Смотрю вниз.

И я тоже голый.

Кто-то прикрывает промежность, кто-то идет так, безо всякого стеснения. Я теперь тоже сжимаю промежность, рукой-ковшиком и продолжаю идти.

Вижу, что у тех типов, в капюшонах, есть щипцы. Рукояти обмотаны тряпками. «Капюшоны» ворошат пурпурные угли и V-образные концы раскалены.

Свернула молния.

Крик заглушил гром. Или это был не гром, а общая какофония звуков, в которой тонули надсадные вопли.

Я уже возле этого самого человека в капюшоне, но это...

Один скидывает капюшон и растягивает губы в ухмылке.

- Анечка... Аня?

Меня грубо хватают за руки. Все ближе и ближе раскаленные концы рогатины, и вот уже запах паленой щетины в носу...

Я вздрогнул и проснулся. Кошмары становятся неотъемлемой частью существования, когда я не рисую. А ведь в последнее время мне не до этого. Хотя с другой стороны, после простоев рисунки получаются более жизненные, более качественные, что ли. Как будто подсознание напрямую подключается к грифелю карандаша, минуя подводные камни в виде кривых рук.

Последний рисунок - тот младенец-из-чрева-женщины, - и вовсе получился каким-то... не таким. Как будто вывел его не я, а кто-то темный. Мрачный.

Нет, я и до этого рисовал всякие штуки, но это... А младенец-осьминог и впрямь выплыл из серо-черной бездны подсознания.

- Ты стонал во сне. И разговаривал, - сказал Рифат. Он вертел между пальцами камешек, перекладывал из ладони в ладонь. - Что снилось?

- Какая-то чертовня, - отмахнулся я. Стер со лба холодную испарину. Приподнялся на локтях, морщась. Оперся о стенку. Сейчас уже отголоски кошмара затонули, затаились в уголках сознания. Да и картина померкла, так что я теперь и не помнил толком, что же вызвало такой панический, животный ужас. Со снами всегда так.

Хорошо, что они быстро забываются.

Впрочем, я знаю, что потом все это всплывет в моем блокноте.

- И долго нам еще здесь куковать? - зевнул я.

Рифат пожал плечами и кинул камешек в стену. Юрец подпрыгнул пару раз, пытаясь заглянуть в окошко.

- Может, подсадите? - спросил он и запустил в волосы пятерню.

- Зачем? - ответил Рифат. - Не вижу смысла вырываться.

- Как вообще так? Ты отстреливался вместе с ними, а потом на тебя тоже нацепили «браслеты». Где у них логика? И Оля... у нее болит живот, и вообще... Хочет есть, устала. А они ее... - Я сплюнул от досады.

Взгляд снова наткнулся на обои. Смазанная пятерня.

Ох, не нравится мне этот Архип...

- А мне опять она снилась, - пробормотал Юрец. - Та женщина, Дурунен твоя.

***

- Выходите. - Мы зашевелились. Счет времени я потерял. Удивительно, как быстро это произошло. По моим внутренним часам прошло уже чуть ли не трое суток, а сколько на самом деле - неизвестно.

На поре стоял тот самый тип, с вмятиной-шрамом у виска. Здесь, в закрытой тесной комнатке, я понял, что он по-настоящему огромный. Плечистый, высокий, кулаки вроде наковален.

И второй - этого хрена я тоже видел. Бородатый, носатенький. Армянин, что ли?

- Что вы сделали с Олей?

- А? - переспросил Шрам. - Ну, это самое... Порядок с ней.

- И что, ваш главный появился? - спросил Рифат.

- Нет. Но Архип сказал выпустить вас, - вставил Армян.

- С телкой все нормально, - повторил Шрам и наклонил голову к плечу, так что щелкнул позвонок.

Я потрогал нос. Не стоит проявлять сейчас гордость. Меня и так уже порядочно отлупили, а чтоб выбраться отсюда, в случае чего - нужны силы.

Я пока еще не знал, что нас ждет. А знал бы, то конечно, думал в ином русле.

Нас уже не заковывали в наручники. Просто повели по коридору, а потом - на задний двор. Хорошо, что не стали цеплять браслеты, а то на запястьях после вчерашнего украшения остались розоватые кольца. Ребра еще, так и болят. А еще губа пульсирует - укушенная Олей.

Нас вывели во двор.

- Ну чо, это самое? - сказал Шрам и толкнул Рифата в плечо. Мы остановились и на нас вылупились десять пар глаз. Курят, поплевывают. Пересмеиваются, улыбаются. День сегодня опять солнечный, но по коже мороз. Нам вчера дали вонючих галет и немного сыра, так, заморить червячка, а я и вовсе не смог есть, пропал аппетит. Зато сейчас желудок сводит.

Трава под ногами вытоптана, чуть раскисшая, как на футбольном поле - вроде бы ночью шуршал мелкий дождь.

- И чего? - спросил Рифат.

- Баба-то ваша, того, - хмыкнул Архип. У меня тревожно сжалось сердце и глотка сразу пересохла. Что придумали эти дегенераты?

- Что - «того»?

- А он такой, толковый вроде пацан. Бойкий, - Архип обращался ко всем сразу. Мужики пожимали плечами, похохатывали. Все возраста здесь: и дядьки и подростки. Вон какой-то прыщавый, лицо как пицца - в бордовых оспинах и с гнойниками.

- Так что там... - У меня перехватило дыхание, - что там с главным? И что с Олей?

- Он пока в пути. У него обширная программа. Объезжает все поселения, дает необходимые указания, - Архип прикурил и выпустил облачко дыма. - Вы его чем-то заинтересовали, на свое счастье.

- Отлично, - пробормотал Юрец.

- Почему вы не выпустили Олю? - гнул я свою линию.

- У нее течка, - бросил Архип. Я смотрел открыто, разглядывал людей. С автоматами наперевес, в защитных куртках и штанах-хаки. Все небритые, чумазые. Паренек с лицом-пиццей, нос почему-то как слива - разбит. - Так что лучше держаться подальше. Кажись, спятила.

- В смысле - спятила? - сказал Юрец.

- В прямом. Короче, мы ее трогать не будем, пусть ЭТОТ сам разбирается. Кранты девке, я так думаю. Визжит, пищит. И полночи так, щас вроде немного успокоилась.

У меня сразу руки ходуном. И вообще, я весь как на шарнирах: суставы дрожат, поджилки трясутся. Вспомнил, как она жаловалась на боль в животе. Что там как будто что-то вспухло. Жаловалась Оля и на отеки. Да и в последнее время она была какая-то нервная, на взводе.

Так может... у нее начались первые месячные? И она... на нее подействовало? Нет, нет! Это значит, что... что она должна была получить сигнал, ведь не на ровном месте это происходит?

Может, ей просто плохо, а может... эта хриплая скотина обманывает?

Мир стал медленно качаться из стороны в сторону.

После того как взорвалась высотка, Юрец разглядывал мой блокнот. Сказал, что я нарисовал все так, как и было. То есть предвидел, якобы. Я только рукой махнул. Тогда он стал уверять, что «Дурунен» снилась ему, и выглядит она ровно так, как на рисунке.

Я сказал, что она выглядит так потому, что он уже видел рисунок. Тогда Юрец стал уверять, что в ночь перед Импульсом она ему тоже снилась. И Рифат еще стал поддакивать, что мол, так и есть, что я предсказатель. Тогда фиг знает, что могут обозначать мосты из живых людей и младенец-из-чрева-матери. Они что, тоже где-то существуют?

Но теперь я вдруг отчетливо вспомнил лицо девушки из сна. Второй - она сняла капюшон вслед за моей Аней.

Она действительно походила на «Дурунен».

Все это пронеслось в голове за секунду. Я больше никогда не поцелую Олю. Никогда она больше не будет мне улыбаться, и никогда не возьмет за руку.

И никогда больше не скажет, что ей щёкотно.

Я бросился на Архипа, сквозь красную пелену. Открывались и закрывались рты, медленно, а мои кулаки летели в эти рты, в глупо моргающие глаза, а чужие зубы царапали костяшки.

После мир взорвался яркими огоньками звезд.

- Почему мы должны вам верить?!

- Не ори, - Архип потер синяк, заскрипела щетина под шершавой ладонью. - Мало, что ли, кулаками махал? Толку энергию тратить. Вы справитесь.

- Зато я нихрена не верю тебе! Почему без оружия? - вопрошал я. - И вообще, в чем смысл?! Вам же... ваш главный...

- Забудь, - оборвал Архип. - Главный здесь покуда я. Поэтому вы должны все хорошенечко разузнать, - он недобро улыбнулся. - Тогда и вернетесь. Девку мы не тронем, если тебя это так волнует. Она нужна главному.