужаснулись: вся гостиная была усыпана мертвыми телами. Комната стала багряной от крови. Вдруг из угла донесся жалобный голос. Один из заложников был жив – он не смог лишить себя жизни. Сидя на ковре, Фарход, сын богатого купца из Бухары, горько рыдал, причитая:
– Простите меня, друзья, простите, я подлец, подлец…
Все были потрясены и лишились дара речи. А самый молодой стражник даже пустил слезу, ведь это были его ровесники, и всех он знал в лицо.
– О Аллах, что же это такое?! Как они могли?.. – молвил пожилой охранник, сев на корточки и зачитав молитву за упокой души.
– Хватит! – прервал его начальник охраны. – Нашел над кем читать молитву, ведь они неверные.
– В молодости я тоже был неверным, пока не стал мусульманином.
К Фарходу, все еще плачущему и стонавшему: «Простите меня, друзья, простите, я подлый, подлый человек!..» – подошел начальник охраны и спросил:
– Они сами себя убили или кто-то заставил их?
– Сами.
– Среди них ты один оказался самым разумным, а они глупцы. Почему ты не сообщил нам об этом деле?
– Я не успел: все случилось внезапно. В этом нет моей вины.
– Не плачь, твои друзья и в самом деле оказались дураками, если из-за этого лишили себя жизни. Зато теперь хозяин отправит тебя домой.
– Саида убили.
– Что ты сказал? Где? Когда? – воскликнул тот.
– В своей комнате.
Все стражники кинулись туда. Они застыли в дверях, не сводя глаз с убитого.
– О Аллах! Бедный хозяин!.. – застонал начальник.
– Вот зачем они явились сюда, – сказал кто-то.
Вскоре дом заполнился женскими и детскими голосами. Они сидели вокруг накрытого ковром тела хозяина и тихо причитали. Как того требует обычай, речи жен были полны любви к покойному отцу семейства и ненависти к убийцам.
Вся Медина только и говорила о случившемся. Многие мусульмане осуждали Саида за жестокость, которая довела юношей до самоубийства. А спустя месяц об этом уже говорили во всех городах халифата.
В тот же день в Медину прибыл караван из Согды. Сто верблюдов были гружены кожей, сухофруктами и дорогими коврами. Они остановились в караван-сарае за чертой города. Среди товаров были спрятаны золотые слитки. Караван снарядил богатый дихкан, отец Исфандияра, который сумел бежать. Во главе каравана стоял младший брат купца. Кроме торговых дел, он должен был вновь увидеться с Саидом и склонить его к продаже заложников. Но услышав о гибели согдийских заложников, купец посетил их общую могилу – свежий холмик, где прочел долгую молитву с Авестой в руках, а затем спешно покинул город.
ВЫЛАЗКА
А в это время у беглецов закончилась еда, и Фаридун сказал, что сам отправится в город за продуктами. Сидя в кругу, Шерзод предложил пойти вместе.
– Нет, я один. Если окажусь в ловушке, то пусть это будет один человек, чем двое.
Исфандияр встал на сторону Шерзода:
– Фаридун, ты вовсе не должен идти. У тебя есть Фатима. Случись беда, что станет с твоей невестой? Я сам пойду.
Тут в спор вмешалась Фатима:
– Хоть я и девушка, позвольте это сделать мне. Я знаю город лучше вас. Самое главное – мое лицо закрыто, никто меня не узнает. А вас могут признать стражники отца.
Ее суждения оказались более разумными, и все же Фаридун не желал отпускать ее одну. Мало ли что может случиться. Но девушка опять возразила:
– С тобой я точно попадусь к ним в руки. Узнав тебя, охранники сразу догадаются, что за девушка скрывается за чадрой.
Хотя самолюбие мужчин было задето, всем стало ясно: она права.
– Кроме закупки продуктов, что еще я должна сделать в городе?
– Со дня нашего побега прошло уже больше месяца, – начал Фаридун. – Теперь нужно думать о том, как мы покинем город. Фатима, загляни в караван-сараи: может, какой-нибудь караван готовится в путь. Потом мы сами договоримся с хозяином. А еще нам нужны деньги. Возьми перстень и продай его в лавке ювелира.
Утром, после молитвы, в мечети стало совсем тихо. Фатима, облаченная в голубое платье до пят и укутанная широким платком, вышла из укрытия и через пальмовую рощу направилась в сторону городского рынка. Боясь заплутать, она двигалась лишь по известным улицам. Ближе к базару она свернула на широкую улицу и вдруг увидела похоронное шествие. Впереди – носилки, укрытые зеленым одеялом, а за ними множество народу. Люди двигались прямо на нее, и девушка вернулась в проулок, откуда вышла. Там она прижалась к стене дома и опустила голову.
Фатима не знала, что это были похороны ее отца, но обилию людей изумилась: «Должно быть, умер важный мусульманин, коль собралось столько людей. Кто же это мог быть?»
Когда главная улица опустела, Фатима вышла из проулка и зашагала дальше. Ближе к базару народу становилось все больше. Фатима примкнула к двум полным женщинам: пусть все думают, что она с ними. Войдя в ворота, девушка поглядела по сторонам, нет ли рядом охранников ее отца. Но знакомых лиц она не заметила.
Шумный базар с лавками вдоль стен и торговыми рядами был полон людей. Сразу у входа начинались длинные проходы, укрытые навесами из грубой ткани или камыша. При виде множества товаров на душе девушки стало спокойнее, тревога отступила. После склепа и скудной еды базар казался сущим раем. Разглядывая содержимое прилавков, Фатима не заметила, как очутилась у лавок с корзинами, полными фиников, винограда и других фруктов. А рядом стояли мешки с пшеницей, ячменем, горохом. И тут она пришла в себя: не стоит увлекаться, тем более ей нужно выполнить задание Фаридуна.
Убедившись, что на базаре нет людей отца, она решила посетить лавку ювелира и обменять перстень, а на часть вырученных денег купить еду.
Лавки ювелиров были богаче, чище, с деревянными прилавками. Весь товар висел на стенах, обитых красной тканью, чтоб золотые украшения смотрелись выгоднее и вскружили головы не только женщинам, но и их мужьям.
В первой же лавке она показала перстень и свое кольцо, сказав:
