Нужно искать трубу, раз Айзек так говорит. Но куда они пойдут? И почему... почему во дворе стоит джип, под колесами которого валяется труп мужчины? По всей видимости - хозяина?

Мысли плохо слушались Толика, разбегались. А он и не пытался их поймать. Нужно делать то, что говорит Айзек вот и все. Он немного похож на Сида Барретта, только волосы короткие, недавно подстригся почти налысо.

Толик порылся ванной, заглянул во все углы. Посмотрел в зеркало, и оно отразило толстяка, заросшего курчавой щетиной, со свиными воспаленными глазками.

Толик не слишком следил за собой. Что он, педик? Во-первых, он считал, что так и должен выглядеть настоящий рокер. Во-вторых: девки же дают. Что еще надо?

В аптечном шкафчике Толик нашел пустую упаковку «Валиума» и еще какие-то просроченные пилюли. Даже закинуться нечем. А тело уже шибает пот. Он конечно, подсел не так плотно, как Фаза... Тот вообще втихую плевал на слова Айзека и говорил, что он не младенец там какой, чтоб кто-то указывал ставить «баян» или нет.

Но все это - за глаза.

И вот теперь Фаза мертвый. Лежит тут же, в квартире, в нескольких метрах и горой трупов завален. Через стенку слышно пение, Айзек обожает «флойдов».

Толик наклонился и пошарил рукой под ванной. Вот и труба.

Теперь надо ждать на кухне. Можно даже заварить себе кофе. Самое главное - не трогать Айзека пока он думает. То же самое когда он пишет тексты, лучше не нарушать покой.

Толик пошел на кухню. Глянул в окно. Вот идет телка, через песочницу. На вид ей лет двадцать пять, не больше. В юбке цветастой, в рваной кофточке. Спотыкается, падает на четвереньки. Рот в крови, сбоку прядь волос вырвана со скальпом, и рана блестит сукровицей. Ее можно бы назвать жертвой насильника, если бы... если бы не взгляд.

Женщина остановилась. Подняла голову и поглядела прямо на Толика. Ощерила зубы в ухмылке.

Толик резко шагнул назад и натолкнулся поясницей на стол.

Что-то в самом деле происходит. И лучше бы Айзеку придумать выход.

***

- Подходим к машине. Я сажусь за руль, и если вдруг нет ключей, ты должен обшарить водителя. Но ключи должны торчать в зажигании.

Толик судорожно кивнул.

Ключи должны быть в зажигании.

Но сначала надо спуститься по лестнице.

- А если она внизу? Грохнем ее? Извини, я туплю.

- Ничего, - Айзек сплюнул на ступеньки. Он шел первым, не касаясь изрезанных шрамами, давно не крашенных перил. Толик плелся следом, с тесаком. Стальной, с самодельной ручкой - работа Фазы. Он любил возиться с ножами, даже небольшую коллекцию клинков держал, а еще шарил в компьютерах.

Айзек в качестве оружия взял ту самую трубу.

Снизу грохот, звенит разбитое стекло. Толик протолкнул по горлу ком. Айзек даже не замедлил шаг, продолжает спускаться.

Четвертый этаж. Дверь квартиры нараспашку, изнутри несется грохот, чавканье, урчание. Плеск, и снова «БТУМ!».

Айзек заглянул в прихожую, подергал носом. Толик тут же потянул его за футболку:

- Спускаемся!..

Айзек тихонько прикрыл дверь. Замок щелкнул. Айзек проверил ручку, подергал.

- Так будет спокойнее.

Прошли третий этаж... поворот, площадка...

Метнулась тень навстречу, с угрожающим шипением. Айзек подпрыгнул, держась рукой за перила, и впечатал подошву в лицо твари. Взметнулась юбка, девка - та самая, из песочницы, - полетела спиной по лестнице, кувырнулась назад, через голову.

И осталась лежать рядом со стеной, прямо под неаккуратно намалеванной цифрой «2».

Неестественно откинута голова. Скрюченные пальцы скребут грязь на полу.

Толик тяжело дышал, хватая воздух. Сердце выражало беспокойство. Еще бы, после холестериновых диет, выпивки и снопов «травки» - вдруг такой забег.

Рукоять выскальзывает из ладони, Толик подавил желание рвануть назад по лестнице, а еще вдруг почувствовал возбуждение, при виде раскинутых в разные стороны ножек, точеных и стройных. И полоска синих трусиков...

- Подбери слюни, - фыркнул Айзек. Подошел к телке, потыкал носком ботинка в бок. - Можешь ее добить.

- Я... я...

- Перережь ей горло.

- Айзек, а вдруг... Вдруг это какая-то ошибка? Ой, ну то есть - вдруг это не по-настоящему? Может...

- У тебя есть другие объяснения?

Опять тот самый, фирменный взгляд. У Толика задрожали губы. Он сбежал по ступенькам, колыхая пузом, присел.

Ударить ножом? Безумие... Иногда он поколачивал своих баб, чтоб знали место.

Некоторые сами просили быть с ними «пожощще». Стонали, шлюшки. А вот так пронзить лезвием, бездыханное (уже мертвое она мертвая) тело...

Топ-топ. Внизу шорканье, шаги.

Топ-топ.

- Если ты не возьмешь себя в руки, - тихо проговорил Айзек, - они нас порвут. Это уже не телки, понимаешь? Идут снизу, - совсем уж шепот. Толик не мигая, глядел на Айзека. Покивал, сжал ножик.

- Я... Все нормально. Понял тебя, понял.

- Дай бог, - Айзек положил трубу на плечо, как заправский бейсболист.

Толик не думал, что внизу их ТАК много. Подъезд забит ВЕСЬ.

- Они и пошустрей кажись, нежели наши обдолбанные сучки, - оскалил зубы Айзек. - Замечаешь?

Толик хотел сказать «тихо», но одна баба, с тускло-рыжими косичками, уже зыркнула в их сторону. Вытерла рот от крови и пошла вверх по лестнице, оставляя на стене отпечатки ладони.

Первый же удар трубы раскроил рыжей висок. Пробоина в черепе с чавканьем выплюнула трубу, из дыры поползла губчатая дрянь - кто бы мог подумать, что сложнейшими процессами в организме руководит пористая, неказистая на вид, масса.

Толика вновь начало воротить, но он сдержал позывы. И чтоб подтвердить, что он все отлично понял, протиснулся между окном (прожженный подоконник, банка из-под «Нескафе» набитая окурками) и Айзеком и ударил рыжую ножом в живот.

Возню услышали и другие. Они оторвались от черно-бордовой массы, лоснящейся жиром и соками и поперли наверх.

- Извини, рыжуля, - сказал Айзек и спихнул безвольное тело навстречу товаркам.

Опять звон стекла. Следом - скрежет перетираемого крошева. На лестничный пролет ворвался свежий ветерок, но его веселье наткнулось на смрад и тут же потускнело.

- Через окно, - услышал Толик команду. И снова хруст.

А твари кишат внизу, как черти в преисподней, и вот уже еще одна, и нужно бить, бить ножом.

Чавк! Теплая кровь попала в ноздри. Соленая. Толик провел ладонью по лицу. Ветер гуляет в волосах. Голос у Айзека приглушенный, Толик не знает почему, он должен выйти... вместе с ним, но слишком... слишком узко!

- Помоги! - Толик кричит, и собственный голос кажется ненастоящим и чужим. Толик машет ножом, а женщины напирают. Никогда всех не убить. Они там нескончаемые.

Айзек уже там, на козырьке и надо лезть за ним, быстро!

Но быстро у Толика не получается. Он уже обессилел, сердце в груди стучит неровно, с перебоями. Как будто чужая рука забралась в грудь, и сжимает мотор как «лизуна», давит, поигрывает.

За пыльным стеклом шевелятся губы. Айзек что-то говорит и его глаза излучают привычное спокойствие. Толик ползет, ползет в окно. Да, ему в последнее время совсем уж трудно выдерживать концерты, он бы сам с удовольствием сидел за ударной установкой, чем скакал с гитарой, но не настолько он толстый!

Осколки прорвали футболку, впились в кожу. Толик оперся о подоконник, мелкое крошево грызет ладонь. Еще одна баба... Он сможет, протиснуться, еще немного, и вот Айзек тянет руку, тянет...

Айзек огляделся по сторонам. Вроде чисто. Кажется, большая часть тварей в подъезде. Он успеет добежать до «Лендкрузера», а что дальше?

На стекло брызнула кровь. Толик закричал, Айзек отпустил конвульсивно задергавшуюся руку, и на автомате обтер ладонь о штаны.

Сбросил трубу вниз. Она глухо ударилась в землю возле тополя. Айзек повис на козырьке и легко спрыгнул на тротуар. Огляделся.

Вроде никого. Опять везет?

А вот Толику нет. Он сам виноват: разожрался в последнее время. Леность и чревоугодие - большие грехи, а ведь сказано, что воздастся каждому по делам его...