Когда брат и сестра спустились в свою квартиру, Оксана мечтательно произнесла:

"Да, интересно, что же он скажет в ответ на наш вопрос?"

"Мне тоже бы хотелось побыстрей узнать, - откликнулся Иван - Завтра понедельник. У тебя какие планы на завтра?"

"Утро у меня свободно. В университете мне нужно быть к 15 часам".

275 "И я свободен. А что если завтра и нагрянуть к нему? Каретников ещё не далеко ушёл. Я сейчас его догоню и договорюсь на завтра. Утром я в гараже возьму машину и съездим. Как ты?"

"Давай", - заразившаяся энтузиазмом брата, радостно согласилась Оксана.

Иван умчался догонять Каретникова. Вернувшись где-то минут через тридцать, он доложил сестре, что всё впорядке, договорился - завтра едем.

"А ты его ещё раз предупредил, чтобы не проговорился? Вопрос должен быть для Петрова неожиданным", - спросила она.

"Предупредил, сказал. Он понимает всю важность именно спонтанности вопроса. Он же учёный-экспериментатор", - успокоил сестру Иван.

На следующий день в девять часов Иван на "Волге" Газ -21, на которую его посадили, когда он пришёл работать в гараж отцовского завода, дожидался сестру у подъезда их дома. На легковой машине они за полчаса добрались до места. Иван по памяти быстро отыскал нужный дом, и они поднялись на чётвёртый этаж к квартире Каретникова. Тот их ждал. Все вместе сразу спустились на первый этаж. Дверь квартиры открылась тут же, как только Каретников костяшками пальцев тихо постучал в неё.

Семён Семёнович провёл ранних гостей в комнату. Предложил чаю, от которого гости отказались.

"Так давайте, что вы хотели у меня спросить? Слушаю".

"Уважаю деловых людей, - сказал Иван и взглянул на Оксану. Та достала бумагу и зачитала вопрос. Семён Семёнович с разочарованием в голосе произнёс:

"Это и всё?! Так что тут говорить. Нужно было россиянам взять и всё поделить".

276 "Вот, - с нескрываемым восторгом воскликнул Иван. - И я также думаю".

"А как это сделать?" - спросила Оксана показывая, что вопрос она адресует всё тому же - Семёну Семёновичу. Тот пожал плечами:

"Не знаю. Нужно искать способ".

"Найдем, уважаемый Семён Семёнович, обязательно найдём", - заверил его Иван. На этом аудиенция была завершена.

На улице Оксана спросила брата:

"А откуда в тебе такая уверенность, что мы найдём способ передела?"

"Голоса!" - ответил тот и, улыбнувшись, заговорчески подмигнул сестре.

-----------------------------------------

Генерал КГБ, расхаживая по своему кабинету, обдумывал вчерашнее происшествие: некто Груздев - работник Педагогического института - поздно вечером сумел перебросить сквозь решётку Генерального консульства ФРГ пакет. Его задержал дежурный милиционер. И вот теперь нарушитель находится в отделении милиции - тут не далеко - на улице Чехова и даёт показания работнику госбезопасности.

Генерал подошёл к портрету Феликса Эдмундовича Дзержинского (Портреты этого деятеля висели в каждом кабинете дома на Литейном 4. В зависимости от ранга хозяина кабинета, исполнение портретов разнилось; в основном это были гравюры: на металле, на линолеуме, на дереве; офорты встречались редко) и стал вглядываться в изображение основателя служб безопасности Советского государства.

"Как это у него: у чекиста должны быть чистые руки, горячие сердца и холодная голова? Так, кажется? Интересно, а если руки в крови не только врагов - они чистые?"

277 Ответить на собственный каверзный вопрос генерал не успел. На столе зазвонил телефон. Этот телефон был особым - прямой в его кабинет, минуя приёмную. Номер его знало ограниченное число людей. В телефонном справочнике его не было. Генерал поднял трубку и коротко сказал:

"Да".

"Привет Хорохорин", - услышал он знакомый и ещё более родной в этих стенах голос его бывшего наставника.

"А, Владимир Михалыч. Очень рад вас слышать".

"Василий Никифорович, нужно бы встретиться".

Генерал знал, что телефон иногда включается на прослушивание и потому беседовал по нему только на бытовые темы, да назначал встречи, да ещё - если начальство позвонит".

"А вы где сейчас находитесь?" - спросил он в трубку.

"А я на Садовой. Знаешь - тут не далеко от Никольской церкви есть шашлычная. Она ещё называется теперь "Верьте мне, люди". Так вот, если у тебя есть время - подъезжай, а я шашлычки закажу. Посидим, погутарим. Ну, как?"

"Я как раз на обед собирался, так что - принято. Буду через полчаса", - согласился на предложение генерал.

"Договорились", - прозвучало в трубку и раздались короткие гудки разорванного соединения.

Генерал, действительно, прибыл к назначенному месту ровно через 30 минут. В зале шашлычной он быстро отыскал друга. Пока обменивались рукопожатиями - принесли по два шашлыка и по кружке пива. На улице было жарко и хотелось пить, поэтому каждый свою кружку сразу опорожнил наполовину. Шашлык оказался дрянным - некоторые его куски невозможно 278было даже разжевать. Найдёнов сплюнул неразжёванную массу на тарелку и выругался.

"Вот сволочьё - хорошее мясо, наверное, по домам растаскивают".

"Хочешь жить - умей вертеться. Так, кажется, теперь в народе говорят. Вот они и вертятся", - пояснил генерал.

"Довертятся, черти", - недовольно буркнул Найдёнов, приступая к разжёвыванию очередного кусочка шашлыка; но он оказался хорошим.

"А ты знаешь, почему это заведение так называется? - Спросил Найдёнов генерала. Тот отрицательно покачал головой, но добавил: "Шофёр знает". - Потому, что в 1964 году здесь снимали фильм с таким названием - "Верьте мне, люди". Кирилл Лавров играл главную роль. Помнишь, после этого фильма был взят курс на гуманизацию отношения к заключённым: мол, среди сидящих там есть порядочные люди. И нельзя их всех под одну гребёнку стричь".

Генералу тоже попался неразжёвываемый кусок мяса.

"Может шеф-повора вызовем? - Предложил он - И накачаем его как следует".

"Да брось ты, Василий Никифорович, общественную систему этим не изменишь, а нервную - взвинтишь. - Не согласился с ним Найдёнов и поправил друга: . - Шеф-поваров у нас в СССР нет, а есть начальники производства. Я вот что хотел тебе предложить по делу Каретникова".

"Это того - подпольного психиатра?" - Уточнил Генерал.

"Да никакой он не подпольщик. Алексей тебе всё доложит. Нужно помочь человеку, а то ваш Стивенс ему жить и работать не даст".

"Ваши предложения?" - произнёс генерал голосом слишком официальным для места их беседы.

"Я не предлагаю, я прошу: пригласи Стивенса к себе и предложи ему хорошее место работы где-нибудь в первом отделе какого-нибудь 279"ящика" (Примечание: При Советской власти некоторые предприятия, работающие на оборону, не имели открытого названия, а имели номер почтового ящика и всё; так и писалось: "Предприятие почтовый ящик такой-то"). Он согласится, я уверен потому, что в научной среде ему не место. Он только мешает там людям действительно делающим дело. Я думаю, что он и сам это чувствует, так что - согласится сразу".

Генерал задумался. Допил своё пиво.

"А что вы за него хлопочите? Брат, сват, кум он ваш что ли?" - попытался он пошутить.

"Я не за него хлопочу. Я среду обитания нашу как могу улучшаю. Да ты и сам видишь, что в стране творится".

Генерал молча слушал Найдёнова и прикидывал: может стоять просушка здесь или нет.

"Бережёного - бог бережёт", - принял он решение. Закончили они разговор на улице.

"А что, Владимир Михайлович, вы считаете: плохо у нас в стране дела идут?"

"Отвратительно, Вася, отвратительно! И с каждым годом всё хуже. Диссиденты - вон, как грибы после тёплого дождя, попёрли. А ведь это люди воспитанные уже при Советской власти. Их в капиталисты, да в помещики, да в продажную царскую интеллигенцию не запишешь".