А на следующий день с утра, еще раз побывав на месте происшествия, поговорив с сотрудниками и жителями близлежащего жилого района, Василий Аполлинарьевич сделал и зафиксировал в соответствующих документах следующий вывод. «Проведенная при участи Академии наук и лично академика Жуй-Жевайло разработка версии о том, что причиной гибели капитана первого ранга Гаврилова могли стать какие-либо аномальные природные явления типа НЛО, положительных результатов не дала, что и засвидетельствовано стенограммой встреч с академиком, показаниями сотрудников воинской части, жителей прилегающего района и заключением метеослужбы города».

Оперативно-исследовательская работа продолжалась, и, как ни странно, Паламарчук поймал себя на мысли, что ему хочется поглубже окунуться в загадку этого необычного дела. Он вызвал к себе мужа секретарши Ниночки Рубцовой Олега. Тот явился к назначенным десяти утра с пятиминутным опозданием. Извинился, объяснив, что подвозил попутного пассажира. Официально Рубцов считался безработным, но втихаря занимался частным извозом и не пытался скрывать это от следователя, когда отвечал на анкетный вопрос о роде занятий.

— Ну а как сейчас проживешь? Не в банду же вступать, — пояснил Олег. Он был уверен, что вызов к следователю связан именно с этой стороной его жизни. Но поскольку ничего криминального не обременяло его совесть, то и держался он спокойно.

— А что, приглашают? — шутливо улыбнулся следователь. — И на какую должность?

— Да трупы развозить по моргам, — ответил Рубцов. — Только ввиду массового их производства расценки настолько снизились, что я решил пока отказаться. Живых возить куда прибыльнее.

Перейдя с шутливого тона на официальный, Паламарчук попросил Олега вспомнить, что тот делал вечером и ночью двадцать пятого апреля. Рубцов не без запинок, что показывало на незаготовленный характер ответа, но довольно уверенно вспомнил, что в тот вечер отвозил клиента в Сестрорецк, вернулся поздно, после полуночи.

— А вы не боитесь один ездить так поздно и далеко в наше-то время? — спросил Василий Аполлинарьевич.

— Да, опасаться, конечно, приходится. И мы в таких случаях стараемся страховаться. Во-первых, ездим всегда вдвоем с приятелем, во-вторых, клиентов берем одного-двух, чтобы их было не больше, чем нас. Это хоть немного, да придает нам уверенности. Ну, и, в-третьих, под рукой всегда монтировка, а у приятеля даже газовый пистолет имеется. Конечно, с разрешением.

— Кто ваш приятель и как его можно найти?

— А что, серьезное что-нибудь случилось? — Олег инстинктивно задал этот вопрос, опасаясь, как бы ненароком не подставить друга.

— Это вы узнаете, но не сейчас, позднее, — развел руками следователь. — Так какие у него координаты?

Олег назвал его полное имя и номер домашнего телефона.

— А вот адреса я точно не знаю, мы с ним работали вместе в «Металлоремонте».

— Да ничего, этого вполне достаточно. — Василий Аполлинарьевич сделал соответствующие заметки в своем блокноте и продолжил: — А теперь скажите мне вот что, Олег Сергеевич. Ваша жена не рассказывала чего-нибудь необычного о своей работе в эти дни?

— Как же, как же, — оживился Рубцов, сообразив, наконец, для чего его пригласили в военную прокуратуру, — рассказывала. Я почему уверенно говорю, что рассказывала? Обычно она о работе вообще ни гу-гу. Уж иной раз сам спрашиваю, как тебе там посреди мужиков-то, не обижают? Смеется: «Не твоего ума дело. Много будешь знать, скоро состаришься!» А тут приходит как-то вся в слезах. Шеф ее, заместитель ихнего командира, умер. И не известно от чего! Был, говорит, и нету! Подробностей, правда, и тут не рассказала, но очень горевала. Хоть и приставал он к ней, проходу не давал — я уж, грешным делом подумывал, не устроить ли ему… — а все равно жалко очень.

Судя по тому, что рассказывал и, главное, как держался Олег Рубцов, его можно было исключить из списка подозреваемых или уж сдвинуть в самый конец этого списка. Правда, Паламарчуку приходилось встречаться за свою следовательскую карьеру с такими артистами, что даже Станиславский вместе с Немировичем-Данченко ходили бы у них в подмастерьях. Но в данном случае, склоняясь к выводу о непричастности Рубцова, Василий Аполлинарьевич руководствовался не только интуицией и своим опытом. Он разыскал напарника Олега, и тот подтвердил слова Олега об их поездке в Сестрорецк и все остальное. Правда, люфт между временем их возвращения, а они называли что-то около двух часов ночи, и временем гибели Гаврилова, это от трех до пяти часов утра, оставлял некоторые сомнения, да и слова Рубцова «…я уж, грешным делом, подумывал, не устроить ли ему…» настораживали. Но уж больно бесхитростным выглядел этот парень для такого сложного убийства, если это было действительно убийство. Короче говоря, Паламарчук пока сложил материалы по этому направлению поиска в дальний угол сейфа.

Он встретился также с компьютерщиками и проконсультировался у них относительно того, насколько опасны для человека излучаемые работающим компьютером электромагнитные поля. Вопреки расхожему мнению, электронщик из отдела компьютерного обеспечения капитан-лейтенант Максим Орехов относился к подобным угрозам весьма скептически.

— Я не буду приводить технических доводов, — сказал он в беседе со следователем, — с точки зрения биофизики тут очень многое пока неясно, и доводы против, равно как доводы в пользу благоприятного воздействия сопутствующих свечению экрана полей, нельзя считать обоснованными. Но давайте посмотрим на проблему чисто философски. Несмотря на все предостережения и рекомендуемые нормы, десятки и сотни миллионов людей сидят ежедневно по много часов за компьютерами, и около миллиарда — перед экранами телевизоров. А вы слышали когда-нибудь, что кто-то умер за этим занятием? Даже если и есть какой-то вред с этой стороны, так он неощутимо мал по сравнению с любыми другими массовыми бытовыми факторами, например, с табакокурением.

Василий Аполлинарьевич поежился. Только две недели он выдержал добровольный переход в лагерь тех сорока семи процентов мужского населения страны, которые не курят. И пару дней назад, под непреодолимым давлением физиологической потребности затянуться никотиновой отравой, вернулся в лагерь пятидесяти трех процентного большинства. Эти цифры он недавно услышал по тому же телевизору в разделе социальных новостей.

— …Конечно, разрабатываются, выпускаются и продаются защитные экраны для мониторов и телевизоров, но кто достоверно мог проверить их медико-биологическую эффективность? — продолжал тем временем электронщик. — И я уверен, что, если как следует покопаться, то за теми, кто раздувает проблему, пропагандирует и настоятельно рекомендует борьбу с побочными рентгеновскими излучениями, стоят те же производители защитных стекляшек с экранами. Типичное паразитирование на во многом искусственно раздутой проблеме. А очень дешево выпускать и сердито продавать стекляшки к мониторам — да это ж сказочно прибыльный бизнес!

— Я впервые слышу такие радикальные высказывания, — вставил Василий Аполлинарьевич. — Обычно в столь деликатных, поддерживаемых на государственном уровне делах люди осторожничают и стараются выразиться нейтрально.

— Ну, государственный ранг еще не гарантия разумности, — распалился молодой офицер. — Или вот, возьмите, даже в специальной литературе пишут, будто бы кактусы, эти ромашки пустыни, поглощают вредные излучения мониторов. Кто сказал? Почему? Кто и как это проверял? Запустили слух, он откликнулся многократным эхо в средствах массовой информации, а какой-нибудь Федот Федотыч, что стоит за спиной рынка кактусов, потирает руки.

— Ну, хорошо, — прервал красноречие капитан-лейтенанта Паламарчук, — так что же, по-вашему, все кругом одна сплошная рекламная дезинформация, и никакого вреда от компьютеров нет? А для чего же тогда эти предельные нормы допустимых значений? Ведь они же приняты на международном уровне.

— А-а! — с усталым сожалением непонятого гения закончил свое выступление Максим Орехов. — Разумеется, нет ничего идеального. И на Солнце возникают пятна, и самые лучшие лекарства не лишены побочных эффектов и противопоказаний.