Их взяли в плен воины Братства. Налет цивилизованности не мог обмануть Джину. Это были все те же отвратительные люди, не менее жестокие, чем мутанты. Они напоминали тех самых техников, что убили ее ребенка и с ней они поступили не менее жестоко. Круг замкнулся, сначала ее дитя, теперь она сама. Чем была лучше консервационная камера, в которую их с Ником поместили, конвертера убежища, в котором переработали тело ее ребенка? Ничем. Результат все равно один. Смерть на благо Человека. В качестве нескольких литров питательной биомассы или горы плоти, пригодной для анатомического исследования. Какая разница? Никакой! Наверное, она заслужила это.
Что сейчас осталось с ней после всего пережитого? Крул? Теперь Делайла, наконец, осознала, насколько он дорог ей и насколько важен. Как же бездушно и жестоко она обходилась с ним. Оказалось вдруг, что все это время он был тем утесом, незыблемым кусочком суши, за который она всегда цеплялась, и который не давал ей утонуть окончательно в безбрежном океане безумия. И еще с ней был тот детский плач. Он не оставлял ее и преследовал ее до сих пор, взывая к чему-то, что Делайла до конца не смогла разгадать. Он звучал негромко в ушах, заставляя вновь возвращаться мыслями в прошлое. Когда же он отпустит ее или будет преследовать до конца ее дней?
Делайла встрепенулась, пытаясь уверит себя, что это только иллюзия, но плач звучал и звучал, перемежаясь негромкими всхлипами, и тогда она внезапно с облегчением поняла, что слышит этот плач в реальности. Где-то наверху, в комнате Маши. Делайла уселась на диване и прислушалась. Так и есть. Она встала, накинула куртку и выглянула в коридор. Затем тихонько прошла до лестницы и осторожно, чтобы не скрипеть ступенями, стала подниматься наверх. Оказавшись на втором этаже, она сориентировалась по плачу, едва доносящемуся из-за одной из дверей, подошла к ней и, предварительно легонько постучав костяшками пальцев, приоткрыла дверь и заглянула в комнату.
В темноте на постели сидела Маша, обхватив руками подогнутые под одеялом колени, и тихонько плакала. В комнату заглядывала луна, расчерчивая одеяло на четыре белых квадрата. Девочка замолчала и повернула голову в сторону приоткрытой двери. Делайла поторопилась открыть дверь шире, чтобы девочка могла узнать ее, и тихонько спросила:
- Можно к тебе?
Девочка, не произнеся ни слова, только коротко кивнула головой, блеснув в темноте влажными глазами. Делайла прошла к кровати и, усевшись на ее краешек, осторожно поинтересовалась:
- Ты это из-за отца?
Девочка опять молча кивнула.
- Успокойся, он тебя больше не обидит, - наугад пообещала Делайла, осторожно коснувшись плеча девочки. - Теперь я всегда буду рядом с тобой. Спи и ничего не бойся.
Маша послушно откинулась на подушку и Делайла натянула ей до подбородка краешек одеяла. Затем она встала, собираясь уходить, но девочка робко попросила:
- Не уходи. Посиди со мной еще немного.
- Хорошо.
Делайла уселась на прежнее место, молча всматриваясь в едва различимое в сумраке лицо девочки. Маша закрыла глаза, и Делайле вдруг подумалось, что вот такой могла бы быть ее дочь или сын. Она ведь так и не узнала, кто у нее тогда родился. Странно, но вот сейчас, когда она глядела на эту маленькую девочку, чувствуя ее близость, на Делайлу впервые за долгие годы снизошло умиротворение. Впервые ее страшные воспоминания отодвинулись на второй план и стали постепенно тонуть в поволоке давно минувших времен. Впервые она искренне не испытывала к людям отвращения и ненависти. Может, оттого, что повстречала в этом поселке людей, не испорченных ужасами послевоенного времени? Хотя как такое могло случиться? Как эти люди могли сохранить простоту, наивность и добросердечие, живя в окружении хаоса и зла долгое время? Но так было! И Вильямс, и священник Дженкинс и эта маленькая девочка, и все остальные - она видела в них настоящих людей, отнесшихся к мутантам без предубеждения. Прокручивая назад свою память, нет, не затем, чтобы вновь погрузиться в кошмар воспоминаний, а сравнивая свой опыт общения с людьми, она с ужасом поняла, что на ее пути редко встречались настоящие люди. Такие, какими быть может, они были только до войны. Разве что Крул и Майлз, и еще Джок? Ее до недавнего времени единственные друзья. Вот теперь еще Маша, заставившая Делайлу почувствовать себя хоть чуть-чуть матерью.
Девочка уже заснула. Во сне она повернулась набок, подтянув под себя ноги, и Делайла заботливо поправила краешек сползшего с ее плеча одеяла. Душа Дейлайлы сейчас отдыхала. Она не заметила, как сама задремала и стала клевать носом. Внезапно из дремы ее вывел послышавшийся совсем рядом скрип. Не то чтобы этот звук был слишком громок для того, чтобы разбудить крепко спящего человека. Не громче, чем стрекот сверчка за окном или топоток мыши, отправившейся на сбор крошек. Делайла очнулась моментально потому, что этот звук был необычен. Ее натренированный мозг на уровне инстинктов независимо от сознания постоянно анализировал окружающую обстановку, и теперь подсказывал, что этому звуку здесь и сейчас не место. Делайла, не поднимая склоненной головы, раскрыла глаза и навострила уши. Возможно, это была ложная тревога. Может, ветка высохшего дерева, росшего рядом с домом, от ветра задела стекло и издала тот самый странный звук, а может, старый дом решил слегка размять свои косточки, выбрав столь неудачное для этого время. Но что-то подсказывало Делайле, что подобный звук уникален для этого места. Она скосила глаза к окну. Луна давно скрылась из виду, и рассмотреть что-то за стеклом было сложно. Но там явно творилось что-то ненормальное. Внезапно Делайла поняла, что в стекле зияет аккуратно вырезанное круглое отверстие. Еще даже не осознав, что это может означать, она порывисто вскочила с постели, намереваясь перекрыть доступ в комнату со стороны окна, но что-то едва слышно зашипело, и шею Делайлы обжег укол. Она вскинула руку к шее, и нащупав пальцами оперение дротика, вырвала его, но шипение раздалось вновь. Второй дротик, пробив кожу штанов, вонзился ей в бедро, еще один сразу же за вторым воткнулся чуть ниже ключицы. Делайла в ярости отбросила первый дротик, ощутив на пальцах влагу от содержимого раздавленной капсулы, потянулась ко второму, но мышцы уже не слушались ее. Ноги задеревенели, руки скрутила судорога. Делайла почувствовала, как готовые лопнуть от напряжения мышцы груди с трудом позволяют ей сделать очередной вдох. Она раскрыла рот, как рыба, выброшенная на берег, ловя последний глоток воздуха, и, так и не издав ни единого звука, осела на пол.
Делайла не потеряла сознание и могла видеть все, что происходит в комнате. Она с трудом дышала, заставляя онемевшие мышцы груди слабо сокращаться, но и только. Она даже не могла моргнуть, так как веки вместе с застывшими жесткой маской мышцами лица заморозили на нем выражение ужаса. Она видела, как через отверстие в стекле протиснулась рука в перчатке, повернула запор, и окно открылось. В комнату скользнула фигура, полностью, с ног до головы, затянутая в угольно черный костюм, гладко обтягивающий тело. Человек был похож на плоскую тень - ни блика на черной коже, ни звука от металлической пряжки. На поясе у незнакомца болталась кобура с дротиковым пистолетом. Он пристально посмотрел на Делайлу, - по крайней мере, она так решила, потому что с точностью сказать этого не могла - на человеке была глухая маска с опущенным на лицо прибором ночного видения. Удостоверившись, что женщина-мутант неподвижна, незнакомец поднял руки и сдвинул блок окуляров на лоб, открыв часть лица. Затем он и вовсе снял маску и пристегнул ее к поясу. Делайла узнала его. Это был Джарвис собственной персоной. Он повернулся к постели с мирно спящей Машей, и Делайла от бессилия напрягла все свои мышцы, пытаясь разорвать связывающие ее оковы, но тщетно. Она могла лишь безучастно наблюдать за действиями отца девочки. Даже волна ярости - верная спутница Делайлы, здесь оказалась бессильна.
Джарвис наклонился над постелью дочери, медленно протянул руку к лицу девочки, затем потряс Машу за плечо другой рукой, будя ее, и как только девочка проснулась, быстро зажал ей рот, затем, сбросив с нее одеяло, перехватил за талию и, подняв с постели, прижал к себе. Перепуганная Маша, не понимающая, что происходит, пыталась кричать сквозь зажимавшую ей рот ладонь, но выходило лишь глухое мычание, которое вряд ли кто в доме кроме беспомощной Делайлы мог услышать. Девочка брыкалась, дергала ногами, но Джарвис держал ее крепко.
